Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер

«Завтра поеду на метро, чтобы не спускаться в паркинг, — решила Анфиса. — Опять же, к метро можно выйти не через центральные ворота, а через калитку позади здания, вряд ли этот Санников будет меня там ждать. Начальнику, что ли, доложить? Пока вроде бы не о чем… Родственники обследуемых часто стараются поговорить с экспертом наедине и вне стен клиники, пока ничего необычного в поведении этого Александра нет. Хотя… это ведь он, как я понимаю, инициировал экспертизу. А почему, зачем? Хочет, чтобы брата признали невменяемым на момент совершения преступлений? Насколько я поняла, Юрий очень рациональный и холодный, так что ни о каком аффекте или спонтанности речи не идет. Подготовить нападение с убийством до малейших мелочей — на такое не способен человек с изменениями психики. Нет, этот Юрий абсолютно нормальный, я в этом уверена. Пока ни один из тестов не дал даже намека на какое-то расстройство или простое отклонение. Тогда — брату зачем эта экспертиза?»

Из разговоров с Юрием Анфиса успела составить для себя примерный портрет этого человека. Он казался ей умным, расчетливым, хитрым и очень продуманным, он не говорил ни одного слова, не взвесив его предварительно на внутренних весах. Люди такого склада никогда и ничего не делают спонтанно, они всегда имеют четкий план и строго ему следуют, и им очень не нравится, когда что-то идет не так. Разумеется, никакая травма головы в детстве не давала сейчас никаких последствий, это же подтвердил и нейрохирург, приезжавший для консультации.

Но Анфиса интуитивно чувствовала, что в душе Юрия скрыто что-то, чем делиться ни с кем он не собирается. И она дала себе слово во что бы то ни стало докопаться до этого. Должна быть причина, толкнувшая его на убийства, и она почти наверняка кроется в его детстве, о котором Юрий всеми силами старается не говорить подробно, отделываясь всякий раз какими-то пустыми, почти ничего не значащими фразами.

Ей никак не удавалось вывести его на разговор об отношениях с отцом, зато о брате Юрий рассказывал с удовольствием, особо подчеркивая, что брат сумел сам, без помощи отца, добиться высокого поста в столице.

Встреча с Александром не оставила у Анфисы никаких приятных эмоций, наоборот — он показался ей скользким и изворотливым, и даже его высокий пост, видимо, не отшлифовал в нем этих недостатков или не научил хотя бы маскировать их. Он шел напролом, пытаясь получить то, что ему было нужно. А сейчас ему нужна она, Анфиса. Вернее, ее навыки и ее положительное решение по вопросу о его брате. И этим положительным решением Александр Санников совершенно очевидно считал заключение о невменяемости на момент совершения преступлений.

Юрий перестал отрицать свою причастность через неделю после того, как впервые поговорил с Анфисой. Ее эта перемена в поведении удивила — до этого он категорически заявлял, что никого и пальцем не тронул, а задержан был случайно, только потому, что поехал с друзьями отдохнуть, а друзья и оказались теми самыми убийцами с трассы.

Но через неделю он вдруг изменил манеру поведения и будничным тоном заявил, что раскаивается и хочет признаться в совершенных убийствах. Анфиса доложила начальству.

— Я сообщу следователю, ведущему дело. Возможно, придется допрашивать его у нас, — выслушав ее, решил шеф.

— Не вижу проблемы, — пожала плечами Анфиса. — По моему мнению, он вменяем сейчас и был вменяем тогда. Но лучше все-таки подстраховаться и провести допрос в моем присутствии и с видеофиксацией, просто на всякий случай. И потом… мне не нравится его брат, — призналась она, понизив голос. — Он меня на парковке подкараулил, пытался разговор завести.

— Ты, Анфиса, с ним аккуратнее. Он довольно большая шишка в министерстве лесного хозяйства, ты ведь понимаешь, что…

— Сразу предупреждаю — подтасовывать результаты не буду! — отрезала она, вставая. — Если нужно «правильное» заключение, — проговорила, выделив слово «правильное» голосом, — то можете забрать у меня Санникова и отдать экспертизу кому-то еще.

— Его брат просил, чтобы им занималась ты.

— Да? С чего вдруг? Решил, что на меня можно будет надавить? Слава богу, нет слабых мест, кроме родителей.

— Перестань, Жихарева, — поморщился шеф. — Я же не об этом. И не требую у тебя фальсифицированных результатов. Пиши как есть, просто подумай хорошо.

— Это два взаимоисключающих действия, Павел Артемьевич, — открыв дверь кабинета, сказала Анфиса. — Но я вас поставила в известность, так что теперь, если со мной что-то случится, вы будете знать, в какую сторону думать.

Она произнесла это легкомысленным тоном, однако смешно ей не было. От старшего Санникова абсолютно четко пахло смертью, Анфиса могла поклясться в этом.

Телефонный звонок застал ее в душе, Анфиса высунула руку из-за мокрой шторки и взяла лежавший на полке над раковиной мобильный. Номер был незнаком, но она ответила:

— Да, я слушаю.

— Доброе утро, Анфиса Леонидовна, — зазвучал мужской голос, показавшийся смутно знакомым. — У меня к вам есть предложение.

— Меня не интересуют продажи по телефону.

В ответ раздался хохот:

— Да бог с вами! Трубку только не бросайте, это важно для нас обоих. Экспертиза, которую вы сейчас проводите, должна быть в пользу клиента, понимаете?

— Нет, не понимаю.

— А вы напрягитесь. Клиент ваш нынешний должен быть признан невменяемым, — с упором на слово «должен» произнес говоривший.

— Я не вижу оснований для этого.

— Вы, наверное, не поняли? Хорошо, давайте иначе. Сколько вы хотите за маленькую услугу, которая лично на вас никак не повлияет, зато поможет мне?

— Вы не боитесь, что я записываю разговор?

Снова смех в ответ:

— Все, что я о вас знаю, дает мне твердую гарантию — нет, вы этого не делаете. Так что — вам нужно время подумать или назовете сразу?

— Я вам уже ответила — для признания клиента невменяемым нет оснований. И за оставшееся время я их тоже не выявлю. Он абсолютно нормален и дееспособен. Больше мне не звоните, иначе я буду вынуждена…

— А вот это было зря, Анфиса Леонидовна, — перебил ее звонивший. — Но вы сделали выбор, придется и мне сделать свой. До свидания. — И в трубке стало тихо.

Анфиса опустила телефон в раковину, съехала мокрой спиной по кафелю на дно ванны и обхватила голову руками, лихорадочно стараясь придумать, что делать.

Полина

Фельдшер Дарья Васина оказалась полной, коротко стриженной женщиной лет сорока пяти или чуть больше. Ее белоснежный халат почему-то вызвал у Полины ассоциацию с хрустящим снегом, только что выпавшим и еще не тронутым ни людьми, ни ветром.

— Вы