Полина Дашкова - Продажные твари

Быстро справившись с утренними домашними делами, подоив корову, собрав в большую корзину марлевые узелки, банки с парным молоком, завернув аккуратно в газету несколько десятков крупных коричневатых яиц, Клавдия Васильевна направилась к автобусной остановке.

Самый близкий путь лежал через небольшую рощицу, примыкавшую к шоссе. Рощица встретила ее прохладой, мягко поблескивала утренняя роса, птицы радостно заливались. Клавдия Васильевна сняла старые растоптанные туфли, она с детства любила пройтись босиком по росистой траве, да и туфли жалко – промокнут.

Дойдя до середины рощицы, она остановилась. Ей показалось – где-то совсем близко слышны мужские голоса. И птицы притихли. «Пережду от греха подальше», – решила старушка. Сейчас в безлюдной утренней роще мог оказаться кто угодно, все-таки время неспокойное, граница близко, а за границей – война.

За деревьями Клавдия Васильевна разглядела две мужские фигуры в пятнистых жилетах. Они молча положили что-то большое и тяжелое у пня. Старушка замерла и перестала дышать. Она даже зажмурилась на минуту, будто боялась, что двое в пятнистых жилетах почувствуют взгляд и обнаружат ее.

Раздался быстрый топот тяжелых ботинок по траве, потом послышался вдали, на шоссе, звук отъезжающей машины. И все затихло. Подождав еще немного, она осторожно направилась к пню, находящемуся всего-то метрах в тридцати. Подойдя к нему, старушка замерла как вкопанная, охнула, перекрестилась и тут же ринулась назад, в поселок, не замечая, как в трясущейся корзине лопаются яйца, ударяясь о банки с молоком.

Вбежав в дом, она принялась будить мужа Степана Ивановича, крепко спавшего после вчерашней «халтурки» – старик иногда чинил соседям все, от водопровода до телевизора, расплачивались с ним зачастую «натурой». Вчера он как раз получил за работу пол-литровую бутылку водки и выпил ее за вечер в одиночестве.

– Степа! Степушка! Ну вставай же, горе мое! – трясла мужа Клавдия Васильевна.

Степан Иванович с трудом продрал глаза и удивленно уставился на жену. Лицо ее пылало, подкрахмаленный белоснежный платочек съехал куда-то вбок, из-под него свисали седые взлохмаченные пряди.

– Клав, а ты чего, на базар-то не поехала разве? – спросил он, потягиваясь с хрустом и сладко зевая.

– Там труп в роще! – страшным шепотом сообщила Клавдия Васильевна.

– Какой еще труп?

– Да проснись ты наконец! Покойник там, я видела, как его бросили, я за деревом спряталась и все видела. Его в другом месте убили, а в рощицу привезли.

– Так в милицию надо… – неуверенно предложил старик.

– Да-а, в милицию! А потом эти, которые привезли и положили, найдут меня.

– Ну, дела! – покачал головой Степан Иванович. – Клавдюш, ты бы мне это… рассольчику налила, что ли. А то во рту горит, соображаю туго.

– Изверг ты, Степа. Весь насквозь больной, а бутылку вчера выглушил. Тебе прям не терпится, если бутылка есть. Нет чтоб по рюмочке за обедом! – Собственное ворчание немного успокоило старушку. Достав из холодильника банку квашеной капусты, она нацедила мужу полстакана густого розоватого рассола.

– Ох, хорошо, холодненький! – зажмурился Степан Иванович, прихлебывая рассол мелкими глотками. – Аж зубы сводит! Слышь, Клавушка, а чего ты так перепугалась? Сейчас ведь время какое? Стреляют, убивают, на каждом шагу бандиты друг с другом разбираются.

– Чего испугалась? Подожди-ка…

Клавдия Васильевна стала вытаскивать из корзинки творожные узелки, молочные банки, потом развернула газету, залитую побитыми яйцами. С мятой газетной страницы сквозь налипшую яичную скорлупу глянуло на нее улыбающееся лицо Вячеслава Иванова.

– Вот чего я испугалась! – показала она мужу мятый кусок газеты. – Его я и видела в рощице.

– Он, что ли, труп бросил? – не понял Степан Иванович.

– Его бросили, Степа, его. Он сам и есть труп. Ох Матерь Божья, Пресвятая Богородица! Убьют ведь меня! Это ж политика, Степушка, он ведь кандидат в губернаторы, его вся область знает. Что делать-то?

– А они, которые бросили, не заметили тебя?

– Что ты! Заметили бы, не отпустили, убили бы прямо там.

– Слушай, так ведь необязательно же говорить как было. Ты ничего не видела. Шла себе спокойненько к автобусу и просто наткнулась на него. Он там уже лежал. Ведь все равно кто-то наткнулся бы рано или поздно. Вот ты и наткнулась. А привезли, положили… ничего не знаешь, не ведаешь.

