Пока любовь растворяется в воде - Фульвио Эрвас

вроде того, — техничка церемонно потупила глазки, — что таким старым шлюхам, как она, вообще не место в школе.

Последние слова женщина произнесла с нескрываемой радостью.

«Вот хулиганище!» — подумал Стуки о Микеланджело.

Техничка заверила инспектора, что Беатриче Бельтраме очень уважаема своими коллегами и что со своими учениками она строга, да, но справедлива.

— Единственное, что я заметила, — продолжила техничка, чувствуя непреодолимую потребность исполнить свой долг, — что учительница Бельтраме делает слишком много фотокопий, за счет школы между прочим. Что же касается ее прямых профессиональных обязанностей — лично я ничего плохого о ней сказать не могу, ведь с современными подростками не так-то просто общаться. Думаю, что синьорина Бельтраме ждет не дождется, когда сможет выйти на пенсию.

— Инспектор! Они цветут! То есть… почти. Приходите! Вы сможете?

Елена. Стуки задержал дыхание.

— Когда?

— Сегодня? Или вы заняты?

— Хорошо, я приду, — сказал Стуки.

Что ему еще оставалось делать?

Едва он отключился, как сотовый телефон снова зазвонил.

«Что еще она забыла?» — подумал Стуки, взволнованный полученным приглашением.

— Микеланджело? Конечно же, я жду тебя в управлении. Ты хочешь продолжать работу в архиве? Хорошо, договорились.

Все-таки ему тогда пришла в голову потрясающая идея. «Очарование удостоверений личности и на него подействовало», — подумал Стуки. Когда инспектор только-только начинал свою карьеру в полиции, он с удовольствием ходил в архив, выискивая среди множества копий удостоверений личности фотографии подозреваемых в совершении преступлений. Стуки казалось, что он имел доступ к бог знает каким секретам, хотя речь шла о вполне открытой информации. Тем не менее система, связывающая лицо человека с его данными, вызывала у Стуки восторг. Ему казалось, что он проникал в самую суть людей: кто они, какие у них лица, где они живут и чем занимаются.

Недалеко от полицейского управления Стуки заметил Микеланджело. Вид у подростка был довольно унылый. Инспектор вспомнил, что через несколько дней мальчику предстояло вернуться в школу и, должно быть, эта мысль не доставляла ему никакого удовольствия.

— Мне рассказали, какой спектакль ты устроил в школе, — сказал мальчишке Стуки. — Бьюсь об заклад, что в тот момент ты чувствовал себя героем: вывести из себя старую деву из хорошей семьи, саму сдержанность и поджатые губы. Как смело!

— В школе нас пичкают бесполезной информацией, как гусей грецкими орехами. Чтобы защититься от метеоритного дождя, нам предлагают зонтик. Я не могу с этим смириться! — сегодня утром Микеланджело явно был в ударе.

— Я заживо замурую тебя в архиве, — прошипел Стуки.

— По-любому лучше, чем в школе.

Микеланджело подозрительно взглянул на инспектора.

— А вы чем будете заниматься этим утром?

Стуки на секунду заколебался. Он понял подоплеку этого вопроса.

— Я буду работать.

— Моя старушка сегодня утром была вся на нервах, — как бы между прочим заметил мальчик.

— Серьезно?

— Я подозреваю, что она ждет кого-то в гости.

— Послушай, Микеланджело, не то чтобы для меня это было так уж важно…

— Что?

— Кем работает твоя мама?

— А вам зачем?

— Чтобы точнее оценить твой культурный уровень. Чтобы узнать тебя получше.

— Ага, чтобы быстрее съесть тебя, Красная Шапочка!

— Вот дурак!

— Она сажает деревья или что-то в этом роде.

«Мне это не так уж важно…» Ложь!

Стуки позвонил в дверь дома Елены, радуясь, что вовремя отправил Микеланджело в архив. Да, пожалуй, радость — подходящее слово, чтобы описать то, что он сейчас чувствовал.

