Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада

названия «бумага хаторон», – я тоже его не знал, – и нарисовал на газете голубей. Но если он принял такие решения, это говорит о нем как об умственно отсталом человеке. Конечно, если речь о взрослом; если же преступник – ребенок, то это совсем другая история. Но это вряд ли мог быть ребенок. Кто из людей, причастных к этому инциденту, обладает таким неразвитым интеллектом? Фудзивара не особо отстает в плане умственных способностей.

Тогда на ум приходит Юкихидэ. Он-то как раз производил такое впечатление. Интересно, где он сейчас? Предположительно, он живет в «Рюгатэе», но там его почти невозможно увидеть.

И еще один похожий момент. Если гипотеза, к которой я только что пришел, верна, то прототипом убийств Кэйдзо Мория и Кику Инубо и подбрасывания их тел послужили реальные событиях, произошедшие в Токио в мае 1936 года. Если это так, то убийца наверняка где-то читал материалы по этому делу. А где могут храниться такие материалы? Кроме того, нет ли в этом предположении фундаментального противоречия? Может ли быть такое, чтобы человек, не понимающий значения слов «комнаты для приезжих» или «бумага хаторон», стал читать старые материалы о реальном инциденте 1936 года? Человек, который читает подобные вещи, вероятно, должен знать, что такое «комнаты для приезжих». Определенный уровень образования, – не говорю, что особо высокий, – у него должен быть.

Голова снова начала болеть. Я вдруг почувствовал, что очень голоден. Однако голод и аппетит – совершенно разные вещи. Почему-то мне вовсе не хотелось поесть. Теперь, когда я знал, что не могу надеяться на сотрудничество Митараи, я хотел бы попытаться раскрыть дело «Рюгатэя» самостоятельно, или если не раскрыть до конца, то хотя бы догадаться в общих чертах. Это стало для меня, человека с сильным комплексом неполноценности, чем-то вроде обета.

В своем письме Митараи написал: «Ясно, что целью является какой-то конкретный человек». Я не очень его понял, но в любом случае, после того как я отправил письмо Митараи, были убиты еще три человека: Кику Инубо, Кэйдзо Мория и Кадзуо Инубо. Подпадает ли кто-либо из них под понятие «конкретный человек», о котором он писал? Поскольку преступник теперь достиг своей цели, можно надеяться, что на этом дело закончится, но раз мы не знаем, кто преступник, как он совершал преступления, и, самое важное, мы не знаем его мотивов, – неясно, действительно ли это конец или все еще продолжится. А если продолжится, люди опять будут погибать.

«Миссия, которой ты облечен, – спасти этого человека», поэтому, даже если я чувствую, что не смогу ее выполнить, мне придется как следует постараться. Времени совсем не осталось. Прямо сейчас в «Рюгатэе» могут кого-то убить. Смысл моего недавнего открытия состоит в следующем. Если существует текст, на основе которого совершена эта серия преступлений, это означает, что есть возможность предвидеть следующее убийство. «Я верю, что ты добьешься успеха», – слова Митараи. Поэтому я должен сделать все возможное. Я не могу просто расслабиться и беспечно пойти обедать. У меня заурядные способности. Поэтому работать надо во много раз больше, чем другим. На то, что Митараи может сделать за один день, мне нужно потратить около недели.

Больше всего мне не хотелось видеть грустное лицо Сатоми. И грустное лицо Митико тоже. Я не хочу увидеть плачущее лицо того четырехлетнего ребенка, который попросил дядю Исиоку спасти маму. Теперь я начинаю думать, что ради этого готов рискнуть своей жизнью. Я хочу спасти их всех. Если все зависит от моих усилий, как бы это ни было трудно и больно, я хочу как-то этого добиться. Я хочу сделать все возможное, чтобы раскрыть дело и помочь «Рюгатэю» оставаться таким, как прежде, и готов приложить для этого все свои скромные силы. Было бы здорово, если бы я мог осуществить эту мечту. У меня нет больших надежд, но я готов умереть в тот момент, когда добьюсь этого.

Я скрестил руки и стал думать, что делать дальше. Яркое полуденное солнце падало на открытые передо мной белые страницы «Дела Сады Абэ».

Я пытался вспомнить, как поступал мой друг. Что бы в таком случае сделал Митараи? Мне показалось, что в прошлом была подобная ситуация. Да, это было, когда он расследовал дело «Токийской головоломки»[5]. В это время мы точно так же сидели в библиотеке. И он…

Точно, хронология. Он искал конкретные даты и открывал факты, о которых мы никогда раньше не задумывались. Надо просто использовать этот способ. Я встал и внимательно осмотрел книжную полку, на которой стояла книга про Сады Абэ. Здесь наверняка есть нужная книга большого формата. Хроника. Конечно, она не обязательно должна быть в точности такой же, как та, что стоит на книжной полке в комнате Митараи. Это неважно, главное, чтобы смысл был тот же.

Я думал, что она там есть, потому что это не книга о каких-то необыкновенных случаях, а просто хроника событий; но найти ее оказалось непросто. Я попытался найти полку, на которой могли бы стоять большие книги. И я нашел ее.

Это книга под названием «Полная хроника 20 000 дней эпохи Сёва»[6], опубликованная издательством «Коданся». Издание состоит из десяти томов, так что я рассчитывал найти там интересные подробности.

На каждый том приходится по два-три года. Я немедленно схватил два тома, один с 1935 по 1938 год, другой с 1932 по 1934 год, и вернулся на свое место. Сначала я открыл страницу за май 1936 года и просмотрел раздел, посвященный делу Сады Абэ. Хотя в нем оказалось не так много подробностей, как я ожидал, основные детали дела, о котором я только что прочитал, были хорошо изложены.

Там был приведен и приговор суда. Он был вынесен уже 21 декабря 1936 года, прокурор требовал для Сады Абэ десяти лет тюремного заключения за убийство и глумление над трупом, но ее приговорили к шести годам тюрьмы. Так что Сада отделалась легким наказанием, поскольку, по мнению суда, она не имела намерения убить Китидзо, но, наоборот, глубоко любила его, и некоторые аспекты ее жизни заслуживали сочувствия.

То, что я ожидал от тома за 1935–1938 годы, касалось не только инцидента с Абэ. Конечно, я рассчитывал проверить, правдива ли легенда о Муцуо Тои, бытующая в деревне Каисигэ. Говорили, что те события произошли в 1938 году, во время цветения сакуры. Значит, это был апрель. Я открыл апрельский блок 1938 года.

1 апреля 1938 года был обнародован «Закон о всеобщей национальной мобилизации». 7-го числа Армейское