– Ох, Степан, грех-то какой. Это ж получается, врать надо. Это лжесвидетельство.

– Наивная ты у меня, Клавушка, – вздохнул Степан Иванович, – до семидесяти двух лет дожила, а все как дитя малое. Ладно, сейчас умоюсь, пойдем к участковому.

Выехавшая на место происшествия оперативная группа не обнаружила при трупе ни документов, ни денег. Однако опознать убитого не представляло труда, его лицо красовалось по всей области, на каждом углу, то и дело мелькало на страницах областной прессы.

Не возникло и вопроса, почему труп кандидата в губернаторы Иванова Вячеслава Борисовича обнаружили именно здесь – в трех километрах от рощи, на морском берегу, находилась небольшая дача покойного.

Судмедэксперт определил, что выстрел произведен в затылочную область, с расстояния около трех метров, из пистолета типа «Макаров». Смерть наступила между двумя и тремя часами утра, то есть часов за пять до момента осмотра трупа. После убийства тело было перенесено с места преступления.

Жена Иванова в это время находилась у родственников в Саратове. Ее вызвали телеграммой, а пока для официального опознания пригласили секретаря, охранника офиса и личного телохранителя Иванова. Все трое были допрошены следователем.

Секретарша сообщила, что ушла из офиса в половине шестого вечера, Иванов в это время оставался у себя в кабинете. Охранник и телохранитель рассказали, что около половины седьмого к Иванову явилась женщина лет двадцати пяти, представившаяся корреспонденткой московской молодежной газеты «Кайф» Юлией Ворониной. Она попросила кандидата в губернаторы дать ей небольшое интервью. Иванов пригласил ее к себе в кабинет, где они проговорили около сорока минут, выпили кофе, после чего вышли из кабинета вместе.

Иванов отпустил телохранителя, попросив отогнать джип к дому, а сам вместе с корреспонденткой отправился пешком по набережной. Он сказал, что собирается немного прогуляться, поужинать в ресторане и телохранитель ему на сегодняшний вечер не нужен. Еще он сказал, что, вероятно, заночует у себя на даче, проведет там весь завтрашний день, в крайнем случае позвонит.

– А как он собирался добираться до дачи? – спросил следователь.

– Ну, на такси, конечно, – ответил телохранитель.

– А вам не показалась странной идея отправиться пешком с незнакомой женщиной, потом ехать на дачу на такси, а не на собственной машине? Все-таки ваш шеф считался довольно крупным чиновником, – спросил следователь.

– Да с такой красоткой он бы и на край света пошел пешком! – хихикнул телохранитель. – Шеф всегда имел слабинку насчет девок и любил перед ними выпендриться. К тому же она сама просила прогуляться, то да се, сказала, мол, зачем нам кто-то третий. Ну, он и поплыл!

– А ее просьба вас не насторожила? Вы ведь, как я понял, даже не видели ее документов.

– Мое дело маленькое. Мне сказали, я отчалил.

– А сами вы где провели вчерашний вечер и ночь?

– Ну, я отогнал джип, а потом пошел к своей знакомой. А от нее – домой. Утречком.

Знакомая телохранителя Косолапова Валентина Игоревна, 1975 года рождения, подтвердила: верно, всю ночь телохранитель Иванова провел у нее на квартире.

Что касается охранника офиса, то он проспал почти всю ночь на своем рабочем месте, на раскладушке. Только дважды, первый раз около часа ночи, второй раз под утро – точного времени не помнит, – он уходил к круглосуточному коммерческому ларьку, в двух кварталах от офиса, перекусить.

Все трое: и секретарша, и охранник, и телохранитель – сообщили: в тот вечер при Иванове находились золотые часы на золотом браслете швейцарского производства, золотой мужской перстень с пятью бриллиантами, а также кожаная мужская сумочка-визитка с документами и деньгами. Ни одной из перечисленных вещей на трупе не обнаружили. Впрочем, поскольку труп был одет в пижаму, ничего удивительного, что эти вещи у него отсутствовали. Правда, вскоре все это нашли у него на квартире. Так что версия ограбления рассыпалась, так и не выстроившись.

Разумеется, выяснилось, что никакой газеты «Кайф» в Москве не существует. Женщины по имени Юлия Воронина никто, кроме охранника и телохранителя, не видел нигде и никогда. Вячеслав Иванов в тот вечер не был ни в одном из ресторанов города и пригорода.

Объявили в розыск неизвестную женщину, на вид около двадцати пяти лет, рост около ста семидесяти сантиметров, телосложение нормальное, волосы рыжие, прямые, стриженые, глаза темно-синие, большие, лицо овальное, губы полные, нос прямой. Одета в узкое короткое платье лилового цвета. Особых примет нет.