Холод в Берлине - Эуджен Овидиу Кирович

что все, так или иначе связанные со смертью Амалии Шульц, пытаются умыть руки, как будто ее никогда и не существовало. Мне не терпелось оказаться за несколько тысяч миль от этого места.

Бернар оплатил счет, и мы направились к машине. Лоретта спряталась в своем панцире, маленьком желтовато-зеленом овале, и мне пришлось пересадить ее назад, прежде чем устроиться впереди. По дороге к моему дому мы с Бернаром не обмолвились ни словом, будто уже расстались и теперь оба по отдельности неслись через морозную ночь, отягощенные собственными мыслями, понимая, что наши пути вряд ли когда-нибудь вновь пересекутся.

9

Я проснулся рано, выпил кофе и начал собирать вещи, чтобы скоротать время. У меня закончился уголь, и в комнате стоял холод, тем не менее не имело смысла гоняться за новым мешком ради одного дня. Чтобы открыть окно, пришлось отколоть слой льда вокруг рамы.

Около десяти часов приехал хозяин с потенциальной арендаторшей. Ею была немка, на вид лет тридцати пяти, с крашеными волосами и в довольно открытом платье с оборками, которое делало ее похожей на путешественницу во времени, прибывшую из ревущих двадцатых. Зажав в густо накрашенных губах длинный мундштук для сигареты, она осмотрела квартиру, сантехнику на кухне и в туалете, затем расспросила меня о других жильцах. Она сообщила, что работает по ночам и у нее нет ни желания, ни терпения препираться с соседями. Я рассказал о пожилом мужчине снизу, и она ответила, что, видимо, старик долго не продержится, поэтому ни он ее не потревожит, ни она его. Узнав о моей национальности, она предложила встретиться позже, чтобы подробнее обсудить удобства квартиры. Я ответил, что весь вечер занят, чем, кажется, ее разочаровал.

Когда они ушли, я лег на кровать и пролистал свои заметки в блокноте. Самое первое предложение, которое я записал по прибытии в город, гласило: «Тут холоднее, чем я ожидал. Угольный смрад въедается в кожу. В жизни не видел таких угрюмых физиономий».

Затем последовали заметки о первой запланированной встрече с Белфордом, через два дня после приезда.

Он должен был появиться в Доме Америки в пять часов, чтобы выступить с речью перед некоторыми военнослужащими и их командирами. Я приехал на полчаса раньше, выпил чашку кофе в баре, затем сел в задней части аудитории. Вскоре объявили, что из-за непредвиденных обстоятельств Белфорд приехать не сможет. Его сменил другой выступающий, майор Харрисон Сигал, который также участвовал в высадке в Нормандии, но в секторе «Юта-бич». После выступления я попросил Сигала уделить мне пару минут, мы пошли в бар и заказали напитки. Я сообщил майору о причине своего приезда в Берлин, и он бросил на меня довольно странный взгляд.

– Вы хотите взять интервью у Белфорда?

– Все верно.

– И поэтому проделали весь этот длинный путь из Штатов?

– Опять верно.

– Что ж, удачи вам.

– В каком смысле?

– Увидите. Не хочу портить вам сюрприз.

Перед уходом я спросил:

– Насколько плохо прошла высадка, сэр?

– Не для печати?

– Не для печати.

– Чудовищно! Если вас там не было, то можете считать себя счастливчиком. Накануне вечером Сопротивление должно было перерезать пути снабжения фрицев, но ничего не вышло. Десантники высадились не в том месте, и их истребляли пачками. Половина ребят с моего десантного корабля утонула, не добравшись до берега, потому что разведка просчиталась с глубиной моря в точке высадки. И при всем при этом «Юта» не идет ни в какое сравнение с «Омахой». Удачи вам с Белфордом.

Я закрыл блокнот и уставился в потолок, раздумывая об Амалии Шульц. Всплывет ли когда-нибудь правда о ее смерти? Скорее всего, нет, учитывая, что Бауэра прижали к стенке и, похоже, никому, кроме меня, нет до Амалии дела.

Достав из чемодана папку с фотографиями, я еще раз просмотрел снимки в надежде заметить хоть какую-то ускользнувшую прежде деталь или зацепку, способную подсказать личность убийцы. Однако передо мной были лишь аморфные темные пятна и полосы света, которые теперь казались еще более размытыми и таинственными, чем прежде, подобно абстрактной картине, позволяющей зрителям увидеть все, что заблагорассудится.

Я сложил фотографии обратно в папку и спрятал ее под матрас вместе с негативами, затем достал пистолет, убедился, что он заряжен, и положил его на стол в кухне: пистолет походил на большого черного ядовитого жука, готового ужалить.

Гарднер заехал ровно в час дня и первым делом спросил, прихватил ли я с собой пистолет.

– Он здесь. – Я похлопал по сумке.

– Положите в карман. Вы левша?

– Да.

– Тогда положите в левый. И не забудьте снять с предохранителя. Кстати, отличное пальто.

Я последовал его указаниям.

– Послушайте, – продолжал Гарднер, – если мы попадем в ловушку и запахнет жареным, обязательно его используйте. Направьте на цель, кем бы она ни была, и нажмите на спусковой крючок. Не стойте в раздумьях. Обещаете, что так и сделаете?

– Постараюсь.

Мы проехали вглубь американского сектора, затем вильнули вправо в направлении британского. Разглядывая пейзаж за окном, я чувствовал, будто прибыл в город давным-давно, настолько давно, что успел свыкнуться с видом серого неба, серых руин, серых рек и серых людей.

– Вчера вечером, после того как я передал сообщение в клубе, у меня на пороге объявился француз, – сообщил я.

– Почему вы раньше не сказали? Какой француз?

– Офицер Бернар. Как я понял, правая рука Дюплесси. Он признался, что они выдумали всю эту историю со Штутгартом. Полиция проверила информацию и подтвердила, что Амалии там нет.

– Выдумали?

– Как я и сказал.

– И что с того?

– Я все равно уезжаю из города. Почему бы вам просто не рассказать мне обо всем, что вы знаете?

Некоторое время Гарднер молчал, пристально вглядываясь в грязную, слякотную дорогу. Ледяной ветер разрывал облака на длинные клочья. Когда мы проезжали по мосту, река внизу выглядела так, будто отлита из свинца.

– Я уже рассказал вам все, что знаю, – наконец ответил Гарднер.

– Кто-то из наших каким-то образом причастен к смерти девушки?

– С чего вы взяли?

– Иначе вы не стали бы подыгрывать французам.

– Никому мы не подыгрываем. Местонахождение той девушки нас не касается, вот и все. Ничего бы не было, если бы вы не отправились к русским и не притащили их с собой в наш сектор.

– В каком смысле?

– Помните заметку в газете? Она все изменила. Мы запаниковали, поскольку, невзирая на правду, коммунисты сделают все возможное, чтобы свалить проблему на нас. Поэтому пришлось действовать.

– Проблему? Так вы называете произошедшее той ночью?

– Да ладно, приятель, перестаньте вести себя как святоша! Разве вы не видите, что поставлено на карту?