Тайны расстрельного приговора - Вячеслав Павлович Белоусов

— Ну-ка поподробнее, — захлопнув дело, Андропов решительно отодвинул его от себя, расчищая место. — Кофе горячий будешь?

— Лучше бы коньячку, но ты же не держишь, — Казимир блеснул еврейскими глазами. — Пожалуй, не откажусь от чая.

Помощник доставил обоим чай.

— Рекунков теперь в большом напряге, — прихлебнув горячего чая, Казимир горько ухмыльнулся. — Но после твоего звонка не манежил меня в приёмной. Принял даже радушно. Но, видно, достаётся Александру Михайловичу после нашего демарша с Медуновым. Щёлоков наглеет с каждым днём. Мне даже жалко стало Рекункова. Оглобля, так и не присел, со мной беседуя, всё за спину держался.

— У него ж корсет, он его после фронтового ранения не снимает, позвонки-то не держат.

— Мерил кабинет длинными шажищами, хмурился всё время… Я его про наши задумки по этому делу начал пытать, он разговор скомкал.

— Ну и чего? — не стерпел Андропов. — Не поддержал?

— Попросил время подумать.

— Некогда думать! Пока советчики и лизоблюды опять нас не опередили, надо действовать и довести до конца операцию в Гурьеве и в Астрахани. На Дальний Восток нам уже не дотянуться.

— Тяжко потерять такого человека, как Найдёнов… — опустил голову Казимир. — Виктор Васильевич — это утрата не для одного Генерального прокурора, это всей прокуратуры страны утрата! Сломают теперь нам весь «Океан». Жорик Эфенбах, блестящий следак, а богу душу отдал в пятьдесят лет, мальчишка, можно сказать. Костюка, прокурора Сочи, каких не найти днём с огнём, сожрали! Щёлоков своих шерстит до сих пор, только пыль летит!

— Давай ближе к делу, Казимир, — прервал его Андропов. — Как Александр Михайлович встретил наши предложения?

— С пониманием, но…

— Это уже хорошо, — прервал его Андропов. — Ты встань, разомнись немного, Казимир. Коньячком я тебя поить не стану, это ты правильно подметил, не заслужил. Вот сочком угостить могу. Хочешь клюквенного? Или давай с тобой погуляем, согреемся, — на удивление товарища он вышел из-за стола и увлёк Казимира к окну. — Я тоже неважно себя чувствую, — взял он его под локоть и двинулся подальше от рабочего стола.

— А как же обычные тысяча ступенек? — с ехидцей ухмыльнулся Казимир.

Андропов скрывал от близких свои страдания, которые причиняла ему неизлечимая болезнь. Обладая большой силой воли, он ежедневно совершал прогулки, делая тысячу шагов по утрам.

— Несколько дней режим нарушаю, — признался Андропов с сожалением. — Ничего, вот разгребу неотложное, разделаюсь с горящим, подберу хвосты, а там махну в Минводы, в Ялту, да снова в упряжку.

— Решили всё-таки?..

Андропов выразительно глянул на товарища, тот отвёл глаза.

— А ты пронюхал?..

— Мне сам Бог велел, — отшутился тот грустно.

— Я тебе вот что скажу, — доверительно прижал своё плечо к плечу друга Андропов. — Генсек наш не то действительно болен, не то прикидывается умело. То, что собак на нас с Рекунковым спустил за сочинского любимчика — это понятно, а ведь удар его не хватил, хотя очень он размахался тогда. Теперь другое… Прежде чем мне предложение сделать возвратиться в ЦК на место Мишки Суслова, он ведь тайком к Щербицкому летал, уговаривал того принять кресло покойника. Вот гусь-то!.. Только после категорического отказа соизволил меня пригласить… на горло себе наступил, но решился о месте Суслова со мной заговорить. Мол, сплотить следует наши дружные ряды… Я уж испугался, не полезет ли он целоваться…

— Это после всех тех угроз?

— После тех самых, — криво усмехнулся Андропов. — Хитёр бобёр. Он во мне главного врага чует. Пугается, что и Щёлоков, и Медунов, и Громыко с Гришиным его не спасут, вот и приручает.

— Значит, вы согласие дали? — Казимира угнетало услышанное. — Уйдёте туда, на ваше место придёт Федорчук или ещё какой долбак похлеще, и полетит наше дело в тартарары.

— Ошибаешься! — встряхнул его за плечи Андропов, развернув к себе лицом. — Из кабинета «серого кардинала» мне легче будет добить Медунова и всю их компанию. Да и Михаил Сергеевич Горбачёв поможет. Тебе же известно, какой компрой он располагает на всю эту погань.

— Дай-то бог…

— И ещё слушай. Не хотел никому говорить, но уж раз такой разговор затеялся, скажу. Чазов последнее время всё чаще и чаще посещать меня стал. Эта медицинская лиса многое скрывает, а мне недавно шепнул, что Генсек крепится из последних сил. Ни к чёрту его мотор, с большими перебоями отстукивает.

— Я что-то не пойму, — Казимир отодвинулся от товарища. — Только что ты говорил обратное?

— Это я говорил! — оборвал его Андропов. — А то мне шепнул гений нашей медицины. А он на язык короток. Зря трепаться такими вещами не станет.

— А если это провокация? — Казимир прищурил глаза. — Если проверяет тебя Леонид Ильич и поручил Чазову тебе крючок забросить?

— Так я ему и открылся, — ухмыльнулся председатель КГБ, — я его горячо заверять начал о долгих годах жизни нашего незаменимого вождя, о больших делах, которых от него ждёт весь наш советский народ.

Оба горько хмыкнули и замолчали.

— Значит, в мае?

— В мае.

— А как же с тем, что здесь не успеешь?

— Как это не успею? Я один, что ли, воз качу? А ты? — объятия Андропова на этот раз были крепки, в глазах вспыхнули искорки. — Что за разговор, Казимир? Я ситуацию оттуда контролировать буду, а здесь всё, нами начатое, ты доведёшь до конца.

— А что потом?

— Не люблю загадывать, но оставлять тебя здесь надолго не собираюсь. Подготовишь замену, и перетащу тебя в Кремль.

Казимир был из тех, кто прошёл с ним всю его сознательную партийную жизнь. Ещё с Рыбинска. Это был, что называется, его человек из той, прежней жизни, когда они бегали на комсомольские собрания в драных штанах и воровского вида кепках набекрень, когда глотая от голода слюни, драли глотки: «Другого нет у нас пути…» Так же как и Андропов не афишировал нигде фамилии родной матери — Файнштейн, Казимир отрёкся от собственных родителей — евреев и слепо бросился за другом, следуя во всём за лидером. Особенно проникся он мудростью товарища после событий в Венгрии, когда их посольство чуть не спалили, а Андропов едва не лишился головы. После назначения Андропова в Комитет государственной безопасности, Казимир несколько изменился, но быстро огляделся и с небывалым энтузиазмом начал вникать в проблемы, правильно определяясь в главном, занимаясь деятельностью, о которой ведали только он да сам председатель Комитета. Смутно догадывался и помощник Андропова про истинную значимость незаметного человечка, каким представлялся Казимир, но его это не интересовало. Наученный одному, помощник знал, куда можно совать нос, а куда — опасно…

Казимир между тем по поручению Андропова скрупулезно занялся тем, что успели разрушить Хрущев, Руденко и Семичастный