Малютка - Кармен Мола

событий, и он ее радовал. План Чески состоял в том, чтобы рисунок попал в руки аптекаря: вдруг тот заметит, что кровь человеческая, и позвонит в полицию. Малютка свою часть задачи выполнила, подсунула листок в карман Серафину. Она говорит, что он так и не добрался до аптеки. Но если Серафин погиб в стычке с полицией, значит, рисунок уже в распоряжении ОКА. Им остается только расшифровать послание.

– Хулио говорит, нам надо уезжать.

– Прямо сейчас?

– Не знаю. – Девочка опять была готова заплакать. – Я не хочу уезжать, я всегда жила здесь. Мне страшно выходить на улицу.

А вот это плохая новость, подумала Ческа. Если они намерены бежать, ей конец. Никто ее с собой не потащит, это очевидно.

Девочка зарыдала с новой силой. Ческа вздохнула. Детский плач отдавался в ушах, сливаясь с визгом наверху, уничтожая остатки душевных сил. Внезапно Малютка притихла. Теперь слышалось только ее тяжелое дыхание. В доме хлопали двери, раздавались шаги, крики, грохот. Малютка испуганно взглянула на лестницу. По ней кубарем слетела кошка и подбежала к дрожавшей девочке.

– Кошка.

Кошка обнюхала раны Чески.

– Я тогда проиграла на «ё». Ёжик.

Ческа не сразу поняла, что Малютка хочет играть.

Теперь бы радостно включиться в игру, но от слабости Ческа, кажется, забыла все слова.

– Твоя очередь! – поторопила Малютка.

– Желвак.

Надо бы объяснить, что такое желвак. Показать на щеку, в которой теперь зияла дыра. Но девочку слово устроило и без объяснений.

– Мне на какую букву?

– На «з».

– На «з»…

Девочка покрутила головой, встала, обошла помещение. Потом опустилась на корточки и подняла с пола нитку.

– Завязать!

В ее голосе было столько азарта, что Ческа, уже закрывшая глаза, вздрогнула.

– Нитка, ее же можно завязать! – объяснила девочка.

– Завязать – это глагол. А нужно существительное.

– Не везет мне! Значит, я проиграла.

Ческе хотелось только спать – погрузиться в глубокий, крепкий сон и больше не просыпаться.

– Ты должна назначить мне штраф.

Заметив, что глаза Чески закрыты, Малютка подскочила к ней и стала тормошить.

– Я же проиграла, какой у меня штраф?

– Поможешь мне сбежать, – пробормотала Ческа.

– Ладно.

Веки Чески снова сомкнулись. На пороге сна голос Малютки звенел, как поминальный колокол по надежде:

– Ладно, я помогу тебе сбежать. Как мы это сделаем?

Тяжесть и темнота, пришедшие словно из другого мира, навалились на Ческу, не позволяя ответить.

Глава 39

– Это кровь Чески.

Сообщение Буэндиа было коротким, четким и предсказуемым.

– Спасибо, Буэндиа. Поезжай домой, отдохни, – ответила Элена.

Буэндиа допоздна задержался на работе, дожидаясь результатов анализа. Он наверняка устал. Впрочем, все они были измучены.

Когда Элена вышла на балкон, уже похолодало, и явно собирался дождь. Пласа-Майор опустела. Днем площадь забита туристами, но по ночам словно вымирает. Только в подворотнях громоздятся картонные коробки, старые одеяла и замызганные матрасы бездомных; с рассветом некоторые из ночующих здесь бомжей увозят свои скудные пожитки на тележках, украденных из супермаркетов. Естественно, по вечерам сюда приходят волонтеры, приносят бродягам термосы с горячим кофе и печенье, немного с ними болтают. Иногда Элена чувствовала, что должна спуститься на площадь и помочь этим людям, но всякий раз ей мешали эгоизм и уверенность, что они сами выбрали такую жизнь и сами должны с ней справляться. Возможно, она была неправа: никто из спавших под открытым небом не выбирал такой судьбы. Просто не смог ее избежать.

От матери было три пропущенных звонка – ничего, перезвонить можно и завтра. Элена не жалела, что согласилась лететь в Берлин. Во время совещания ОКА в команде наметились первые трещины. Стычки, обвинения, недоверие, беспомощность. У полицейских тяжелая работа… Такая нагрузка уже не для нее.

Устав разглядывать площадь, она вернулась в гостиную. Надо бы посмотреть телевизор, чтобы отключить голову, – найти программу, где знаменитости голодают на каком-нибудь острове, или еще что-то в этом роде. Но вместо этого она взяла планшет и открыла фото рисунка. Два соединенных ромба.

Что это означает? Несмотря на крайнюю усталость, Элена старалась рассуждать логично. Если у Чески появилась возможность отправить сообщение, но она не указала ни имени, ни адреса, значит, она не знала, кто ее похититель и где ее держали. Но почему два ромба? Когда-то на испанском телевидении так маркировали фильмы для взрослых: один ромб – смотреть с осторожностью, два ромба – старше восемнадцати лет. Но Ческа из другого поколения, она не могла использовать обозначения, которых даже не застала. Да и как это понимать? Старше восемнадцати? Попытка указать на бордель или другое заведение, запрещенное для несовершеннолетних?

Элена была измотана, а расшифровывать такие иероглифы непросто. Впервые за долгое время ей захотелось пойти в караоке-бар на улице Уэртас, повидать знакомых, заказать песню и отдаться музыке, а может, даже познакомиться с мужчиной, спросить, есть ли у него внедорожник, а потом отправиться на подземную парковку под площадью… Элена решительно отогнала эти мысли. Она должна сохранять ясное сознание, это ее долг перед Ческой. Она вернулась к картинке с двумя соединенными ромбами.

Вряд ли Ческа хотела отправить им философское послание. Она звала на помощь, а следовательно, все символические значения ромба – религиозные, метафизические, геометрические – можно отбросить. Тут должно быть нечто более прагматичное, какая-то зацепка, что-то, что приведет их к ней.

Элена вздрогнула от звонка домофона; сняв трубку, она услышала голос Сарате:

– Извини, что беспокою. Можно зайти?

Сарате прошел через все положенные стадии: отрицание, гнев, торг, депрессию… Теперь его мучила только тревога.

– Не могу перестать думать о Ческе, о том, через что ей пришлось пройти. Жива ли она? Насиловал ли ее этот урод с гнилыми зубами?

– Гони такие мысли. Сейчас важно одно: найти ее.

– Я голову сломал, думая об этих двух ромбах. Но так ни до чего и не додумался.

– А какие варианты у тебя были? Поделись, вдруг что-то сообразим вместе.

– Масонский символ. Чистые геометрические формы.

– Слишком изысканно.

– Татуировка. У кого-то на теле вытатуированы два ромба?

– Может быть. Но эту версию трудно проверить. Мне кажется, Ческа бы выразилась яснее.

– А у тебя есть идеи?

– Давай попробуем мыслить как Ческа, – предложила Элена. – Представь: ты связан, ранен, каким-то образом добываешь листок бумаги и можешь отправить только одно сообщение. Приходится писать его собственной кровью, и времени у тебя мало.

– Не исключено, что ты не можешь писать напрямую – иначе эта тварь записку не пропустит, – подхватывает Сарате.

– Надо еще понять, почему убитый носил рисунок в кармане.

– Думаешь, он знал, что там? Что это не просто клочок бумаги?

– Он ехал к ветеринару за рецептом…

– Но это не означает, что