Клуб любителей искусства и расследований - Марк Экклстон

– Спасибо… Очень любезно с твоей стороны.

Они допили пиво, собрали вещи и обнялись. Кэт спросила:

– Кобб расстроился из-за твоего отъезда?

– Кобб? – Астрид нахмурилась.

Кэт уставилась на нее.

– Астрид?! Ты что, не сказала ему?

– Пока нет.

– Почему?

Астрид и сама не очень понимала, почему ничего не сказала Коббу. Или где-то глубоко внутри понимала, но не хотела смотреть правде в глаза. Они с Коббом чудесно проводили время. Виделись каждый день. Ночами болтали на палубе. Читали друг другу стихи. Нежились в объятиях в каюте. Все было идеально. И так далеко от реальности.

В последних лучах заходящего солнца девушка шла по тропинке к своей лодке. Растения по обочинам уже начали сохнуть и желтеть. Стебли дикого кервеля истончились и шелестели на ветру. Июль – последний по-настоящему теплый и сказочный месяц лета. Перед тем, как прохладный ветер станет намекать на грядущие холода, а год начнет обратный отсчет. Конец чего-то блистательного. Возможно, им с Коббом суждено было быть вместе только этим летом.

Она толкнула дверь лодочной мастерской. Кобб никогда ее не запирал. Барашек, пес, который достался Астрид от дяди Генри, спал, свернувшись калачиком в корзине на кухне. Очевидно, без сил после целого дня «охоты» в зарослях. Когда хозяйка вошла, он навострил одно ухо, но сразу снова сомкнул веки. Кобб читал, устроившись на стуле около воды. Увидев девушку, он отложил книгу. Всмотрелся в лицо Астрид.

– Все хорошо?

– А что, настолько заметно?

Она вышла к нему на пристань и рассказала о новой работе, о том, что отходит на следующий день с первым приливом. Он сказал, что рад за нее. Что будет скучать, но две недели пролетят быстро, и при этих словах она вздрогнула – и знала, что он это заметил. Еще он сказал, что она не решалась смотреть ему в глаза с того самого момента, как вошла.

Она села на стул рядом с ним и посмотрела на воду – полный штиль. Она подбирала правильные слова. Но Кобб начал первым.

– У нас все хорошо? – Он выделил «нас».

Она хотела сказать ему, что все в порядке. Что после ее возвращения они продолжат с того момента, на котором остановились. Но это значило отложить разговор, а чем дальше, тем было бы труднее.

Она глубоко вздохнула.

– Понимаешь, Кобб, мы провели чудесное время вместе. Знаешь, я была так счастлива, даже не верится, что все это в действительности. – Она повернулась лицом к нему. – Это было чудесно. Как сюжет из книжек в мягкой обложке в разделе любовных романов местной библиотеки.

– Не знаю такого раздела.

– У них слащавые названия и обложки. Наша называлась бы «Яхтсмен и художница». Разлетелась бы как горячие пирожки.

– Выходит, людям нравятся такие сюжеты?

– Да. Потому что в них можно скрыться от реальности. – Она глубоко вздохнула. – Я пытаюсь сказать, что, может быть, нашей истории суждено остаться лишь летним романом.

– «И так недолговечно лето наше!»[10]

– Бр-р-р! – Она сморщила нос и рассмеялась. – Ну что ты за человек! Я тебе про любовные романы в мягкой обложке, а ты мне про сонеты Шекспира.

Его волосы были зачесаны назад. За лето они отросли, и новая прическа очень ему шла, что совсем не облегчало дело.

– Слушай, – он наклонился вперед и накрыл ладонью ее руку, – не волнуйся. Просто будь честной со мной, Астрид. Тогда больно не будет.

Она вздохнула еще глубже.

– У меня только-только закончился ужасный брак. Я даже не знала, насколько он ужасен, пока не ушла от мужа. А затем я встретила тебя, и ты удивительный. Но какая-то часть моего сердца все еще разбита. Я не знаю какая. Но я не смогу дать тебе что-то большее, пока ее не залатаю.

– Я разве просил от тебя чего-то большего?

– Нет, не просил.

– Возможно, ты слишком много думаешь, Астрид Свифт. Как всегда.

– Да, я все задаюсь вопросом, почему я так много думаю, – усмехнулась она.

– Ага, отлично. – Он хмыкнул. Затем положил ладонь на щеку Астрид, и та не отстранилась. – Как скажешь, меня устроит любое твое решение. Я все понимаю – мы просто встретились не в очень подходящий момент, так?

Она кивнула. Он убрал руку, и ей захотелось снова ощутить тепло его кожи.

– Пусть у нас всего лишь летний роман, разве от этого он стал менее приятным?

Она вздохнула.

– Спасибо, Кобб.

– Спасибо?

– За то, что ты – это ты. За то, что даешь мне возможность быть собой. – Она встала и взяла его за руку. – Даже если это летнее приключение, ведь технически лето еще не кончилось, так?

Она потянула его на кухню, и, прокравшись мимо Барашка, они поднялись в спальню.

Глава 3

Она проснулась задолго до рассвета. Без будильника. Тревожить Кобба не хотелось, да и накануне вечером они сказали друг другу все нужные слова.

Покидая Саймона и свою лондонскую квартиру, Астрид сначала злилась, а позже почувствовала, что вырвалась на свободу. От Кобба же она уходила скрепя сердце. Им было очень хорошо вместе – просто сейчас неудачное время. В каком-то смысле от этого не легче. Непростым стало и расставание с Барашком. Но здесь песику лучше. Он много времени проводил на свежем воздухе – гулял, где хотел. Следующие две недели она проведет за работой в особняке, и ей пришлось бы оставлять собаку в лодке одну на целый день. Очень скоро они снова встретятся.

Вернувшись к себе, девушка переоделась в обычную судовую одежду, заварила кофе в термосе и поднялась в рубку. Рассвет еще не занялся. Пришлось включить красную лампочку над панелью управления, чтобы видеть навигационные карты. В темноте красный свет лучше белого. Так ночное зрение быстрее адаптируется. Этому Астрид тоже научилась за последние несколько недель.

Разложив карту, она провела пальцем по маршруту, который проложила накануне. Под рукой пестрели контуры, нанесенные разными оттенками синего. Чем темнее – тем глубже. По краям участков нанесены мелкие цифры. Глубина в метрах. Несколько отрицательных чисел на карте указывали на песчаные отмели и рифы, обнажавшиеся во время отлива. Тут и там виднелись крошечные стрелки направления течений.

«Приют кроншнепа» шел на моторе, пока не преодолел добрую часть глубоководного канала в устье залива Пул. Чуть забрезжил рассвет. Под грядой пушистых облаков горизонт зарделся розовым. По правому борту остался песчаный