Холод в Берлине - Эуджен Овидиу Кирович

Только вчера нашими врагами были фрицы и мы объединились с русскими, чтобы надрать им задницы. Теперь Германия – спящая красавица, и оба государства хотят стать ее принцами. Солдаты выполнили свой долг и выиграли войну. А сейчас политики грызутся из-за победы.

– Вы сказали, что пришлось действовать. Что вы подразумевали? – спросил я.

– Почему бы нам не сосредоточиться на текущей задаче? – ответил Гарднер. – Возможно, через полчаса мы оба будем мертвы.

– Ответьте мне на последний вопрос: вы знаете, кто ее убил?

– Нет, я не знаю, кто ее убил! Богом клянусь! Но почти не сомневаюсь, что перед смертью ее изнасиловали русские. Теперь счастливы? Мы поговорим об этом позже, обещаю. А пока давайте подумаем о гораздо более насущном вопросе – о предстоящей встрече.

Впереди появилась кольцевая дорога с клочком зелени посередине, а на другой стороне, между заброшенным двухэтажным домом и металлическим газетным киоском, стояло кафе «Бергманн». Часы показывали без десяти два. Гарднер припарковался примерно в пятнадцати ярдах от кафе. По аллее под руку шагали две девушки, однако, завидев нас, резко развернулись и юркнули за угол.

Гарднер велел мне подождать у машины, а сам приблизился к киоску и перекинулся парой фраз с продавцом. Затем неспешно обошел кольцевую дорогу, заглянув в окна домов и в лица двух-трех случайных прохожих, кутавшихся в пальто. Не заметив нигде ничего подозрительного, он быстрым шагом вернулся к машине, снял пальто, оставшись в одном пиджаке, и велел мне сделать то же самое. Я сунул пистолет в карман пиджака, и мы убрали верхнюю одежду в машину.

– Я не увидел «Волгу», – сообщил Гарднер. – Вряд ли он приехал на трамвае.

– Может, его еще нет?

– Он уже внутри.

Мы вошли в кафе, и догадка Гарднера подтвердилась. Все столики оказались заняты, а за одним из них, между окном и облицованной коричневой плиткой печью, сидел Тюльпанов: в одиночестве, перед пустым стаканом и пепельницей. Он едва заметно махнул нам рукой и встал, показавшись мне еще выше и массивнее, чем прежде; от его бритой головы отражался бледный свет из окна. Он не улыбнулся нам в знак приветствия и не попытался пожать руку, а лишь кивнул в сторону двух свободных стульев за своим столом.

Когда мы сели, Тюльпанов сухо спросил Гарднера по-немецки, что он будет пить.

– Прошу меня извинить, но мой немецкий весьма скуден, – отозвался тот по-английски.

– Уверен, мы с вами найдем общий язык, – ответил Тюльпанов тоже по-английски. – Спасибо, что пришли. А теперь, Джейкоб, если вы не возражаете, мне бы хотелось поговорить с нашим другом наедине.

Мы с Гарднером переглянулись.

– Вы сами настояли на моем присутствии, – возразил я.

– А теперь настаиваю, чтобы вы ненадолго удалились. Подождите снаружи, это не займет много времени.

– Джейкоб остается, – воспротивился Гарднер.

– Мы поговорим наедине, капитан. Я хотел сообщить вам нечто такое, что не предназначено для его ушей.

– Ни за что, – покачал головой Гарднер. – Он остается.

– Извините, но нет, остаться он никак не может, – повторил Тюльпанов. – Вы поймете, как только узнаете, из-за чего я вас позвал.

– Это вы хотели встретиться. Я могу просто взять и уйти.

– Вы не стали бы прилагать столько усилий для того, чтобы сразу взять и уйти. Полагаю, вам интересно послушать мою историю.

– Что с Марией? – спросил я, пытаясь избежать назревающего бессмысленного противостояния.

– Она в безопасности, никто ее не трогал. Если мы с вашим товарищем сможем прийти к взаимопониманию, она будет дома уже через пару часов. Даю слово.

– В таком случае я не против подождать снаружи.

Капитан помешкал несколько мгновений, затем отдал мне ключи от машины:

– Если что-то пойдет не так, вы знаете, что делать.

– Все будет в порядке, – уверил его Тюльпанов. – У меня с собой секретное оружие Красной армии – бутылка водки. Мы выпьем по паре рюмок и немного поболтаем. И все. Не о чем тут беспокоиться.

Я вернулся к машине и надел пальто. Затем закурил и принялся ждать, прислонившись к капоту и каждые двадцать секунд поглядывая на часы. В воздухе кружили редкие крошечные снежинки, и почти сразу холод пробрал меня до костей. Я достал из кармана пиджака пистолет и переложил обратно в пальто, где он тяжело повис, подобно гире.

Прошло десять минут. Я почуял неладное, когда из кафе вышли двое мужчин и огляделись: оба высокие, хорошо сложенные, в черных костюмах и пальто в тон, со шляпами в руках. Заметив меня, они надели шляпы и направились к машине. Я медленно сунул руку в карман пальто и обвил пальцами рукоятку пистолета. В горле мигом пересохло, стук сердца отдавался в ушах, и я задумался, хватит ли у меня мужества нажать на спусковой крючок.

– Где второй? – спросил один из мужчин по-английски с сильным акцентом.

Судя по тону, он привык отдавать приказы.

– Не понимаю, о чем вы, – ответил я.

Он указал на автомобиль:

– Где мужчина, который приехал сюда на этой машине?

– Я его не знаю.

– Несколько минут назад вы сидели за столиком в кафе с ним и еще одним человеком. Где они?

Я молча таращился на них, словно язык проглотил. Поняв, что из меня ничего не вытянуть, мужчины вернулись в кафе. Заперев машину, я последовал за ними: они разговаривали с пожилым изможденным официантом.

Стол, за которым мы с Гарднером сидели с Тюльпановым, пустовал.

Мужчины в черном вылетели из кафе. Едва за ними захлопнулась дверь, я подошел к официанту и спросил по-немецки, что случилось с джентльменами за столом у печи.

– Эти двое задали мне тот же вопрос, – беспомощно развел руками он. – Я не заметил, когда они ушли. Они сидели там, а стоило мне отвернуться, их уже и след простыл. Они ничего не заказывали, но все равно оставили на столе деньги.

– Здесь есть запасной выход?

– Только туалет. Вон там.

Туалет находился в конце полутемного коридора: две тесные кабинки, для мужчин и для женщин, обе свободные. В обеих были окошки над бачком, однако слишком узкие, чтобы в них пролезли рослые мужчины. Я никак не мог не заметить Гарднера и Тюльпанова, если бы они вышли из кафе. Они словно в воздухе растворились.

Порывшись в карманах, я выудил клочок бумаги с номером, по которому Гарднер велел звонить в случае необходимости, и бросился обратно в кафе, чтобы спросить официанта, есть ли там телефон. Его у них не оказалось, однако старик направил меня в небольшой отель неподалеку.

Я вернулся к машине и сел за руль. Местность была незнакомая, машина непривычная, и я прокатался минут двадцать, разыскивая нужное здание. Ушло еще некоторое время и пять долларов,