Искатель, 1996 №2 - Лоуренс Блок

Он же знал, что я его пойму. Такой молодой, он нашел бы выход.

— Роджер, он упал духом. Я… последние недели я только усложняла ему жизнь. Выглядел он ужасно. Я умоляла его обратиться к доктору. Думаю, он бы тяжело заболел, если б не покончил с собой. Роджер, они его убили.

— Они?

Биржевые маклеры, пояснила Элен. Или доверенные лица. Знакомый адвокат по ее просьбе просмотрел бумаги Роджера и объяснил, что же произошло. Кросс проверил его выводы и увидел, что она абсолютно права: они его убили, буквально надели веревку на его шею. Уолтера Тремонта втянули в аферу. Основные действия происходили в Торонто, но два человека втерлись в доверие к Уолтеру и несколько месяцев обхаживали его, заманивая в ловушку.

Кросс нанял детективов. Они выяснили фамилии тех двоих, кто непосредственно вел дела с Уолтером, и их сообщников из Торонто. Он потратил немало времени и денег, собирая компрометирующие материалы, а затем позвонил окружному прокурору и показал их ему.

— Он говорит, что толку от этого не будет, — рассказывал он потом Элен. — Прихватить их не за что. Законы они не нарушили. Все десять заповедей — да, но ни одного закона. Черт побери, но я не могу оставить их безнаказанными!

Днем он читал книги по военной теории и истории, по вечерам пил. И однажды, закрыв том Клаузевица, он отбросил его в сторону. Клаузевиц не объяснял, как добраться до людей, которые, не нарушая законов, обобрали человека до нитки и принудили к самоубийству.

Или объяснял? Может, проблема эта все-таки не юридическая, а военная, и следовало лишь выбрать пригодные стратегию и тактику?

Он написал в Вашингтон. Попросил соответствующие службы Пентагона прислать ему адреса тех, кто служил под его началом в Лаосе, и с тех пор вернулся к мирной жизни. Письмо его долго гуляло по инстанциям, но в конце концов он получил список из двадцати трех фамилий.

Два дня он провел над списком, вспоминая, что за человек стоит за каждой фамилией, оценивая достоинства и недостатки. Сначала он хотел связаться со всеми, потом пришел к выводу, что лишь десяток из двадцати трех согласятся на его предложение.

А в результате выбрал пятерых. Офицера и четырех рядовых. Он позвонил всем. Они приехали в Тарритаун и среагировали, как он и ожидал.

Парни что надо, подумал он. Джунгли остаются джунглями, будь то Лаос или Соединенные Штаты. Те же джунгли, та же война, победить в которой могут только профессионалы. Такие, как Мэнсо, Мердок, Симмонз, Джордано и Ден.

ГЛАВА 3

Симмонз косил траву. Ему не нравилось, когда она вырастала выше полутора дюймов, а потому каждые вторник и пятницу, настроив косилку, перед обедом выкашивал всю лужайку. Он мог это делать в любое время, потому что работал дома и не ходил на службу, но предпочитал ходить за большой ротационной косилкой аккурат в тот час, когда соседи возвращались с работы. Прочими делами по дому он занимался по необходимости. Потому что хотел, чтобы соседи видели, как он косит траву.

— Говард! Говард! — Он выключил электродвигатель, направился к дому. Эстер стояла в дверях, лучи заходящего солнца поблескивали на ее очках.

— Телеграмма.

— Опять, — вздохнул он.

— Я попросила зачитать ее по телефону.

— Так что в ней?

— Раньше они приносили телеграммы. Теперь зачитывают по телефону.

Он с удовольствием накричал бы на нее, чтобы она не толкла воду в ступе, но он не позволял себе повышать на нее голос с их первой встречи три года тому назад. Три года вместе, один родившийся ребенок, второго она носила под сердцем, и ни одного крика. Но ее манера выдавать информацию по каплям бесила его. А из-за солнечных бликов он не мог прочитать выражение ее лица.

Он подошел ближе, взял Эстер за руку.

— Плохие новости?

— Нет. Если и плохие, то для меня. Я все записала, — она повернулась, и он последовал за ней в дом. — На рынок выброшена еще одна коллекция, следовательно, у тебя очередная деловая поездка. Вот.

Он прочитал:

«ВОЗМОЖНОСТЬ ОБГОВОРИТЬ ПРИОБРЕТЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ КОЛЛЕКЦИИ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВЕК ЦЕЛЕСООБРАЗНО ПРИЕХАТЬ В ЧЕТВЕРГ».

И подпись: «РОДЖЕР КРОСС».

— Полагаю, ты едешь?

— Если тебе нравится, что на столе есть еда, тогда я еду.

— Мне нравится, что на столе есть еда. Но мне нравится и муж в доме. Куда ты едешь?

— Кросс живет в Нью-Йорке, но коллекция может прибыть куда угодно. Сначала я встречусь с ним, а потом поеду, куда он скажет.

— Почему этих коллекций нет в Детройте? Можно подумать, что во всем штате Мичиган нет ни одного коллекционера марок. А может, если им хочется что-то продать, они звонят торговцам в Аризону или в Нью-Мехико? Этот Роджер Кросс и раньше присылал тебе телеграммы?

Симмонз кивнул.

— Понимаешь, у него очень узкая специализация. Если коллекция ему не подходит, он связывается с коллегами. Если я продаю коллекцию, он получает комиссионные.

— Я надеюсь, что на этот раз ты уедешь ненадолго. Все-таки через два месяца ты снова станешь папой. Хорошо бы тебе в это время быть здесь.

Он подошел к ней сзади, обхватил руками, погладил живот.

— Милая у нас крошка.

— Ну перестань.

Его руки заскользили вверх, к ее внушительных размеров груди.

— Повезло нашему младшенькому. Еды хватит с лихвой.

Колокольчиком зазвенел ее смех, она выскользнула из его объятий.

— Эк тебя понесло, Говард Симмонз. Мне, между прочим, надо готовить обед, а тебе — докашивать лужайку. Ты же не хочешь, чтобы соседи говорили, что ты не следишь за своими владениями.

— А это разве не мои владения, госпожа Эстер? — Он уставился взглядом в ее грудь.

— Иди, иди, — улыбнулась Эстер.

После обеда он позвонил в «Нортуэст ориент» и заказал билет на вечерний рейс в среду. Выкупал маленького Мартина, поиграл с ним, уложил в кровать, потом посидел с Эстер перед большим цветным телевизором. Но экрана словно и не видел. Мысли его были далеко. Он гадал, зачем вызывает его полковник.

Иной раз он задумывался, а как относятся к нему остальные. Полковник его любил, в этом он не сомневался, а вот в присутствии других ему иной раз становилось не по себе. У него возникало ощущение, что рядом с ним они чувствуют себя не в своей тарелке. Он знал, что во всем виновата его сверхчувствительность, но, с другой стороны, даже на гражданке он не мог преодолеть армейскую кастовость. Он был офицером, капитаном, они — рядовыми, тем самым их разделяла пропасть.

В ходе их первой операции, в Канаде, он особо остро