Корабль мертвецов - Юлия Жаркова

приобнял меня за талию и открыл портал. Мне же захотелось вернуться к тумбочке и залпом выпить пару пузырьков с настоем для бодрости. Зря раньше не додумалась!

— До встречи, — сказал Макс и перенёс нас к деревьям у почты.

Оказались мы на улочке города Зеленограда — оживлённой, торговой, пёстрой и бойкой. Кирпичные двухэтажные дома с разнообразными лавками, размещенными на первых этажах. Вывесками, подвешенными на цепях, чистыми, сияющими на солнце витринами, с выставленными за стёклами на всеобщее обозрение товарами. И всюду виднелись деревья, кусты и цветы: в горшках, на клумбах и ползущие по стенам. Торговцы открывали двери, внутрь захаживали первые покупатели. Мне здесь очень понравилось, даже сил прибавилось и сонливость отступила. Вокруг кипела обычная городская суматошная жизнь. Между домами витал весёлый ветер, разнося ароматы свежей выпечки, шоколада, кофе и ванили из кондитерской и пекарни.

На двери почты висело объявление: «Ушёл разносить почту, скоро вернусь. Почтальон». Возле двери скобяной лавки топтался молодой человек — худой, долговязый и какой-то очень дёрганный. Он выглядел на грани нервного срыва, прижимал к себе стопку ещё неразложенных писем, и при этом засовывал несколько конвертов в щель почтового ящика, но выходило у него так себе.

Я сразу насторожилась и поняла, о чём говорил Сергей. Парень вёл себя не как почтальон, а как вор: постоянно оглядывался по сторонам, вздрагивал от любого шума и перемещался между домами и лавками на полусогнутых ногах, втянув голову в плечи. Да, эк его не по-детски разбирает. Ни с того ни с сего до такого состояния не скатишься. Связано ли его поведение с нашим делом или нет, пока неведомо, но парень находится на пределе, Сергей прав. Макс вздохнул и снова скорчил уже знакомую мне рожу перед посещением лавки артефактора. И направился к молодому человеку, потом приостановился, подумал, развернулся, вернулся к двери и прошептал мне:

— Лучше разговаривать с ним внутри помещения, чем устраивать сцену на улице.

— Тем более он там будет один, да и осмотреть почту изнутри не помешает, хотя бы для очистки совести! — прошептала я.

Почтальон разложил последние письма, испуганно оглянувшись через плечо, и крадучись втёк в дверь почты. В этот утренний час людей на улице было немного, что было нам на руку. Выйдя из-за деревьев и стараясь не шуметь, мы вошли в небольшое помещение почты. Постепенно глаза привыкли к полумраку. Впереди располагалась длинная стойка, за которой, вдоль стен, — многочисленные ряды полок со стопками писем и разномастных посылок. Молодой человек стоял к нам спиной, изучая что-то на полке, но, услышав звук шагов, вжал голову в плечи…

Глава 13. Почта

— П-почта сегодня з-закрыта на приём и сортировку писем, прошу вас, п-приходите завтра после обеда, — невнятно, едва ворочая языком и старательно отводя от нас глаза, выдавил он, рассовывая конверты по ячейкам с надписанными по кромке названиями улиц городка и номерами домов.

Под нашими ногами прогибались старые доски пола, ох, прямо как на заброшенном корабле (уверяю, почту я восстанавливать магией не собиралась), застеленные возле стойки вытертым ковром неопределённой расцветки. По инерции я начала шагать размеренно и осторожно, опасаясь, как бы они не проломились под моим весом, но и по сторонам не забывала поглядывать. На столе, кривовато стоявшем справа от входа, лежали стопки почтовых бланков, торчали пяток облезлых перьев в стаканчике, а у стены — наполовину размотанный и спутанный моток бечёвки. За переднюю ножку стола была задвинута корзина для бумаг, доверху заполненная мятыми, рваными и испорченными бланками. Стулья со спинками обретались в самых неожиданных местах, но на приличном расстоянии от стола. На стойке выстроились в шеренгу: кассовый аппарат, печатная машинка с поднятой кареткой, ещё один стакан, но без перьев, и россыпь конвертов на любой вкус. Добравшись до неё, я с облегчением перевела дух — пол выдержал, ух.

Почтальон занимался письмами, дескать, если на настойчивых посетителей внимания не обращать, они сами куда-нибудь денутся. Однако стоило нам с Максом замереть возле стойки, сверля его спину взорами, движения парня стали неловкими, и несколько писем выпало из непослушных пальцев. Почтальон юркнул за стойку, поднял их с пола и неаккуратно сунул в ячейку под номером двадцать один по улице Яблочной. Сквозь приоткрытое окно ворвался сквозняк, и входная дверь с шумом захлопнулась. Почтальон подпрыгнул, зыркнул на нас обвиняющим взглядом, но сразу же отвернулся. Задребезжав, хлопнула форточка, но тут же с душераздирающим скрипом распахнулась. А в дверь почты, громко топая ногами, вломился невысокий старик, щурясь за толстенными стёклами очков. Он ходко потрусил вперёд, стуча об пол клюкой, потрясая пухлым письмом, обклеенным плотненько марками.

— Молодой человек! Срочно отправьте письмо! Это безобразие, я возмущён тем, с каким пренебрежением вы относитесь к своим обязанностям, объясните, почему мои письма постоянно возвращаются! — прокаркал он и набрал в лёгкие воздуха, желая продолжить кричать, но почтальон его прервал.

— Уважаемый Захар Павлович! Отделение закрыто, мы не работаем. И в д-деревне, куда вы посылаете письма, уже лет десять нет ни одного жителя! Уехали! Их новых адресов п-проживания на почте не знают, и не наша обязанность их выяснять! Я вам об этом говорил, причём с-совсем недавно, неделю назад, — выдал почтальон эмоционально, но слова проговаривал на автомате, видимо, повторять ему текст приходилось не единожды, успел заучить наизусть.

— Что за ерунда! — взвился посетитель, голос его сорвался, он кашлянул, очки при этом соскользнули на кончик носа. — Мой друг не мог никуда переехать, не поставив меня в известность, слышите! Вы что-то путаете, молодой человек, а вот с моей памятью всё прекрасно! — он умолк, пожевал губами, почесал макушку. — О чём это я? — перевёл взгляд на письмо в своей руке, моргнул, поправил очки. — Ах да, письмо! — воскликнул старик и шваркнул пухлый конверт на стойку. — Отправьте моему другу в Серые скалы немедленно!

Почтальон скис, но спорить больше не стал, давно, видимо, понял, что старик жил в иной реальности, где деревня до сих пор существовала, и убедить его в собственном заблуждении никто не в состоянии. Принял письмо и несколько мелких монеток. Старик, потрясая клюкой и бранясь себе под нос, покинул помещение. Дверь, стукнувшись о порог, со скрипом распахнулась. Почтальон пихнул письмо в крайний отсек полки без подписей, не заметив, что парочка марок отлепилась от конверта и опустилась на пол.

— Простите покорно, понимаю, что почтовое отделение до завтра закрыто. Ох, обождите одну секунду, сейчас, закрою. Вам бы дверь починить, — тараторил Макс, выдавая, на мой взгляд, слишком уж высокопарные извинения. Он вернулся