Горгона с пихтовой веткой - Марина Крамер

«Черт меня вообще дернул ей сказать… – думал Вовчик, плетясь в плотном потоке за старенькой «Волгой». – Хотя… рано или поздно сама бы додумалась. И теперь как быть? Я не смогу ее удержать и не смогу защитить, Тинка вечно лезет на рожон. Надо на Алтай ехать срочно, может, там в делах забудется хоть ненадолго».

В Хамовники он решил ехать сам, понимал, что жена так и так попросила бы, но они не разговаривали. В Хамовниках же служил приятель Добрыни по Школе милиции, Никита Кошелев, и вот с его помощью Вовчик и хотел выйти на следователя, ведущего дело о самоубийстве Тамары Косовой.

Майор Кошелев встретил его громким удивленным возгласом:

– Какие люди! Ты чего, Добрыня, в нашу степь? По делу или так, потрепаться?

– Потрепаться по делу – так пойдет?

– Ты проходи, – Кошелев открыл дверь кабинета и впустил Вовчика внутрь. – Я сейчас, дежурному кое-что передам и вернусь.

Кущин устроился за столом, оглядел кабинет. Приятель, похоже, вообще не придавал значения тому, где сидит, и даже наполовину развалившиеся жалюзи на окне его не смущали.

– Ты, Кошель, как был разгвоздяй, так и остался, хоть и погоны майорские у тебя, – пошутил Вовчик, когда Кошелев вернулся.

– Ай, не до того! – отмахнулся он, садясь в кресло. – Работы по горло, не до уюта. Тебя чего занесло-то к нам?

– Да нужен мне, Никита, следак, который по делу о самоубийстве женщины работает. На пару слов бы, только спросить.

– А тебе зачем? Там все чисто вроде – повесилась дамочка, записку оставила – мол, никого не вините, не хочу жить – в таком ключе.

– А записка в деле есть?

– Ну должна быть, как без нее. Сейчас… – Кошелев просмотрел что-то в перекидном календаре и набрал номер: – Серега, зайди ко мне на минутку. Сейчас будет.

Через пару минут в кабинет вошел невысокий крепкий парень лет тридцати:

– Вызывали, товарищ майор?

– Да, вызывал, присаживайся. Вот это мой приятель Кущин Владимир Анатольевич, бывший опер, нынешний частный детектив. Ты лицо-то не криви, Серега, а помоги ему лучше – глядишь, и он тебе чем-то поможет. Добрыня просто так в гости не заходит, у него всегда в рукаве что-то да есть.

– Чем я могу помочь? – спросил парень, глядя на Вовчика без особой приязни.

– Вы ведете дело о самоубийстве Тамары Косовой?

– Ну я. Там все чисто – сама повесилась, никто не помогал. Сегодня-завтра закрою.

– А записка предсмертная, выходит, была?

– Была. Я потому и говорю, что все чисто – дама сама жить не хотела.

– А что родные говорят?

– Что одержима была мыслью замуж выйти, – пожал плечами Сергей. – Но принцев, как известно, на всех желающих не хватает.

– Но это не повод в петлю лезть. Кстати, она с родителями жила?

– Последние три месяца – да. А что?

– А до этого?

– А до этого квартира у нее была на Валовой, трехкомнатная. Так она ее продала, а матери сказала, что хочет деньги в бизнес какой-то вложить. А в записке еще такая вещь – мол, я сама виновата в том, что натворила, мама, прости. Думаю, это про квартиру как раз.

– Вы запрашивали движение денег по счетам?

– Зачем? – удивился Сергей.

– Сдается мне, что квартиру она не просто так продала, а денег на счету у нее нет, раз в записке о вине говорит и прощения у матери просит. У меня сейчас дело о пропаже девушки – такая же история. И вот еще что… Можете перепроверить эту информацию, но я вам ответственно заявляю, что примерно полгода назад ваша потерпевшая посещала тренинги брачного коуча Лолиты Конде. И вот сюда я бы на вашем месте покопал потщательнее. Конде, она же Бесстыдникова Лолита Аполлоновна, та еще аферистка. И муж у нее – Волокушин, – он сделал многозначительную паузу, глядя на своего приятеля, и Кошелев тихо присвистнул:

– Ни фига ж себе… Серега, надо тут как следует пошуршать, похоже, Волокуша новую схему побочных заработков выстроил.

– Скорее не он, а супруга его, тоже, кстати, судимая в прошлом. Но то, что он ее покрывает и помогает кое-что обставлять, сомнений у меня не вызывает, – Вовчик вздохнул. – В общем, есть еще что-то интересное по вашей самоубившейся?

– Только то, что вы сейчас сказали. Надо проверить, как и кому она квартиру слила, а потом куда деньги делись, – сказал Сергей, быстро черкая что-то в блокноте. – Похоже, что вы правы… Надо мне эту мадам Конде допросить.

– К нам не вызывай, съезди на место, – подсказал Кошелев. – Заодно осмотришься.

– Офис у нее на Павелецкой, адрес я напишу, – Вовчик взял из стакана карандаш и быстро набросал несколько слов. – Вот. Имейте в виду, что там по полной обрабатывали – с применением наркотических веществ. Может, еще в эту сторону покрутите, у меня, кстати, и дилер имеется – телефончик его, в смысле.

– Офигеть, Кущин! – засмеялся майор. – Да ты не один, ты с подарками.

– Ну, у меня свой интерес. Даже не рассчитывал, что вы мне такое преподнесете – про квартиру. Ладно, спасибо, мужики, пора мне, – Вовчик кинул взгляд на часы и понял, что уже прошло полдня, а Тина так и не позвонила, и вообще неизвестно, где она и что с ней.

С Тиной все было в порядке – она выспалась, тоже посмотрела на часы и поняла, что проголодалась и хочет кофе. И тут ей позвонил Добрыня. Тина обрадовалась – характер у мужа был отходчивый, он всегда мирился первым, даже если не был виновен в ссоре или размолвке.

– Тинка, ты где? – как ни в чем не бывало, спросил он.

– Я стою в каком-то дворе в центре, а что?

– Давай где-то пересечемся, у меня тут много интересного.

– У меня тоже. А ты где?

– Из Хамовников выбираюсь.

Тина почувствовала, как у нее защипало в носу – она не просила Вовчика ехать туда, понимая, что после ссоры он может и отказаться, считая разработку Конде бесперспективной и бессмысленной. Но он, видимо, обнаружил на столе утром ее записи, которые Тина всегда делала, работая над чем-то, а там слово «Хамовники» было обведено кружком из вопросительных знаков, а рядом стояла фамилия погибшей Косовой. И Добрыня, значит, все понял правильно, потому и поехал.

– Давай я тебя где-нибудь по дороге перехвачу, – предложила Тина.

– Нет, ты не двигайся никуда, давай в центре и встретимся.

Они выбрали кафе, к которому легче всего подъехать, и договорились встретиться через сорок минут. Тина положила трубку и с облегчением вздохнула – день, не задавшийся с