Фридрих Незнанский - След "черной вдовы"

Г оголев отнесся со всей ответственностью к просьбе Меркулова помочь Поремскому разобраться в стран­ных взаимоотношениях двух крупнейших петербургс­ких воровских авторитетов. Потому что одно дело — знать их подноготную, а совсем другое — вникнуть в их дела на протяжении последних месяцев и особенно недель, которые и привели, если верить показаниям Светланы Волковой, — любовницы и племянника, и дяди — к трагическому финалу. И если у того же Мер­кулова, возможно, еще оставались какие-то сомнения — в конце концов, у балерины вполне могли быть и соб­ственные, личные причины ненавидеть Максима, — то Виктор Петрович, достаточно знавший обоих, сразу поверил, что убийство Нестерова — дело рук его пле­мянника. И не только потому, что другие, более, ска­жем, убедительные варианты не просматривались. Он был уверен, что Волковой, при всей ее запутанной и далеко не однозначной карьере, врать было, в общем, незачем. Тем более в ситуации, когда она сама едва не оказалась жертвой мести психически больного негодяя.

Характерно также, что в ее показаниях, без всякого нажима со стороны следствия, появилось упоминание о некоем мотоциклисте, на которого незадолго до акта кровавой развязки указал Нестерову его охранник, чем вызвал неожиданно яростную реакцию хозяина. Из это­го напрашивается вывод, что Нестеров если и не рас­сматривал всерьез сам факт покушения на свою жизнь, то о каких-то возможных для себя неприятностях все же задумывался. Но не предпринимал никаких сильных защитных мер. Может быть, не верил в то, что племян­ник способен на убийство? Подозревал, но до конца не верил? Такое случается, как говорится, и на старуху бывает проруха.

А то, что убийство это тщательно готовилось, под­твердили показания стариков пенсионеров, видевших — теперь это уже ясно — и наблюдателя, который мог быть одновременно и координатором действий убийц, и самих киллеров, которых было двое, на что указыва­ли также многочисленные пулевые отверстия в корпусе джипа — с обеих его сторон. Отстреляв боезапас, они зашвырнули пустые «аграны» в салон машины. Клас­сический вариант — оружие настоящий киллер всегда оставляет на месте преступления. И никаких пальцевых отпечатков. Тоже правильно: действовали в перчат­ках — они ж на мотоциклах.

Но был ли с ними Максим, неизвестно. Он парень спортивный — это у него точно в дядю. И тоже, кста­ти, боксом занимался в юности, хотя больших высот не достиг. Известно, что мастерски водит машину. Поче­му бы тогда и не пересесть разок на скоростной мото­цикл? Реально ли тогда предположить, что он сам под­готовил и сам же провел операцию? В принципе да. Одна только неувязка...

Виктор Петрович вспомнил, как несколько лет на­зад, в конце девяностых годов, когда на криминальном фоне Петербурга обозначилась новая фигура — дерз­кого и беспринципного уголовника (теперь-то понят­но, чем конкретно продиктованы такие качества в ха­рактере Максима Масленникова), воображение сыщи­ков, давно привыкших ко всякого рода бандитским раз­боркам, несколько ошарашило известие об одной из них.

«Тамбовские», как привычно называли в питерском уголовном розыске братву из этой организованной пре­ступной группировки, которые уже давно и крепко по­теснили все остальные криминальные силы в городе и не без оснований заявляли о своей безусловной власти в Северной столице, неожиданно столкнулись с мощ­ным сопротивлением со стороны так называемых «псковских». Эти «пацаны», находившиеся до поры в тени, видно, готовились к переделу власти. Во главе их, по агентурным данным, с самого начала стоял вор в законе Виктор Нестеров — Крисс, судимый прежде за крупные аферы в финансовой сфере. Но позже, как раз в конце девяностых, он якобы отошел от конкретных проблем своих бывших подельников, занялся легаль­ным бизнесом, но не порвал с ними, оставаясь по-пре­жнему «законником» и осуществляя функции «смотря­щего» за криминальной средой северо-запада России. И постоянно при этом подчеркивал свою лояльность существующей власти и желание помогать ей в реше­нии трудных вопросов, связанных с криминалом. Имел достаточно сильное влияние в мэрии, но не афиширо­вал своих «высоких» знакомств и связей, хотя вполне и мог бы. Одна его спонсорская программа подготовки к празднованию юбилея города стоила того, чтобы о ней широко оповестили средства массовой информации. Однако все проходило тихо, и знал о денежных влива­ниях как бы теперь уже бывшего уголовника в юбилей­ную программу лишь тот, кто должен был это знать — по должности.

А между тем «псковские» набирали силу, нагло тес­ня остальные организованные преступные группиров­ки и подминая под себя в регионе ключевые экономи­ческие позиции, как-то: морской порт, экспорт нефти, энергетику и так далее.

