Она исчезла последней - Джо Спейн

к ним в бар «Лоджа» в одиннадцать часов вечера. Кто-то еще съязвил, что он, дескать, больно быстро управился с такой штучкой, как Вики.

Агата хмурится. С одной стороны, трудно представить себе молодого парня, который спокойно воспримет, когда девушка позовет его к себе домой, а потом заявит, что не хочет секса. С другой стороны, если он зашел к ней в домик в полдесятого вечера и к одиннадцати уже вернулся в бар, хватило бы этих полутора часов, чтобы попытаться заняться с ней сексом, получить отказ, прийти в ярость, напасть на нее и сбросить в озеро? А потом вернуться, сложить и куда-то деть все ее вещи, снова пойти в бар и вести себя там дальше как ни в чем не бывало?

В домик, снятый на двоих с приятелем, он вернулся около часа ночи. Возможно – только возможно – подождал, пока приятель уснет, и только после этого вернулся в домик Вики. Однако в этой гипотезе слишком много «возможно» и «а что, если».

Агата качает головой. Достает полный медицинский отчет, который Венла отправила по электронной почте и который лишь подтверждает то, что уже известно им обеим.

Никаких признаков сексуального насилия. Возможно, перед смертью у нее был секс по обоюдному согласию, но точно это сказать невозможно. Если бы Брайс разъярился оттого, что Вики отказалась заняться с ним сексом, то, скорее, изнасиловал бы ее, нежели убил.

Агата делает еще один глоток вина, и тут раздается громкий стук во входную дверь.

Она так резко подпрыгивает, что бокал стукает ей по зубам и несколько капель проливается на бумаги Вики.

Агата встает, сердце готово выскочить из груди.

Не раздумывая, она идет к запертому сейфу под лестницей и достает оружие, потом направляется к двери, как раз в тот момент, когда стук повторяется.

Она воспользуется пистолетом, если понадобится, говорит женщина себе. Если встанет выбор между Лукой и детьми, она им воспользуется.

Через щель в двери Агата видит Алекса Эванса.

Распахивает дверь и пристально смотрит на него.

Должно быть, на ее лице отразилось раздражение, потому что Алекс отшатывается. И тут она понимает почему. Ее табельное оружие направлено на него.

Агата опускает руку.

– Значит, в этих краях не так много преступности? – произносит Алекс, и Агата почти готова рассмеяться. Отчасти от облегчения, что он не тот, кого она так боялась увидеть, но и от выражения его лица тоже.

– Я могу прийти в другой раз, – извиняется он. – Простите. Мне не следовало приходить к вам домой. Снова.

– Почему не следовало? – возражает Агата. – Просто сейчас уже поздний вечер. Надо было всего лишь заранее позвонить.

Она отступает в сторону и кивает, приглашая Алекса войти.

Они сидят на полукрытой террасе в задней части дома. Агата затопила печь и дала Алексу одеяло прикрыть колени, потому что перспектива сидеть даже наполовину на открытом воздухе, похоже, его пугает. Перед ним тоже стоит бокал вина.

Он смотрит в небо. Ночь безоблачна, звезд мириады.

– Как же красиво, – восхищается Алекс. – В городах покрупнее такого не увидишь. А в Йоркшире и подавно. Слишком сильное световое загрязнение.

– Возможно, тебе повезет, – говорит Агата. – Сегодня вечером может быть полярное сияние.

Она потягивает вино. Оно помогает ей расслабиться, и Агата напоминает себе, что выпивает ничуть не больше количества, которое можно считать совершенно нормальным для взрослой женщины.

Она не зависит от алкоголя. Ей это просто нравится.

Она не Лука.

– Есть какие-нибудь новости о маме? – спрашивает Агата.

– Она все еще в искусственной коме, – отвечает Алекс. – Врачи думают, с ней все будет в порядке.

– А как отец справляется?

– Думаю, как обычно. Советует врачам, как им выполнять свою работу, и знает все лучше других.

– Он работает?

– Сейчас почтальон, но в свое время был профсоюзным лидером. Когда он произносил речь, боже святый, казалось, земля дрожит. Нынче он уже не так часто это делает. Передал бразды правления.

– Состарился?

– Скорее, устал. Слишком много лет при правлении правых партий. Мама заставила его уйти на пенсию. Она думала… – Алекс фыркает. – Она боялась, как бы профсоюзная деятельность не закончилась для него сердечным приступом.

Агата оценила иронию. Она надеется, что его мама поправится. Было бы слишком потерять сразу двух самых близких женщин.

– Почтальон, значит, – говорит она. – Но ты не пошел по его стопам.

– Нет.

Здесь что-то кроется, думает Агата. Что-то между отцом и сыном. Какая-то рана, еще не зажившая.

– Я хотел зарабатывать деньги, – пожимает плечами Алекс.

Агата изучает его.

– Не думаю, что дело только в деньгах, – сомневается она. – Может, тебе просто нравится твоя работа?

– Не знаю, – хмурится Алекс. – Честно говоря, и сам не понимаю, как оказался в этой фирме. – Он колеблется. – Полагаю, просто был польщен, что очень важные люди, занимавшиеся очень важными делами, позвали меня к себе. Они увидели во мне что-то, чего я, похоже, и сам в себе не видел. Они были готовы дать мне шанс, когда… А, ладно. Что есть, то есть.

Что есть, то есть. Агате нравится это выражение. Пожалуй, стоит его позаимствовать. И воспользоваться им, когда кто-нибудь из города придет жаловаться на соседей. Что есть, то есть. От меня-то вы что хотите?

– А ты? – спрашивает Алекс. – Твои родители? Они тоже были полицейскими?

– Они умерли, – говорит Агата, пристально глядя в бокал с вином. – Так о чем ты хотел поговорить сегодня вечером?

Алекс несколько секунд молчит, похоже, этот отвлекающий маневр его отпугнул. Агата задерживает дыхание. Она не станет говорить о себе.

Она никогда этого не делает. Ей есть что скрывать.

– Миика, – только и произносит Алекс.

Агата выдыхает.

– Миика, – шепчет она. – Миика Виртанен. Кто тебе о нем рассказал?

– Это так важно?

– Важно, что именно тебе сообщили. Сколько ужасов нарассказали. Поведали достаточно точно или, как обычно, приукрасили местным колоритом. Я слышала рассказы, будто у него есть клыки и он появляется только в полнолуние. Одни говорят, что он пьет кровь молодых девственниц. Другие – что он грязный извращенец. А третьи убеждены, что он просто чудаковатый оленевод с горы.

Алекс смотрит на нее во все глаза. Агата делает глоток вина.

– А, – говорит она. – Понятно, просто посоветовали спросить о нем. Значит, это был кто-то из работников «Лоджа». Разумеется, по их мнению, в этой истории замешан местный злодей. Потому что им страшно подумать, что убийца – кто-то из них.

Алекс молчит.

Агата вздыхает. Смотрит на звезды.

– Миика – наша городская легенда, – говорит она через минуту-две. – Он действительно существует, не пойми неправильно. Однако вокруг его имени наросло множество