Дочь за отца - Владимир Григорьевич Колычев

И вышел он в районе пяти часов утра, в темноте, незадолго до того, как подъехал Степан со своими операми. Его могли видеть соседи, возможно, кто-то уже шел или ехал на работу. Со свидетелями надо работать. И с проститутками, которые развлекали бандитов до того, как те стали потерпевшими.

— Ну так что делать будем, начальник? — спросил Комов.

— Домой надо ехать, — сказал Степан.

— Во-от!

— Вот и я думаю, что нечего нам здесь делать, — продолжал Круча. — Ну посмеется над нами Жмаков, Федоскин. Живодер посмеется. Сафрон узнает, тоже посмеется. Испугались, скажут… Но мы же не испугались. Просто условий для работы нет. Вместо дома номер в гостинице сарайного типа, с питанием вопрос не особо решен, опереться не на кого… Что там еще?

— И все равно домой надо, — сказал Лозовой. — Дожмем вопрос, и поедем.

— Ну давай дожимать, — уныло глянул на него Комов.

— Может, лучше по девочкам? — спросил Степан.

— А что, наше дело холостое!.. — хлопнул в ладоши Кулик.

— Наше дело ментовское. Наташу Рыжову найти нужно.

— Темкин говорит, что не знает, где она, — цокнув языком, сказал Комов.

Степан кивнул. И Темкин в отделении, и Авилов, а толку? Оба молчат, ничего не говорят. Степан пытался допросить их, но на все вопросы слышал только «нет». В принципе, ничего другого он и не ожидал услышать.

— Зубьев ее знает. К Зубьеву нужно ехать.

Комову и Кулику Степан поставил задачу искать свидетелей, а сам вместе с Лозовым отправился к участковому. Звонить никуда не стали, сразу поехали к нему домой, благо адрес у них имелся. И не прогадали.

Зубьев жил в небольшом кирпичном доме за железными воротами высотой в человеческий рост. Зато калитка невысокая, по грудь. Степан почему-то ожидал увидеть такой же неухоженный двор, как и сам хозяин дома, но нет, ничего из ряда вон выходящего на участке не заметил. Обычный двор, бетонированная дорожка к дому, садовые деревья, кустарники, огород, мусор по углам не громоздится, доски, ящики, палки не валяются, в общем, никакого хлама. В нескольких шагах под небольшим, сваренным из уголка навесом стояла будка, возле нее сидела матерая овчарка с мудрым взглядом. И над воротами горел фонарь, и под козырьком крыльца ярко светила лампочка, и окна дома были освещены.

Заметив Степана, собака повела головой, как будто предупреждала: еще одно неосторожное движение, и она залает. А если будешь стоять, она промолчит. Нельзя тревожить хозяина, который сидел в кресле у крыльца. В форменной куртке Зубьев, в шапке с кокардой, глаза закрыты, в пальцах дымится капитанская трубка.

Степан уже собрался кашлянуть в кулак, когда Зубьев открыл глаза. И неторопливо затянулся, внимательно глядя на него. Собака угрожающе оскалила клыки.

— Предъявите удостоверение! — нехотя поднимаясь, сказал Зубьев.

Степан удивленно нахмурил брови. Знал участковый, кто перед ним, значит, удостоверение — нелепая формальность.

— Не мне, Ригель требует! — улыбнулся Зубьев.

Даже издалека чувствовалось, что мужчина подшофе, взгляд у него умный, спокойный, но глаза пьяные.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно!

— Калитка открыта?

— Открыта.

— Ну хорошо.

Степан достал удостоверение, но раскрывать его не торопился. Сначала он зашел во двор, давая понять, что ничуть не боится пса. И Ригель ему поверил, немного подался назад, рычание стало тише.

— Капитан милиции Круча! — подмигнул ему Степан, раскрыв удостоверение.

Собака успокоилась, он подошел к ней, потрепал по холке. Старый пес, но, как это ни странно, выглядел он куда более ухоженно, чем Зубьев.

