Дочь Скупого Клопа - Дарья Донцова

и забыл — у меня новый был, старый стал недействителен. А спустя годы приехал ко мне из Москвы вежливый мужчина в костюме и плаще, показал красивое удостоверение сотрудника МВД, начал вопросы задавать, ну прямо такие, как вы сейчас: «Знакомы ли вы с Анатолием Сергеевичем Федосеевым? Почему у него паспорт на ваше имя?» Что ответить? Проявил свой интерес: «По какой причине интересуетесь?» Мужчина сделал вид, что не услышал, продолжил: «Гляньте на снимок, может, вам кто знаком?» И фото на стол выложил. — Анатолий Сергеевич посмотрел на меня: — У вас есть дети?

— Да, двое, — тут же ответила я, — сын и дочь.

— Если они вляпаются в плохую историю и к вам полиция придет, соврете, чтобы их не посадили?

— У нас таких приключений не случалось, — пробормотала я. — Но если теоретически… то, наверное, не скажу правду.

— Даже если речь пойдет о тяжком преступлении?

Я растерялась и очень тихо ответила:

— Не знаю… Если человек нарушил закон, его следует наказать. Но это же мои дети… Не могу ответить на ваш вопрос.

— Простите, поставил вас в неловкое положение. Просто хотел узнать, поймете вы меня или нет, — выдохнул Анатолий Сергеевич. — Смотрю на снимок, вижу группу людей и Федю. Узнал сына, хоть он отпустил бороду и на лбу родинки нет, там шрам небольшой — удалил отпрыск отметину. Гость ласковым таким тоном спрашивает: «Кого-то можете опознать?» Режиссер должен уметь сам показать актеру, как ему себя вести. Я установку включил: это репетиция спектакля. Давай, выдай на-гора эмоцию удивления. Я ответил: «Простите, нет». Гость пальцем в Федю тычет: «Этот человек кто?» Я прищурился: «Подождите пару секунд, очки принесу». Глаза у меня прекрасно до сих пор видят, в оправе — простые стекла. Зачем мне такие? Для репетиций. Допустим, разбираем речь смешного близорукого героя. Нужно ходить, пальцем «вторые глаза» поправлять, случайно ронять их. Это надо не объяснять, а демонстрировать… Я принес чехол, начал изображать глуповатого дядьку: «Это мужчина лет пятидесяти». Гость возразил: «Ему намного меньше». Я, полный идиот со слегка отвисшей нижней челюстью, свое мнение высказал: «Так борода же! Зачем молодому этакий куст на лице?» Мужик желваками на щеках заиграл. А что он со мной сделать может?

Глава двадцать четвертая

— Вы уверены, что на фото запечатлен ваш первенец Федор? — тихо уточнил Леня.

— Да, — кивнул Федосеев. — Попытался выяснить, что совершил человек на снимке, но мне ничего не удалось узнать.

— Сын вам не звонил, не было даже намека, что он жив? — спросил Дегтярев.

— Нет, — подтвердил отец, — ничего о нем не знаю. Поэтому сразу согласился пообщаться с вами. Думал, может, что-нибудь про него рассказать хотите, поэтому приглашаете на беседу.

— К сожалению, мы не владеем никакими сведениями, — проговорил Кузя. — Надеялись получить информацию от вас… Среди ваших друзей был Матвей Григорьевич Никитин?

— Среди близких нет, — без тени волнения ответил режиссер. — Но у меня огромный круг общения. Может, сталкивался с таким, просто не помню… Но подождите, вы полагаете, что Федя назывался моим именем? Я говорил вам про два паспорта. Тот, который в диване нашли, у меня пропал. После ухода человека из Москвы родилось одно предположение, и, чтобы его проверить, я полез в ящик стола, в который много лет не заглядывал, открыл коробку с ненужными старыми документами. Я по менталитету Плюшкин, берегу все, что не надо. Пропало то удостоверение личности. Может, Федор его с собой прихватил, когда из дома сбежал?

— Неумный поступок, — отметил Дегтярев. — Если мужчина попал в зону внимания сотрудников МВД, то первым, к кому они придут, станет подлинный Анатолий Сергеевич. А где был сделан снимок? В каком городе?

Режиссер потер лоб ладонью.

— Мне не сообщили никакой информации, но я понял, где сын. В Москве.

— Как догадались?

— Ситуация напомнила старый анекдот, — вдруг улыбнулся Федосеев. — Решили американцы отправить в Москву своего шпиона. Сбросили его с парашютом в лес неподалеку от Звенигорода. Пошел агент в сторону столицы, да заблудился. Глядит — какая-то женщина грибы собирает. Он к ней подкатил, вежливо осведомился: «Скажите, правильно ли шагаю в сторону Кремля?» Тетка заохала: «Миленький, ты совсем с пути сбился! Пошли, выведу на нужную дорогу». Шпион с теткой вместе пошагал, и привела его добрая самаритянка прямо в местное отделение КГБ. Агент в шоке, признался во всем, а потом спросил следователя: «Как простая сельская жительница поняла, что перед ней не советский гражданин?» Сотрудник в ответ: «Она учительница, преподает в школе английский язык. Вас хорошо подготовили, одели и обули, прямо как москвича. И говорите хорошо». «Так почему она не поверила, что я русский?» — никак не мог сообразить шпион. Следователь усмехнулся: «Да потому что говоришь ты по-английски. А у нас грибники в основном по-русски болтают. Не повезло тебе встретить в лесу преподавателя языка, на котором писал Шекспир!»

Анатолий Сергеевич рассмеялся.

— Случается подобное, — пробормотал Дегтярев. — Все распланировали, вроде сделали, как надо, а потом выясняется, что в самом главном накосячили.

— Вот-вот, — кивнул Федосеев. — На снимке, который мне мужик под нос сунул, заведение. Названия не видно, просто столик, за ним компания сидит. А перед Федей меню лежит, закрытое, и на обложке надпись: «Кафе „Снегопад“».

— Было такое, — рассмеялся Сеня, — очень популярное.

— Значит, жив был тогда мой старший сын, — подвел итог Федосеев. — Дознаватель ушел несолоно хлебавши. Обхитрил я его… Вот такая история.

— И вы не предприняли попытку найти Федора? — полюбопытствовала я. — Все-таки сын…

— Ну, — пробормотал режиссер, — я привык думать, что его нет в живых. И как искать человека в столице? Зайти в кафе? Сомневаюсь, что он там был постоянным посетителем. Даже в детстве он не был особо охоч до мороженого. Конфеты любил, а к пломбиру был равнодушен. И последнее мое рассуждение, но главное: Федя убежал из дома. На тот момент он был взрослый, школу окончил, я его устроил в училище. Если Федор решил поступить подобным образом, следовательно, у него имелись причины для этого. Любил ли парень родителей и братьев? Нет. Когда близнецы на свет появились, Федя еще маленький был, но он очень злился на братьев. Чем ему младенцы досадили? Раньше он один был, залюбленный, все Федору доставалось самое хорошее. А потом детей стало трое, внимания ему уделяться стало меньше. Братья слегка подросли, бегают по дому, кричат, лезут к старшему. Удержать парочку трудно. Когда они в садик, а потом и в школу пошли, еще хуже стало. Миша и Гриша — везде первые, стихи лучше всех читают, отличники, в дневниках одни