С надеждой на смерть - Кара Хантер

Миннесотскому многоаспектному личностному опроснику.

* * *

Адам Фаули

24 октября

15:45

Зона свиданий целиком в нашем распоряжении. Стены тускло-зеленого цвета, плитка в промышленном стиле, детская игровая площадка в дальнем углу. Пахнет дезинфекцией и плохой едой.

Мы морозимся добрых пять минут (в буквальном смысле – здесь чертовски холодно), прежде чем дверь в дальнем конце с лязгом открывается и появляются две надзирательницы. Женщина, следующая за ними, настолько отличается от образа в моей голове, что я вынужден пристально вглядеться, чтобы убедиться, что это она. Заключенная явно набрала на тюремной еде полтора десятка килограммов. Темные волосы свисают сальным хвостом, а на шее – корявая татуировка. Но наглость та же: вздернутый подбородок, высоко поднятая голова. Недаром ее называют здесь Герцогиней. Она подходит к нам, и ее взгляд становится жестким, настороженным, даже жестоким; темная тень принцессы Шипхэмптона. Но, как бы она ни выглядела сейчас, эта женщина – та самая девушка, та, которую называли хамелеоном. Возможно, это просто очередная, даже более необходимая смена камуфляжа.

Она выдвигает стул напротив нас и со стуком ставит его так далеко назад, насколько это позволяет пространство. Одна из надзирательниц закатывает глаза. Я делаю жест Куинну. Тот достает небольшой диктофон и кладет его на стол между нами.

– Кто вы и что вам нужно?

Голос тоже звучит жестче. Он процарапан годами курения. Даже отсюда я чувствую от нее запах дыма.

Я показываю свое удостоверение:

– Инспектор Адам Фаули, полиция долины Темзы. Это сержант Куинн.

Она окидывает его оценивающим взглядом с головы до ног, открыто и пренебрежительно.

– Трахни меня, посмотрите-ка на него… Ты гей или как?

Куинн открывает рот, чтобы ответить, но она не дает ему это сделать и поворачивается ко мне. Я замечаю, как смеется надзирательница, у которой волосы завиваются в рожки.

– Долина Темзы? А вы далеко от дома…

– Зато дом ваших родителей недалеко от нас.

Камилла пожимает плечами:

– Наверное. Никогда там не была.

– Вы общались в последнее время?

Она сардонически улыбается:

– Думаю, наша Первая Леди проинформировала вас о том, с кем я общалась.

Видимо, она это о начальнице тюрьмы. Значит, Герцогиня не только получает прозвища, но и сама дает их. Я усмехаюсь себе под нос:

– Сами придумали?

Вместо ответа она поднимает бровь.

– Значит, вы не знаете, почему мы здесь?

– Не знаю, и, если честно, мне плевать.

Я намеренно молчу. Большинство людей рано или поздно заполняют молчание, но не эта женщина. Опять же, за все эти годы у нее была масса времени потренироваться. Куинн ерзает рядом со мной. Мне слышно, как где-то хлопают ворота. Урчит мотор.

– Доставка еды, – говорит Камилла, глядя мне в лицо. – Во вторник из мороженых продуктов, в среду из охлажденных, в пятницу из свежих. Только на бумаге свежих, конечно. Раньше я работала на кухне.

Очередной отрезок молчания.

– В доме ваших родителей произошел инцидент. С участием вашего отца.

Она откидывается на спинку стула, по-мужски закидывая одну ногу на другую.

– Просиди вы в тюрьме столько, сколько я, детектив-инспектор Адам Фаули, вы бы знали, что под словом «инцидент» может скрываться что угодно, от поноса до выпущенных кишок. Ну, так что, старик обделался?

– Нет, – саркастически говорит Куинн. – Он, мать его, человека застрелил.

По ее губам пробегает улыбка, но невозможно сказать, что ее забавляет больше, Куинн или ее отец.

– Ну-ну. Кто бы мог подумать, что у старика все еще железные яйца…

Теперь она выпендривается, намекая на «Макбета»[27], демонстрируя интеллектуальное превосходство над парой тупоголовых копов. Но в эту игру можно играть и вдвоем, и я буду делать это на своих условиях.

– Вас это не удивляет? Я был бы в шоке, если бы кто-то сказал такое о моем отце.

– Ваш отец, вероятно, бухгалтер. Мой же дражайший папаша – старый придурок со вспыльчивым характером и оружием.

Камилла откидывается на спинку стула и начинает барабанить пальцами по его сиденью. Ей жутко хочется курить; поверьте мне, я такое сразу замечаю.

– И вообще, какое мне до этого дело? Я не видела никого из них долгие месяцы. Да что там, годы. Не моей голове об этом болеть.

– Мужчине, в которого стреляли, было около двадцати лет. По словам ваших родителей, это был случайный злоумышленник… Грабитель.

Она пожимает плечами:

– Ну и…

– Сначала мы тоже так думали. То есть пока не провели ДНК-тесты жертвы.

Я снова выдерживаю паузу и вглядываюсь в ее лицо. Ничего. Ее глаза пусты.

– Они были родственниками. Этот мужчина и ваш отец.

Камилла сглатывает и хмурится:

– Родственниками? Это как?

– Он ваш сын, мисс Роуэн.

Ее веки трепещут. Она отводит взгляд и глубоко вздыхает. Кислород, а хотелось бы никотина…

Все, что я сейчас слышу, – это дыхание. Ее и мое.

Она снова сглатывает.

– С ним всё в порядке?

Потому что, как вы могли заметить, я старался не говорить. И если она хочет знать, ей придется для этого потрудиться.

– С кем? С вашим отцом?

В ее глазах мелькает ярость. Она как будто ощетинивается.

– Нет… С тем, другим…

Я выдерживаю долгую паузу.

– Нет, мисс Роуэн. Боюсь, он мертв. Скончался на месте происшествия.

– Такое обычно случается, – отрезает Куинн, – когда тебе сносят гребаную голову.

Она явно задевает его за живое. На его месте я не стал бы говорить такое, но теперь я заинтригован, как она отреагирует. Шок, конечно же. А потом? Гнев, печаль, неверие? Но, каковы бы ни были ее чувства, ее лицо ничего не выдает. Она поднимает одну руку и начинает грызть кожицу большого пальца.

– Вы хотите что-нибудь сказать?

Теперь ее голос звучит сильнее:

– Когда я выйду?

– Это вопрос не ко мне. Сначала нам понадобится гораздо больше информации. Той, которую, я уверен, вы можете нам предоставить.

Ее глаза превращаются в злые щелочки:

– Это какой же, вашу мать?

– Например, где ваш сын был последние двадцать лет. Вот такого рода мелкие детали.

– Ха-ха-ха, – цедит она. – Считаете себя гребаным комиком?

Внезапное ругательство говорит о многом. Я улыбаюсь:

– Нисколько. Я делаю свою работу: задаю вопросы.

– Я уже ответила на миллион ваших гребаных вопросов. Я сказала тем тупицам в Южной Мерсии, что отдала ребенка его отцу. Я не знаю, что случилось с ними после того. И не знаю, где, на хрен, ребенок был с тех пор. Довольны?

– Ничуть. Вы все еще утверждаете, что отцом ребенка был Тим Бейкер? Несмотря на то что говорилось в том сериале?

Ее глаза снова превращаются в узкие щелочки.

– Все это говорила не я, не так