Чарующая бесполезность - Татьяна Нильсен

успешной, элегантной женщины, понимая, что она может снабдить их связями в определённых кругах. С Гульбанкиным всё, казалось, произойдёт по-другому— он свободен, умён, финансово независим. Марине нравилось появляться с ним в обществе, заходить на какую-нибудь выставку держась за руки под восхищённые взгляды знакомых, подруг и завистников. Их отношения развивались как надо, со всеми атрибутами ухаживаний, с подарками, дорогими презентами и совместными путешествиями. Казалось не сегодня, завтра он сделает ей предложение, но время шло, а Эдуард целовал ручки, предлагал съехаться, но сердце и обручальное кольцо не преподносил. И Марина не торопилась собирать чемоданы и обосновываться под одной крышей с любовником, потому что он лишь любовник, и если ему когда-нибудь наскучит играть эту роль, она не солоно хлебавши соберёт вещи в свой потрёпанный чемодан и вернётся в пустую однокомнатную квартиру, пускай и в центре города. А зачем привыкать к роскошному дому, к прислуге, к шёлковым халатам, чтобы потом, в случае несовпадений снова облачиться в удобную, трикотажную пижаму? Нет, уж лучше встретились, провели вместе ночь и опять никто никому ничего не должен. Со временем страсти улеглись, утихли и от прикосновений не пробирала дрожь и не долбало током. И вдруг возник этот Юдинцев, полноватый, с сияющими глазами и с вечным восхищением во взгляде. Марина толком и не поняла, что происходит, решила, что у Николая какое-то летнее обострение. Мало ли какие случаются гормональные сдвиги. А он, невзирая на шутки и игривые речи, оказался настроен совершенно серьёзно. На следующее утро после странного разговора в ресторане Марине показалось, что это какая-то шутка или сон. Она ещё валялась в постели, как раздался звонок в дверь. Женщина ворчала про себя, потому что не жаловала ранних визитёров и не собиралась расчёсывать волосы и перепрыгивать из пижамы в джинсы. Это оказался Юдинцев собственной персоной. Он стоял на площадке обвешанный пакетами, чисто выбритый, ароматный и свежий. Веденеева не задав ни единого вопроса просто посторонилась и мужчина, вертя головой в поисках кухни, направился сразу к холодильнику. Он разгрузил пакеты с сосисками, бужениной, сыром, мармеладом, апельсинами и ещё невесть с чем и, увидев чайник, щёлкнул переключателем.

— Кофе выпьем.

Он то ли спрашивал, то ли утверждал, Марина не уточняла и лишь молча кивнула, а Юдинцев раскладывал пакеты и продолжил как будто совсем недавно прерванный разговор:

— Мне кажется, и даже уверен, мы потеряли так много времени, что не хочется тратить впустую дни и вечера. Я часто думал, какие цветы тебе нравятся больше— розы или ромашки, лучше в нашем доме будет жить кошка или собака, ты любишь фильмы детективные или мелодрамы? Так вот, пока я буду ходить вокруг тебя кругами, дарить цветы, приглашать в кино, целоваться с тобой в тёмном зале кинотеатра, пройдёт время! А я этого не хочу! Я где-то читал, что для того чтобы влюбиться надо всего какие-то доли секунды, а тебя я люблю давно.

Марина ошарашенно смотрела на Николая не понимая, к чему он клонит, на всякий случай не перебивала, надеялась, что вскоре разберётся.

— Так вот, я без цветов только потому, что их просто негде купить в такую рань, а продуктовые супермаркеты работают круглосуточно. Неприлично приходить в гости с пустыми руками.

— А прилично появляться в такую рань? — Марина глянула на круглые, настенные часы, которые беззвучно двигали стрелками и показывали половину восьмого.

— Я же сказал, что мы и так потеряли много прекрасных дней, поэтому приводи себя в порядок, а я сделаю завтрак, после отвезу на работу. Вечером отправляемся к твоей маме, где я сделаю тебе предложение!

— Фу, как старомодно! Просить у мамы руки её, уже седой дочери!

Почему-то Марине показалась идея знакомства с мамой совсем непривлекательной. Она представила, как та обрадуется, что образовался новый, богатый претендент на её руку и сердце, начнёт наводить справки о состоянии жениха, подсчитывать доходы. Потом быстренько найдёт туристическое агентство, оформит круиз по Средиземному морю для более близкого знакомства, и в котором она, мама, будет непременно участвовать! Всё это пронеслось в голове, пока она приводила себя в порядок, красилась и выбирала обувь по погоде. Собирался дождь. За окном утро хмурилось тёмными тучками, и её настроение вдруг поникло, как эта серая погода. Она несколько раз пыталась увидеться с Гульбанкиным, но больной то спал, то находился на процедурах. Марине вдруг стал безразличен мужчина, с которым когда-то она мечтала соединиться навеки. Она мечтала, а он жил своей жизнью, копался в цветниках, заботился о маленьких деревьях бонсай, смотрел на них с гордостью и любовью, а она стояла в сторонке и наблюдала эту идиллию, в которую её не пускали. Марина обдала себя облаком «Хлои» и решительно направилась на кухню. Юдинцев чуть было не присвистнул от восхищения и, отодвинув стул, расшаркался приглашая к столу.

— «Гляжусь в тебя, как в зеркало,

До головокружения,

И вижу в нём любовь мою,

И думаю о ней.»

Пропел Николай не отрывая от женщины взгляда. Завтрак он накрыл, как будто планировал накормить стадо слонов и Марина окинув взглядом продуктовое изобилие усмехнулась:

— Если вы, Николай Петрович планируете кормить меня вот таким образом, то вскоре придётся поменять гардероб и ваш щенячий восторг по поводу моей персоны сменится сочувствием. Будем мы сидеть друг напротив друга и, как вы поёте, в зеркале наблюдать два колобка, разбухших на опаре. — Юдинцев как-то смутился и поник, он не питал иллюзий по поводу своей внешности, а Марина продолжала вываливать своё дурное расположение духа на растерянного мужчину. — Как правило утром я пью только кофе. И вообще, прекратите ухлёстывать за мной! Я не школьница, которая от перспективы выйти замуж потеряет голову! — она повернулась к окну и закурила.

— Ты опять называешь меня на вы. — постно констатировал Николай.

— Ах, забыла. — не поворачиваясь махнула рукой Марина.

— Кофе выпьешь?

— С удовольствием!

— Сделать тебе бутерброд?

— Давай. С колбасой и сыром.

За едой и разговорах ни о чём напряжение постепенно спало, но тепла и искренности почему-то не возникло. «Ничего, — подумал Николай Петрович, — вода камень точит.» Пока добирались до редакции дождь усилился и дворники с усиленной скоростью разбрасывали воду с лобового стекла. Когда остановились у широкого крыльца, Юдинцев, схватив зонт и ёжась от холодных струй, выскочил из машины. Он распахнул дверь перед Мариной, предварительно раскрыв разноцветный купол. Так, прижимаясь друг к другу, они вскочили на высокое крыльцо и скрылись в холле. Николай стряхнул зонт, обнял женщину и поцеловал.

— Вечером я заеду за тобой.

Юдинцев не дожидался ответа, наверное боялся отказа или