— Вам, наверное, Наташа Рыжова нужна? — спросил Зубьев.

— Угадали.

— Зачем гадать, и так все ясно! Темкин вам ничего не сказал?

От участкового тянуло перегаром, глаза, что называется, залитые, но язык если заплетался, то совсем чуть-чуть. И на ногах он держался уверенно, хотя и не совсем твердо.

— Да как-то не задался разговор, — усмехнулся Степан.

— Да, Авилов и Сказкин помешали, — кивнул Зубьев. — Но Темкин сейчас в отделении, вы же допрашивали его.

— Допрашивал. Он ничего не сказал.

— Рыжова сейчас дома, — сказал Зубьев. — И Рыжова, и Елкина. А Бауткина где-то пропадает. Это у овцеводов спрашивать надо.

— У овцеводов? — усмехнулся Степан.

— Заблудших овец… — совершенно серьезно сказал участковый. — Темкин, Авилов, Сказкин.

— Кто такая Елкина?

— Их трое вчера было, в девятнадцатом доме, Рыжова Наталья, Елкина Маргарита, Бауткина Алевтина… Елкину видел, Рыжову и Бауткину не видел.

Зубьев покачнулся, движением бедер нащупывая точку равновесия. Покачнулся и застыл как вкопанный, давая понять, что у него все под контролем.

— Где вы Елкину видели?

— Вчера в девятнадцатом доме.

— Вы сказали, что видели Рыжову, — напомнил Степан.

— Да?.. Значит, оговорился. Елкина в шкафу сидела… И улыбалась. Как дура. Игры там у них какие-то были…

— Значит, Елкина была.

— Я тут немного выпил, вы не обращайте внимания. На самом деле я полностью отдаю себе отчет.

— В чем?

— Во всем!.. И сложа руки не сижу, — оправдываясь, сказал Зубьев.

— К Рыжовой ходили?

— И к Рыжовой ходил, и Чернышевского улицу всю обошел, вдруг свидетели были.

— И что свидетели?

— В районе трех-четырех утра из девятнадцатого дома кто-то выходил. Гражданин Вяткин Алексей Иванович, проживающий в четырнадцатом доме по улице Чернышевского, выходил в туалет, слышал голоса. Девичий голос кому-то что-то громко сказал. «Давай-давай», кажется, сказал. А мужчину Вяткин видел…

Зубьев спохватился, нахмурился, чересчур сосредоточенно посмотрел на свою трубку и принялся ее раскуривать. И довольно улыбнулся, выпустив изо рта плотную струю дыма. Только тогда Степан спросил:

— Какого мужчину видел Вяткин?

— Я думаю, это был кто-то из потерпевших. Вышел, крикнул, кинул камень и чуть не упал. Пьяный был. Кинул камень, ударил кулаком по калитке и вернулся во двор.

Степан не мог связаться с Комовым по сотовому, и Лозового Степан к нему отправить не мог. Обстановка серьезная, Живодер со своей бандой представлял реальную опасность, в одиночку по поселку передвигаться никак нельзя. Парами еще худо-бедно можно, а в одиночку лучше не рисковать. Ничего, никуда не денется от них Вяткин, найдут, поговорят, что нужно узнают.

— Что еще Вяткин видел?

— Вяткин не видел ничего. Жена его видела. Из окна, правда, не со двора.

— Что видела?

— Человек какой-то из девятнадцатого дома выходил. Без десяти пять.

— Как он выглядел?

— Да вот не знает, как он выглядел, видела, как тень мелькнула. Я специально к окну подходил, откуда она видела. Там кусты, деревья, забор хоть и штакетный, но забор… Шапку только и видела.

— Шапку?

— Меховую. Как у меня, — сказал Зубьев.

— С кокардой или без? — спросил Степан.

А вдруг это Зубьев и выходил? Может, за водкой приходил или еще за чем-то.

— Не знаю, — удивленно и с обидой глянул Зубьев. — Она ведь только