Дочь Скупого Клопа - Дарья Донцова

позволила ей строить семью с оборванцем, но она забеременела, прибежала в слезах — пришлось спешно женить вас. Согрешили вы, в постель до брака легли — это красиво? Нет. Но за такое поведение я Розку побила? Нет! У вас квартира, четыре комнаты. Откуда она? Я вам купила. Машину где взяли? Я вам купила. Дачу где раздобыли? Я вам купила. Иосиф, ты деньги не зарабатываешь. И на твой доход, Розка, и муха не проживет. Кто платит за вас коммунальные услуги, одевает вас всех, обувает, на море возит? — Суламифь стукнула кулаком по столу: — Я! Повезло вам, дуракам и лентяям, что я композитор, мои песни весь соцлагерь распевает. И вы, висящие на моей шее, посмели избивать мою внучку и сравнивать ее с Антониной?!

— Мы боимся… — начал зять.

— Пасть захлопни! — рыкнула всегда интеллигентная теща. — Молчать, когда говорит женщина, которая тебя содержит! — Потом она обратилась к Сусанне: — Радость моя, у тебя есть двойки?

— Нет, бабушка, — прошептала школьница, — я круглая отличница.

— Бегаешь по вечерам гулять с парнями?

— Я делаю уроки, потом готовлю ужин, стираю, глажу или убираюсь, — чуть слышно ответила девочка.

— А вот мать твоя одни колы в дневнике имела. Ты знаешь, что натворила Антонина? Кто она такая? — продолжала пожилая дама.

— Нет, — коротко ответила внучка.

— Ну так слушай, — вдруг улыбнулась хозяйка квартиры. — Моя дочь Розка в твоем возрасте была оторва, каких поискать. В дневнике у дуры были двойки, а на уме одни мальчики. В подругах у девки была Антонина Яковлева, дочь наших дальних родственников. Мы тогда жили в одном подъезде. И она тоже была двоечницей. Они вместе школу прогуливали, кошельки у людей из сумок вытаскивали… Розка, чего молчишь? Я вру сейчас?

— Нет, мама, — зашептала дочь. — Молодая я тогда была, без царя в голове. Ошибок наделала.

— Поэтому мы и воспитываем так Сусанну, — заговорил Иосиф. — Генетика у нее плохая.

— Тебе рот открывать не разрешали! — прошипела теща. — Хотя, надо признать, кое в чем зятек прав, генетика — не фонтан. Да, не повезло тебе, внучка. Отец твой — лентяй, злой дурак, семью прокормить не может. Мать — воровка, врунья и двоечница… Сусанна с этого часа живет со мной, вы к ней ближе чем на километр не приближаетесь. После моей смерти все, включая авторские права на песни, отойдет девочке. Вам — ничего. Пропадите из нашей с Суси жизни… Антонину, которую вы поминаете, после окончания школы сослали в Екатинск, там какая-то родня ее жила. Девятнадцать ей на тот момент пробило, потому что она два раза на второй год оставалась. Почему именно туда отправили? Решили, что в провинциальном городе за юной проституткой легче уследить. Как же! Это исчадие через год или два, точно уж не помню, пропало. Родителям удалось узнать, что она с каким-то мужиком удрала. Отец с матерью искали дочь, но не нашли. Небось ее давно в живых нет.

Сусанна замолчала, потом очень тихо пробормотала:

— Судьба Антонины мне неизвестна. Больше ничего о ней не знаю.

Глава двадцать восьмая

— Вот вам и милая барышня, — покачал головой Сеня. — С виду ангел небесный, а кто на самом деле?

Телефон зазвонил, Дегтярев взял трубку:

— Кто? Боков? Да, пропустите его.

— Пунктуальный, — отметил Кузя, — минута в минуту прикатил.

Я напрягла память.

— Вы говорите о Владимире? О мальчике, который сидел за одной партой с Яковлевой? А кого-нибудь еще из того класса нашли?

Кузьмин пожал плечами:

— Федор Федосеев, сын режиссера Анатолия Сергеевича, пропал. Его сосед по парте Иосиф Меркулов уехал с родителями в Израиль. Павел Колоколов в том же возрасте заболел и умер. Что у него за недуг? Не знаю. Его отец и мать задолго до этого умерли, больше никаких родственников у Колоколова не было. Про Ларису Федорову у нас такая информация: она вышла замуж за Матвея Григорьевича Никитина, родила дочку Веру. Спустя время женщина влюбилась в Анатолия Федосеева и убежала с ним в Москву вместе с ребенком. Девочке сменили имя, она стала Антониной Львовной Яковлевой. Потом Анатолия и Ларису убили, Антонина осталась жива, убежала, прихватив своего совсем крошечного брата, ухитрилась записать его как своего сына, и он теперь не Юрий, а Константин. Далее провал, ничего не знаем о жизни женщины и малыша. А спустя годы Костя женится на Софье, и пара успешно занимается бизнесом.

Из прихожей донесся звонок.

— Открываю! — крикнула Марина.

Не прошло и пяти минут, как в офисе появился мужчина неопределенных лет. Кузьма не успел нам сообщить подробности биографии Бокова, но, глядя на высокого стройного человека, я подумала: похоже, он бывший спортсмен.

— Чем могу быть полезен детективам? — осведомился посетитель, усаживаясь у стола. — Не пью, не курю, не женат, детей нет, не привлекался, кредиты не беру, задолженностей по налогам нет. Со всех сторон чист.

— Спасибо, что приехали, — начал полковник, а потом без долгих прелюдий сразу приступил к нужной теме: — Вы провели детство в Екатинске?

— Да, — подтвердил наш гость, — отец там служил.

— Помните своих одноклассников?

— Не уверен, — отозвался Боков, почесывая щеку. — Понимаете, у меня не было времени на гулянки и общение, я спортом активно занимался. Отец, Сергей Николаевич, хотел, чтобы я поступил после десятилетки в военную академию. В те годы туда очень трудно было попасть, это престижное учебное заведение. Претензий к школе в Екатинске не имею, там работали хорошие педагоги. Но уровень преподавания — провинциальный, ниже, чем в столице. Приходилось заниматься с репетиторами в девятом-десятом классах. Но я не прошел туда, куда хотел мой отец. До двадцати одного года жил в Екатинске, отец не оставлял надежду увидеть меня военным.

— И куда в конечном итоге поступили? — осведомился Кузя.

— В институт физкультуры. В двадцать два года в Москве учиться начал.

— Интересно, — удивилась я. — А как же военная академия? Почему планы так резко поменялись?

Владимир Сергеевич приподнял правый уголок рта:

— Так это не моя была мечта. Отец хотел основать династию вояк, а у меня другое было в голове. Я плаванием занимался, побеждал на соревнованиях, хотел стать олимпийским чемпионом, потом тренером. — Боков улыбнулся, провел ладонью по волосам и продолжил: — А у отца своя задумка была: сын-генерал, на худой конец полковник. Я ему объяснил, что любой вуз, даже военная академия, с руками оторвет мастера спорта, мне надо только пару лет на соревнованиях побеждать. Отец замолчал, а как мне двадцать два стукнуло, он меня отправил в столицу. Я тете Лене, маминой сестре, признался, что вообще не хочу ближе чем на сто