Если же взглянуть шире, то планы «псковской» брат­вы уже вышли в ту пору за пределы России и распрост­ранились на германский бизнес, который российский криминал брал в плотное кольцо. И по некоторым аген­турным данным, во главе отечественных братков, взяв­шихся «окучивать» германскую экономику, стоял те­перь племянник уже известного в Питере Виктора Не­стерова — Максим Масленников, сын сестры Крисса.

И вот в один прекрасный день, когда противостоя­ние «тамбовских» и «псковских» в Петербурге достиг­ло точки кипения, по одним данным — Вампир, а по другим — лидер «тамбовских» Барон, забили стрелку для окончательного решения спорных вопросов и раз­дела владений. Во избежание кровавой бойни. Что там у них произошло, толком никто не знал, поскольку ох­рана находилась вне стен стрельнинского ресторана «Волна», но, когда браткам надоело ожидать своих боссов и они послали одного из «пацанов» узнать, как идут переговоры и почему так долго, тот вышел обес­кураженный. В пустом зале, где без свидетелей прохо­дила стрелка, находились восемь трупов. Пятеро «там­бовских», включая самого Барона с его ближайшими советниками, и трое «псковских». Вампира, или Мак­са, с ними не было. Его в тот день, кстати, никто не видел, он сказал своим, что появится отдельно и тайно. Так вот, как он пришел, куда и когда ушел, никто в ре­сторане не видел. И не мог с уверенностью сказать, был ли он здесь вообще. Вызванный собственный врач кон­статировал отравление сильнодействующим ядом рас­тительного происхождения, содержащим алкалоиды курарина — вещь, прямо надо сказать, чрезвычайно ред­кая для России — и оказывающим при попадании в кровь сильное нервно-паралитическое действие.

Владелец ресторана, как и его обслуга, клялись все­ми святыми, что ни сном ни духом не имели к этому варварскому акту отношения. А вызванная милиция и «медицина» лишь подтвердили диагноз, уже установ­ленный частным врачом.

Грешили, естественно, на Масленникова, на Вампи­ра, — мол, в его стиле штучки. Но доказать никто так ничего и не смог. А у Макса обнаружились, по мень­шей мере, пятеро свидетелей, достойных уважения, ко­торые видели его в тот день в Москве, причем в разных местах и в разное время. Таким образом, он никоим образом не мог оказаться в тот день в Стрельне, в ука­занном ресторане. Мистика!

Но так или иначе, а с властью одного из самых жес­тких и непримиримых врагов «псковской» братвы в Питере было покончено. «Тамбовские» были вынуж­дены пойти на существенные уступки. Вероятно, до сле­дующего кровавого передела... которым пока, слава богу, не пахло...

Нераскрытое дело так и осталось висеть на шее про­куратуры. И кое-кто по этому поводу не шибко сожа­лел: да пусть, мол, они сами себя давят, травят, режут — кому от этого вред?..

А дальше? Это же не какой-нибудь там Дон Витто­рио со своим мафиозным кланом, где все за «крестного отца» готовы собственные головы сложить. У нас еще со времен Киевской Руси каждый князь, «ясный сокол» (в смысле — хищник, разбойник), рвался усесться на ветку повыше, чтоб опять же с высоты своего положе­ния гадить на головы тем, кто пониже. И чем лучше других сегодня те же «псковские»? Так что племяннику «шлепнуть» дядю — по-нашему самое милое дело. Если это у них обыкновенная внутриклановая, так сказать, разборка, битва за лидерство. И показания балерины Светланы Волковой — лучшее тому подтверждение. Хотя слова — они, без твердой доказательной базы, так словами и остаются...

Иначе говоря, если брать эту версию за основу, то надо прежде всего разыскать Максима Геннадьевича Масленникова, и неважно, кем он мог оказаться в ко­нечном счете — заказчиком или одним из исполните­лей. Но, по тем же агентурным данным, в настоящее время в Питере Макс отсутствовал. Давно ли? И мож­но ли верить теперь агентам, особенно после той, дав­ней уже, стрелки в «Волне»? На этот вопрос был спосо­бен ответить лишь тот, кто находился в постоянном контакте с Вампиром. Отсюда и первая проблема: най­ти контактера.

Обозначив в таком ключе основную задачу перед Меркуловым и Поремским, Гоголев сам же невольно и взвалил ее на собственные плечи. Точнее, они ее как бы разделили с Владимиром между собой. Ту часть, кото­рая касалась напрямую Макса и его бандитских связей, Меркулов попросил все-таки взять на себя Виктора Петровича. А то, что должно было иметь непосред­ственное отношение к балерине, ее судьбе, знакомствам, творческим и прочим и контактам, это он поручил Поремскому, заметив при этом: