Тайны расстрельного приговора - Вячеслав Павлович Белоусов

class="a">[10]. Не поспешая, осторожно и аккуратно, с присущей ему дотошностью, Казимир восстановил практически всё, на чём держится госбезопасность в любой стране. У чекистов снова появились глаза и уши во всех отраслях народного хозяйства, во всех необходимых государственных, партийных и общественных структурах и важных учреждениях. Анонимные сигналы писали соседи друг на друга, бдительные пенсионеры и старушки с лавочек. Трудовые коллективы и объединения учёных, сообщества писателей и художников хором осуждали диссидентов и публиковали в газетах гневные письма. Но это мелочи. С Казимиром Андропов знал всё, что происходит в стране, и даже нашёл противоядие против своих заместителей Цвигуна и Цинёва. Он пыхтел, не покладая рук, постигая новую профессию, которая начинала ему нравиться. Когда застрелился Цвигун, Андропов выехал к трупу с Казимиром. Ему и поручил проверять обстоятельства и причину смерти свояка Генсека; людей Щёлокова и близко не подпустил к телу. Сплетни по Москве разлетелись одна другой ужасней. Брежнев гневался и требовал истины, которая лежала на поверхности для многих, но только не для него. Казимир на вторые сутки непрестанной беготни осторожно доложил Андропову — виной всему беспредельщица Галина, дочь Генсека, за которой отец по секрету поручил присматривать Цвигуна с его могучим аппаратом «топтунов» и «шептунов». Не справившись и до смерти испугавшись ответственности, когда ему стало известно о причастности Галины и её любовника-цыгана к хищению бриллиантов у знаменитой дрессировщицы, свояк пустил себе пулю в лоб.

Но ладно бы открыто, по-людски, Цвигун затеял интригу: шутник взял пистолет у собственного охранника и продырявил свою бестолковую голову! Официально объявили, что смерть наступила в результате тяжёлой болезни, отчего свояк и покончил самоубийством, однако Брежнев подписывать некролог в газету отказался: в партии, как и в церкви, самоубийц не оправдывают и добрым словом не поминают.

Всё это вспомнилось Андропову, когда, обрисовав товарищу дальнейший этап его служебной перспективы, он предложил тому работу в Кремле и к своему удивлению не дождался ответа. Молчал верный Казимир, нервно пожёвывал губы.

— Чем не угодил? Не нравится новая служба? — Андропов, не скрывая недовольства, грубо пошутил: — Не лес валить на Колыме.

— Уж лучше б лес валить, — в тон ему буркнул тот.

— Что так?

— Воздух чище.

— Вот и примешься очищать его в Кремле.

— Ты ж одумаешься и остановишь.

— Хорошего же ты обо мне мнения…

— Я по свою душу другое думаю. Доведём до ума операцию «Океан», и отпусти меня на все четыре стороны.

— На пенсию?

— Если заслужил, выдели домик где-нибудь в глуши Карелии, чтобы лес да вода и больше никого вокруг, найду добрую старушку и проведу остаток дней в покое.

— Значит, бежать собрался из боевого окопа? — хмурясь, сдвинул брови Андропов. — Как это сказано: «Замыслил я побег…»

— Устал я… Нет во мне твоей силы, Юра. Не способен я на вечную борьбу и в паровоз наш не верится, не летит он вперёд, а давно остановился, только мы с тобой замечать этого не желаем…

— Что конкретного Рекунков пообещал осуществить по Каспийскому региону? — решительно перебил его Андропов и, оставив товарища, резко развернувшись, зашагал к креслу. — Чем нам поможет?

— Планирует организовать общенадзорные проверки. Но не формальные, а такие, каких ещё не проводилось. Везде побывают люди генеральной прокуратуры. Выедет на места и Сорокин, сменивший Найдёнова.

— Встречался с ним? — Андропов явно торопил собеседника, давая понять, что разговор затянулся.

— Познакомились, — смутился Казимир, уловив перемену в его настроении. — Содержательный мужик.

— Что ты имеешь в виду?

— Рост этого мужика с птичьей фамилией под два метра, кулачища деревенского кузнеца! Идею нашу усвоил быстро. Сработаемся.

— Значит, Сорокин по Каспийскому региону проедет сам? — опять перебил его Андропов.

— Сам, — кивнул Казимир. — Это поручение Рекункова.

— А как Рекунков охарактеризовал прокурора области Игорушкина? Можно ему доверять? — вдруг резко переменил направление разговора Андропов.

— Не сомневается в его порядочности. Игорушкин двадцать лет честно отбарабанил на одном месте, четыре срока. Рекунков лично с ним знаком.

— Знает, говоришь? — Андропов нахмурился. — А как же Игорушкин такого гуся, как Максинов, проворонил? Бандиты икру с милиционерами жрут, в столицу пароходами отправляют, а тот не замечает! У нас в ресторанах их ворованную икру подают!

— Сумели обвести прокурора вокруг пальца, — Казимир опустил голову. — Но человек он честный, а Максинова покрывают обкомовские ребята, они днюют и ночуют у главного забойщика бракашей некоего Астахина.

— Одну такую забойщицу из Геленджика мы расстреляли. Всем на пользу пошло.

— Имеешь в виду Бородкину, которая собирала дань с торгашей и могла ещё многое поведать следствию? — не скрывая иронии, ужалил Андропова товарищ. — Кому-то сверху очень понадобилась её скорая казнь.

— Ты прав. Подручная секретаря горкома Погодина, пропавшего без вести, знала многое… Кстати, милиция, видимо, уже прекратила его поиски?

— Всё свидетельствует, что Погодина давно нет в живых, — помрачнел Казимир. — Тарада до своего ареста успел избавиться от махрового подельника.

— Так что же мы миндальничаем с каким-то главарём астраханских браконьеров?! — краска гнева залила бледное лицо Андропова. — Арестовать и расстрелять его, придав широкой гласности все его преступления. Не любят нас, так пусть боятся!

— Поздно! Не простой это бракаш… Чурбанова и, говорят, самого министра подкармливает.

— Щёлокова?.. Ну это уж слишком!

Казимир кивнул, скривил губы:

— Но не только. Хвост тянется к местному обкомовскому лидеру.

— Хвост!.. Домыслы?.. Сплетни?.. — Андропов даже привстал от ярости, не владея собой. — Вы мне предоставьте прямые улики! Разберитесь, в конце концов! Поставьте точку! Если в грязных делах увяз первый секретарь обкома, так дайте материалы! Нельзя допустить, чтоб и здесь нас опередили!

— Боронин…

— Знаю! Благосклонен к нему Генсек! Но назови мне, кого бы он не покрывал в их поганых делах? Весь Восток!.. — Андропов сорвался на хрип и схватился за горло.

— Воды? — бросился к нему Казимир.

Тот, согнувшись от боли, судорожно глотнул воздух, тяжело разогнулся и упал в кресло, обмякнув. Не одна минута прошла, прежде чем Андропов поднял глаза на Казимира, стоящего перед ним со стаканом «Трускавецкой» в дрожащих руках. С остановками сделал несколько слабых глотков:

— Любимчиков много развелось у нашего Генсека. Перестали удивляться, скольких он перецеловал. Вот и тот секретарь из рыбацкой провинции… Его народ в столицу за колбаской на поездах катит, потому что в магазинах жрать нечего, кроме ржавой кильки, а Генсек его лобызает… на охоту к нему мотался… Но я всё сделаю, чтобы раньше нас ни Боронин, ни его клевреты не прорвались к Брежневу. Кстати, что там сделано твоими людьми? Прошлый раз докладывал, что им удалось внедриться в банду этого… Астахина?..

— Информация поступает регулярно, — в который раз поражаясь способности Андропова справляться со своими болями, не раскисать и