Умереть красиво - Питер Джеймс

для осмотра места происшествия, они с Брэнсоном поспешили к зданию.

Время близилось к трем. По дороге Грейс умял два сэндвича с креветками, шоколадный батончик «Марс», запил все это колой, и в результате у него заболел живот. Он сам не ожидал, что после тягостной беседы с отцом Джейни у него появится аппетит, тем более такой зверский. Казалось, он набивал желудок, чтобы почувствовать себя живым, и сейчас расплачивался за свое обжорство.

Дул холодный, соленый ветер, небо заволокло тучами. Над головой с пронзительными криками кружили чайки. Рекламный щит риелторской фирмы Мишон Маккей опасно раскачивался на ветру. Грейсу всегда нравился этот район Брайтона с его близостью к морю и классическими виллами, обнесенными террасой. Если закрыть глаза и представить, что исчезли рекламные щиты, коробки домофонов, а здания обрели исконный белый цвет, легко вообразить, как сотню лет назад зажиточные, разодетые в пух и прах лондонцы спускались с крыльца и отправлялись кто куда. Одни – в купальню у самой кромки воды; другие – в ресторан, третьи просто лениво прогуливались по набережной, наслаждаясь городскими красотами и морскими пейзажами.

Город сильно изменился даже на памяти Грейса. В его детстве такие вот улицы были вотчиной брайтонских домовладелиц, но за каких-то двадцать лет стараниями земельных спекулянтов особняки превратились в дешевые меблирашки и квартиры для студентов – за них требовали оплату наличными, а на должников натравливали коллекторов. Если возникала поломка, ее не спешили устранять. Мастеров дожидались единицы счастливчиков.

Дождливыми воскресеньями Грейс захаживал в местный музей – полюбоваться гравюрами и акварелями с изображением Брайтона былых времен, когда набережную ограждали цепи, по дорогам сновали симпатичные кебы, а мужчины носили шелковые цилиндры и трости с серебряными набалдашниками. Иногда он пытался представить, как жилось людям в ту эпоху, а потом в памяти всплывали рассказы отца, заставшего период, когда дантисты пользовались бормашиной с ножным приводом. Тогда Грейс искренне радовался, что живет в двадцать первом веке – пусть не безоблачном, но прогрессивном.

– О чем задумался? – спросил Брэнсон.

– Люблю этот район Брайтона.

– Серьезно? А по-моему, он стремный.

– Ты лишен чувства прекрасного.

– Мы как будто в декорациях фильма «Брайтонский леденец» с Ричардом Аттенборо в роли Пинки.

– Помню такой. Даже книгу читал, – в кои-то веки щелкнул приятеля по носу Грейс.

– Есть еще и книга? – вытаращил глаза Брэнсон.

– Господи, из какой пещеры ты вылез? На секундочку, это один из известнейших романов Грэма Грина, опубликованный в тридцатые годы.

– Тогда все ясно, старичок. Твое поколение!

– Ну да, ну да! Строишь из себя киноведа, но по сути ты рядовой обыватель.

Брэнсон остановился и ткнул пальцем в заколоченное окно, потом в изъеденный солью фасад, облупившуюся штукатурку:

– Что здесь может нравиться?

– Архитектура. Душа этого места.

– Работал я как-то в ночном клубе за углом, но ничего душевного не наблюдал. Только толпы угашенных отморозков.

Поравнявшись с офицером общественной поддержки, они предъявили свои удостоверения, и тот с черепашьей, без преувеличения, скоростью занес их имена в список. Общественникам вменялось облегчать работу полиции. Сами же стражи порядка прозвали их картонными полицейскими, чей функционал сводился к выполнению разного рода мелких поручений.

– Вам нужно подняться на второй этаж, – угодливо сообщил картонный офицер. – Вестибюль и лестницу уже проверили, однако ничего не нашли.

Общественник корчил из себя профессионала, чем изрядно повеселил Грейса.