Елена через дверь попросила инспектора подождать пару минут. Она озабоченно взглянула на кактусы, цветки которых почти распустились, и понюхала воздух, стараясь уловить их аромат. Что-то такое чувствовалось, хотя и довольно неопределенное. Но ведь все не может быть идеально. Поправив локоны, Елена открыла инспектору дверь.

Стуки стоял на пороге, засунув руки в карманы кожаной куртки. Казалось, он сейчас достанет ключи от рая или, на худой конец, от своего старого мотоцикла «Морини». Мужчина был заметно смущен. Инспектор совсем не разбирался в ботанике, и ему не так часто доводилось вести разговоры, сидя напротив горшков с кактусами. Растения показались Стуки покрупнее, чем они были несколько дней назад. Полицейский присмотрелся получше: заметно крупнее, если уж на то пошло.

— Кажется, они немного подросли, — произнес Стуки.

— Это эффект цветения: растения выглядят более эффектно. Вы заметили, какие нежные у них цветки?

Без сомнения, цветы были просто великолепны, но инспектор продолжал оценивать размеры четырех кактусов, красовавшихся перед этой странной парой двуногих существ.

— Простите, но я вынужден настаивать. Эти кактусы намного больше тех, которые я видел в прошлый раз. Тот же вид, это правда…

Елена широко раскрыла глаза, делая вид, что очень удивлена, но тут же расхохоталась.

— Я их специально заказала. Если бы я ждала, когда зацветут мои кактусы, тогда бы вы… тогда бы я…

— Тогда что?

— Я бы еще целый год прождала, — ответила Елена, разглаживая рукав свитера. — Мне и так пришлось ожидать несколько дней, потому что такие кактусы не очень легко найти, они довольно редкие.

Ну и дела! Стуки потерял дар речи.

— Какие «такие»? — только и сумел вымолвить инспектор

— С бутонами. Мне пришлось хорошо постараться. К счастью, с моей профессией…

— Ты работаешь в питомнике? — спросил Елену Стуки, на замечая, что перешел на «ты».

Елена рассмеялась.

— Если бы! Я бедный инженер и работаю в компании, которая занимается вопросами экологии.

— Микеланджело сказал мне, что ты сажаешь деревья.

— Для него все, что касается окружающей среды, имеет отношение к деревьям. Конечно, мне приходится иметь дело со многими компаниями, работающими в этой сфере.

— Но даже тебе было нелегко найти кактусы с бутонами.

— Да, особенно этого вида.

Со Стуки это не так часто случалось — даже, можно сказать, никогда такого не было, чтобы женщина пригласила его посмотреть цветение кактусов. У его мамы Парванех много лет жил в доме кактус перуанского происхождения под названием эспостоа. Это было довольно экстравагантное растение, похожее на большой, мохнатый, ощетинившийся шипами кокон, выросшее намного больше, чем предсказывали продавцы. «Синьора, не беспокойтесь! Поставьте его в угол комнаты, кактус не вырастет больше метра в высоту». На самом деле, он вымахал чуть ли не под два метра и почти касался потолка.

— Чем именно занимается инженер-эколог? — спросил Стуки.

— Я пытаюсь сделать так, чтобы мир не стал хуже.

— И получается?

— О да! Даже если тех, кто ему вредит, гораздо больше, чем тех, кто о нем заботится.

— То есть, можно сказать, что твоя работа не решает проблемы.

— Так же, как и твоя работа следователя. Найти убийцу не лишит его стремления убивать.

— Согласен.

— Кофе?

Стуки слышал, как Елена открывала и закрывала ящики на кухне.

— Сфотографируешь для меня цветущие кактусы? — крикнула она ему.

— Мне нечем фотографировать.

— А сотовый?

— Мой? Он у меня допотопный.

— Это ты еще моего не видел, — отозвалась Елена.

Женщина вышла из кухни, неся на миниатюрном подносе кофейник, две чашечки и сахарницу.

— Послушай, я хотел тебя спросить, — проговорил Стуки. — Почему ты не пригласила меня посмотреть на цветы вечером? Так сказать, в свете вечерней зари.

— Вечером Микеланджело дома.

Такая близость их лиц, такое мягкое касание теплых, податливых губ со вкусом кофе…

Это был поцелуй,