Пирожки со вкусом преступления - Селия Брук

– У меня с собой толстая книжка, – предупредила Бет, – если что, отправлю его обратно в больницу!

Мэри не ответила, только тронула подругу за руку. Эммет одернул свой неизменный зеленый пиджак при виде очередного набега журналистов и вплотную придвинулся к Мэри.

– Страшно, – произнесла негромко леди Брайтли и заворчала, потому что из-за спин сплотившихся перед лицом опасности друзей, ей ничего не было видно.

Рафферти выглядел совершенно потерянным, от былой самоуверенности не осталось и следа. Голову его охватывала аккуратная повязка, а опирался критик на тонкую, похожую на оленью ногу трость. Его жена смотрела на окружающих полубезумным взглядом. Казалось, она просто не верит в происходящее. Этот взгляд напугал Мэри, и на миг ей показалось, что она зря вычеркнула Зубочистку из списка подозреваемых. Это заметила и Бет.

– По-моему, – отметила она, пока парочка неумолимо приближалась, сопровождаемая возбужденной толпой, – именно так и выглядят жены, которые покушались на мужей.

Мэри не успела ответить. Семейство Рафферти уже вплотную подошло к палатке с лиловым флажком. Прославленный кулинарный критик встал у витрины с пирожными и немигающим взглядом уставился на тарталетки.

Мэри стало холодно.

– Здравствуйте, – тихо произнес Рафферти совершенно неузнаваемым голосом.

– Здравствуйте, – эхом откликнулись все в палатке.

– Простите, я ничего не помню. Но мне сказали, я писал какие-то кулинарные статьи.

Последовала пауза, во время которой слышались только щелчки затворов фотоаппаратов.

– Не знаю, как это возможно. По-моему, я совершенно ничего не смыслю в еде.

Друзья переглянулись, но не нашлись что ответить.

– Здесь все хвалят ваши тарталетки, – продолжал Гленн Рафферти. Изумленная публика ловила каждое его слово, и даже леди Брайтли перестала повторять, что ей страшно.

– Можно мне одну?

Мэри не поверила своим ушам и даже посмотрела на Агнес Рафферти, чтобы убедиться, что она не ослышалась, но та закатила глаза и отвернулась.

Тогда Эммет элегантным движением достал с витрины одну ежевичную тарталетку, положил ее на бумажную ажурную тарелочку и передал критику. Тот взял пирожное двумя пальцами – свой фирменный жест он, похоже, выполнял машинально – и, поднеся ко рту, откусил.

Мэри показалось, что это мгновение длилось вечность. Наконец Рафферти, прикрыв глаза, тихо произнес:

– Очень вкусно. Я, пожалуй, возьму еще…

Журналисты тут же оживились и зажужжали, как рой ос.

– Мистер Рафферти, поделитесь впечатлениями. Вы действительно находите тарталетки мисс Даннинг очень вкусными?

Рафферти недоуменно поднял бровь, и в этом явственно проступил его прежний характер.

– Я сказал то, что думаю. И, мне кажется, я так поступаю всегда, хоть сейчас многого не помню.

Мэри выложила в коробочку еще три тарталетки и передала Рафферти. Тот принял их и кивнул в знак благодарности.

– Вам не кажется, что они немного кислят? – не удержалась Мэри. Бет больно ткнула ее в бок.

– Кислят? – изумился Рафферти. – Кто сказал вам такую глупость?

Мэри не нашлась что ответить и просто улыбнулась.

– Какой материал! – послышался возбужденный голос Олсена, который что-то строчил в блокноте.

Рафферти передал коробочку с пирожными жене и вдруг зааплодировал Мэри, отчего она пришла в некоторое замешательство. Толпа тут же подхватила аплодисменты, и спустя минуту тарталеткам «Сладких грез» рукоплескали все вокруг.

– Кто опоздал? – раздался скрипучий голос леди Брайтли, когда аплодисменты наконец стихли.

* * *

Стеклянная статуэтка мерцала в свете камина и зажженных свечей на каминной полке.

Мэри глядела на нее не мигая, словно боясь, что награда исчезнет.

– Вот и все, дорогуша, – сказала она Маффину. Кот лежал рядом на диване и делал вид, что спал.

На самом деле он незаметно косил янтарным глазом в сторону стеклянного кекса, украсившей полку, и помахивал пушистым хвостом, как метелкой для пыли.

Странное чувство владело Мэри – чувство сродни опустошению. Конкурс прошел, она выиграла первый приз, но вместо чувства гордости и облегчения ощущала внутри легкую грусть, какая бывает, когда заканчивается лето. С этим событием было связано столько переживаний, что Мэри прежде казалось, она никогда не будет о нем жалеть. И вот пожалуйста, уже час она пьет чай, глядя на свет, преломляющийся в прозрачных гранях статуэтки, и грустит, что конкурсная суета так быстро миновала.

Маффин потянулся, вытянул лапки и, спрыгнув с дивана, прошествовал неторопливо к своему любимому креслу под торшером с малиновым абажуром. Мэри с улыбкой вспомнила, что этот абажур Пол когда-то первым отправил на чердак, заявив, что присутствие столь безвкусной вещи его оскорбляет и ввергает в депрессию. Торшер был старым и, конечно, как и вся обстановка в доме, достался ей от матушки. Он и правда был слегка старомоден, но тем не менее прекрасно вписывался в обстановку. По крайней мере, Мэри не представляла себе гостиной без рассеянного малинового пятна на полу, которое возникало от его приглушенного света. Маффин вспрыгнул на кресло, аккуратно улегся под абажуром с кисточками и в свете лампы мгновенно потемнел как какао.

Мэри даже обрадовалась, что Маффин предпочел другую лежанку – она вытянула ноги и, закутавшись в плед (который тоже в былые времена оскорблял Пола своими аляпистыми розовыми цветами на темно-синем фоне), защелкала пультом от телевизора. Пятнадцать минут уделив какой-то глупой комедии, она вдруг поняла, что совершенно не может сосредоточиться на сюжете. Мысли в голове путались и неизменно возвращались к событиям прошлой недели.

– Что-то я упускаю, – сказала Мэри вслух, и Маффин, навострив уши, открыл глаза. Что она упускает?

Мэри и сама не понимала, что именно ее тревожит. Возможно, ситуация с бывшим мужем. Интересно, они с Агнес продолжат отношения или та все же останется с беднягой Рафферти? На празднике в городском парке они не выглядели очень уж счастливыми. Критик, растерявший всю свою грозную харизму, поглядывал на законную жену с откровенным недоумением, а та всеми силами старалась делать вид, что она очень рада, но получалось у нее плохо.

«Могу представить! – подумала Мэри. – Ты просыпаешься с памятью, пустой как чистый лист, а рядом оказывается незнакомая женщина, которой ты вынужден говорить “дорогая”».

Но, прислушавшись к себе, Мэри поняла, что беспокоит ее не это. Тогда что же? Эббот? Орудие нападения? Нет… Что-то другое. В голове крутились деньги.

Внезапно Мэри подскочила так, что даже выронила из рук пульт. Конечно! Мистер Форрестер, с которым Агнес говорила по телефону! Кто же это может быть?

Мэри протянула руку к толстому телефонному справочнику, лежавшему на нижней полке книжного стеллажа. Конечно, он был старым и куплен был еще много лет назад, когда люди пользовались такими вещами. Кому в наши дни мог потребоваться телефонный справочник? Но все