Искатель, 1999 №1 - Василий Головачёв

них и закрываются за ними. Макклой и два парня разгружают их и складывают здесь товар. Похлопывая их по спине и довольно посмеиваясь, Чарли Хаттон, заходит в дом, чтобы выпить и перекусить перед тем, как отогнать грузовик и где-нибудь его бросить.

Келлем встал и подошел к окну. Он съежился, словно ожидал, что Уэксфорд сейчас прикажет ему сесть на место. Но тот молчал.

— Он без конца в «Драконе» размахивал этими деньгами и потом всю дорогу, пока шли до моста, говорил о них. — Келлем все стоял у окна, уставясь на улицу, по которой они шли с Хаттоном и Пертуии. — Пертуии сказал, чтобы я подождал Чарли Хаттона, — продолжал Келлем. — А я не стал ждать. Боже, меня уже тошнило от него и его денег. — Он провел рукой по жидким, цвета пакли волосам. — Ну, я уже говорил вам, я не очень-то хорошо себя чувствовал, когда шел по тропинке в темноте.

Потому что ты представлял, что ждет дома тебя и что ждет Хаттона, подумал Уэксфорд. Снизу не доносилось ни звука, только однотонное постукивание капель. И на Келлема, и на сплетение темных ветвей спокойно смотрела сверху галактика с бесчисленным множеством звезд. Жадность и зависть высушили сердце человека.

— Вы подождали его?

— Никого я не ждал, — с жаром возразил Келлем. — Почему я должен ждать? Я ненавидел его до самых кишок. — Уэксфорд попытался вспомнить, сколько прошло времени с тех пор, как кто-нибудь делал в его кабинете столько опасных для себя признаний и за такое короткое время. Келлем взорвался от возмущения. — Меня вырвало. Вывернуло под деревьями. Могу вам сказать, я почувствовал кровь. Я не привык к виски. Пиво — это для меня.

— Вы там были не один, — резко перебил его главный инспектор. — Что случилось потом? Вы слышали, как подходит Хаттон?

— Я его все время слышал. Слышал, как он свистит где-то далеко позади. Он насвистывал дурацкую старую песенку о человеке, который боялся в темноте идти домой. — Уэксфорд перехватил взгляд бегающих глаз Келлема. Тот быстро отвел их в сторону, заморгав покрасневшими веками. Понимает ли Кел-лем, как чудовищны его слова, или он совершеннейший болван? Только полностью лишенный воображения человек не впал бы в благоговейный страх и ужас от случившегося.

Верден, слышавший, как они распевали эту песенку, запомнил ее и повторил своему шефу. «Мейбл дорогая, в парке грабят…» Что дальше? Что-то о том, мол, тут нет места, похожего на дом, но он не мог идти домой в темноте. Теперь пришла очередь Уэксфорда вздрогнуть. Несмотря на свой опыт и возраст, он не мог сдержать смертельного ужаса, пронзившего его.

— И тут это случилось, — вдруг дрожавшим голосом проговорил Келлем. — Свист прекратился, и я услышал какой-то звук. — Келлем не обладал способностью описывать пережитое, он пользовался несколькими прилагательными и банальными непристойностями вроде как чмокание, когда засорилась раковина. — Ну, ох, Господи, это было ужасно! Мне стало так чертовски плохо… Ну, потом я чуть оклемался и пошел назад. Я испугался. Там жутко было, ни черта не видать, и я… споткнулся об него. Он лежал на тропинке. Я чиркнул спичку. У Чарли вся голова была разбита. Я перевернул его и испачкался в крови. — Слова у него цеплялись за язык, и он почти нечленораздельно бормотал себе под нос. — Не знаю, что нашло на меня. Я сунул руку ему под куртку и вынул бумажник. В нем было сто фунтов, только сто. Он был еще теплый…

— Но он был мертв? — Уэксфорд с брезгливостью смотрел на Келлема.

— Не знаю… не знаю… Боже, да, он был мертвый. Он должен был быть мертвым. Что вы хотите сделать со мной? — Келлем сжал голову руками, плечи у него тряслись. Уэксфорд грубо схватил его за куртку и встряхнул так, что дернулась голова.

— Вот и все, что было, — дрожа, прошептал Келлем. — Тело покатилось по склону в воду, а я побежал домой. Я бежал, как из ада. — Он, как ребенок, вытирал кулаками глаза. — Это правда.

— Камень, Келлем. Что скажете о камне?

— Он лежал рядом. У ног. Не знаю почему, но я бросил его в воду. На нем была кровь и волосы, комки волос и еще комки… другие…

— В тот день было поздновато думать о брезгливости, да?

В голосе Уэксфорда слышалась дикая ярость, и она произвела эффект ударившей молнии. Келлем вскочил и заорал, стуча кулаками по столу.

— Я не убивал его, не убивал, не убивал!.. Вы должны мне верить.

Верден только что вошел, промокший и раздраженный, когда из лифта, словно бык на корриде, выскочил Уэксфорд.

— Где Мартин?

— Меня не спрашивайте, я только что проехал двести миль и…

— Неважно. У меня наверху Келлем, и он рассказывает занимательные сказки. — С трудом сдерживая голос, главный инспектор в двух словах выложил Вердену суть дела. — Говорит, что взял деньги, когда Хаттон был уже мертв. Может быть, это действительно так. Я хочу, чтобы вы, Лоринг и кто-нибудь еще поехали в Сьюингбери и переворошили дом Келлема.

— На случай, если он получил и спрятал деньги Макклоя?

— Майк, я как раз начинаю подозревать, — устало проговорил Уэксфорд, — не миф ли Макклой, не фикция ли это. Келлем проклятый лжец, а все, что мы знаем о Макклое, это только оброненное им слово. Почему мы клюнули на Макклоя и пошли по ложному следу? — Он вздохнул. — Хотя у этого дурня вообще нет воображения.

— Макклой существует, это правда, — с жаром возразил Верден. — Он скользкая птичка, его трудно поймать, но он существует.

Домой Уэксфорд вернулся только в одиннадцать вечера. Они обыскали дом Келлема, перетрясли неубранные постели с грязным бельем, перебрали запачканную едой одежду в шкафах и просмотрели все ящики, заполненные рваным хламом. Деньги они нашли только в сумке миссис Келлем, два фунта и восемь пенсов.

— Добрый аптекарь, дай мне унцию цибетина, чтобы усладить мое воображение, — обратился детектив к Клитемнестре. Она поняла его слова как похвалу в свой адрес, мол, она хорошая собака, и помахала своим толстым серым хвостом. Дверь открылась и вошла Шейла.

— Почему ты в среду дома? — нелюбезно спросил ее отец.

— Все из-за зуба. Я ела «милки уэй», и он сломался. Мне пришлось опять пойти к мистеру Виго. — Она одарила отца обезоруживающей улыбкой и поцеловала в щеку. Шейла причесала волосы в виде высокой пирамиды из локонов, выложенных толстыми колечками, она походила на служанку XVII века времен Реставрации, на девушку, которую в комедиях целуют, зажав в углу.

— И он починил твой зуб?

— В момент. Он сказал, что не