Вестибюль ничем не отличался от дешевых меблирашек, хорошо знакомых суперинтенданту: потертый палас, из щелей для писем торчит рекламный мусор, облупившаяся краска, отслаивающиеся обои, запах вареной капусты, примотанный цепью велосипед, крутая, узкая лестница.

Дверь в квартиру пересекала сине-желто-белая оградительная лента суссекской полиции. Детективы облачились в белые защитные костюмы с капюшоном, перчатки, бахилы, после чего Брэнсон постучал.

Им открыл Джо Тиндалл, тоже в полной амуниции. Хотя Грейс бесчисленное количество раз наблюдал за работой криминалистов, в своих белых одеяниях они неизменно напоминали ему агентов секретной службы, зачищающих следы вторжения инопланетян. Вдобавок он никак не мог свыкнуться с разительным преображением Джо Тиндалла: даже спустя столько дней оно непривычно резало глаз.

– Господи, Рой, как нам везет на место встречи, – объявил Тиндалл вместо приветствия.

– Люблю себя побаловать, – хмыкнул Грейс.

– Оно и видно.

Они шагнули в тесную прихожую, и Тиндалл закрыл за ними дверь. Фигура в белом на четвереньках исследовала плинтус. Со стены уже успели снять одну батарею. Под конец осмотра все радиаторы будут сняты, полы частично вскрыты, а куски обоев – отклеены.

Ровно по центру вестибюля тянулась дорожка из клейкой ленты, и сходить с нее запрещалось. Тиндалл тщательно следил за сохранностью места преступления.

– Нашли что-нибудь интересное? – спросил Грейс, глядя на вывернувшего из-за угла рыже-белого кота.

Тиндалл как-то странно покосился на него.

– Смотря что ты считаешь интересным. На ковре в спальне пятна крови, которые явно пытались замыть. Брызги на стене и потолке. Ключи от «мини-купера», припаркованного у входа. Машину отбуксировали на эвакуаторе, сами перегонять не стали, чтобы не намусорить.

– Логично.

Грейс сразу отметил себе, что на встречу с убийцей Джейни Стреттон не ехала на машине. Уже минус одна версия расследования.

– Мы попросим кого-нибудь отвезти тебя к дедушке. – Суперинтендант погладил кота.

Тиндалл снова метнул на него странный взгляд:

– Прошу за мной.

– Ты, наверное, Чумазик, – обратился к коту Грейс, вспомнив кличку, услышанную от Дерека Стреттона.

Чумазик мяукнул.

– Его кормили?

– На кухне стоит автоматическая кормушка, – сообщил Тиндалл.

Грейс последовал за криминалистом. Вопреки неприглядному фасаду и местам общего пользования, квартира Джейни Стреттон была просторной, добротной и обставленной хоть и дешево, но со вкусом. Сверкающий паркет в прихожей и гостиной устилали белые коврики, занавески с покрывалами тоже сверкали белизной; мебель, напротив, была черной, за исключением шести стульев из плексигласа вокруг обеденного стола. На стенах висели черно-белые фотографии, причем парочка – довольно откровенных.

В нише, у большого эркерного окна, стоял хлипкий по виду столик с ноутбуком «Сони» и телефоном с автоответчиком; мигающая лампочка оповещала о непрослушанных сообщениях.

В отличие от крохотной кухоньки и гостевой спальни, главная спальня была вполне приличных размеров, сразу чувствовалось, что хозяйка – женщина. Об этом свидетельствовал и слабый аромат духов, смутно знакомый и приятный. В груди закололо от мысли, что Джейни мертва, однако часть ее по-прежнему витает в квартире. На полу от стены до стены – белоснежный ковер, с огромным, фута два в диаметре, пятном посередине, обрамленным пятнами поменьше. Следы крови, которые кто-то безуспешно старался замыть.

Сквозь открытую дверь просматривался совмещенный санузел. Осторожно перешагивая через пятна, Грейс пересек спальню и заглянул в ванную. На полу стояли пустое пластиковое ведро и швабра.

Грейс обшарил взглядом спальню,