Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер

— Вы серьезно? Да ни одна мать никогда не сдаст свою дочь, что бы ни случилось, — сказала Полина, спускаясь по лестнице следом за оперативником.

— Вы показания Огнивцевой вспомните, — посоветовал Двигунов. — Если это правда, то дочура-то у мамаши любовника отбила.

— И что-то мне подсказывает, что даже это не станет для Котельниковой поводом сказать нам, где может скрываться ее дочь. Мужчинам вряд ли понять…

— Терпеть не могу дела, где бабы замешаны, вот тут вы правы, — проговорил оперативник, забирая у Полины накидку и вместе со своей отдавая в регистратуру приемного покоя. — Всегда какие-то эмоции ненормальные, а уж если баба кого грохнула — это будет совсем не так, как мужик бы сделал. Вы никогда не задумывались, почему женщины убивают с большей жестокостью, чем мужчины, а?

Они вышли на крыльцо, и Полина запахнула пальто — подул сильный ветер.

— Давайте в машине покурим, — предложила она, глядя, как Двигунов полез в карман и вынул пачку и зажигалку. — Вы же меня до дома подбросите?

— Куда вас денешь?! — рассмеялся он. — Конечно, подброшу, идемте.

Когда они оказались в относительно теплом салоне машины Двигунова, Полина немного расслабилась, закурила и произнесла, глядя в лобовое стекло:

— А что касается вашего вопроса… Да, вы правы, к сожалению. И мне тоже не всегда бывает понятно, почему человек, который так непросто дает жизнь другому человеку, вдруг в один момент с легкостью забирает ее и делает это иногда с просто поражающей воображение жестокостью. Я не могу этого ни понять, ни принять. И, кстати, тоже не люблю дел, где обвиняемыми проходят женщины.

— Хоть в чем-то мы с вами, Полина Дмитриевна, совпадаем, — хмыкнул Двигунов, приоткрывая окно со своей стороны, чтобы сигаретный дым не заполнял салон. — Но послушайте моего совета, начинайте колоть Котельникову. Ну, вы ведь женщина, найдете, на чем ее сломать.

— Я тоже мать, Вадим Григорьевич, — вздохнула Каргополова. — И на ее месте, не дай бог, конечно, но все-таки свою дочь бы покрывала до последнего.

— Странный вы народ, бабы, — пробурчал оперативник, заводя двигатель. — Ладно, будет день, будут и новости.

Анфиса

Похороны Гриши она почти не помнила. Ей пришлось везти его тело в родной город на Урал, так настояли его родители, и Анфисе не осталось ничего, кроме как подчиниться.

На поминках свекровь, обняв ее, негромко сказала:

— А теперь ты должна устроить свою жизнь заново, Анфиса. Гришу не вернешь… а ты молодая, у тебя еще все может быть — и семья, и ребенок. Наверное, грешно так говорить, но, может, даже лучше, что с ребеночком… так вышло все. И это не твоя вина, а моя.

— Вы-то при чем тут? — не поняла Анфиса, у которой перед глазами все как будто было затянуто мутной пленкой, через которую угадывались только силуэты людей, очертания мебели и внутреннего убранства кафе, где проходили поминки.

— Я должна была тебе сказать. Я вообще не должна была позволить состояться этой свадьбе, чтобы не ломать твою жизнь. Но Гриша… я видела, как он счастлив, как он влюблен… Я видела, что он совсем нормальным стал, что его болезнь отступила, вот и понадеялась… — Свекровь всхлипнула. — А надо было все тебе честно рассказать.

— Это ничего не изменило бы, — тихо произнесла Анфиса. — Я ведь его тоже любила…

— Но вы могли… ты могла бы как-то поберечься, чтобы…

— Ну, теперь-то уж что… ребенка нет. И Гриши тоже нет, — сказала Анфиса бесцветным голосом.

Она совсем не плакала, не проронила ни слезинки ни на кладбище, ни за столом, слушая скорбные речи родственников и друзей Гришиных родителей. Ее мать с отцом на похороны не поехали — семья переживала новую драму Олеси, и Анфиса особо не рассчитывала на сочувствие и поддержку, понимая, что Гришу уже не вернешь, а вот будущий малыш сестры должен родиться здоровым и нормальным, а значит, Олеське нужны вся родительская забота и внимание. Но она уже давно привыкла обходиться без этого, как и без существенной родительской помощи. Она была взрослая и самостоятельная, все могла и умела сама — так привыкли считать в их семье с момента рождения Олеси.

Вернувшись в Москву, Анфиса сделала то единственное, чем могла занять голову и душу в тот момент — начала писать диссертацию и совершенно растворилась в работе. Она пропадала в институте, занималась экспертизами, вела больных в клинике, словом, делала все, чтобы свободного времени совсем не оставалось.

Свадьбу сестры проигнорировать не удалось. Анфиса не очень хотела принимать участие в этом вынужденном спектакле, где все артисты совсем не рады своим ролям. Олеся тяжело переживала свое состояние, большую часть времени проводила в постели, капризничала сильнее обычного, а ее будущий супруг Стас, хоть и кружил вокруг нее, выглядел растерянным и не совсем понимающим, что происходит.

Родители заняли привычную позицию — вот деньги, делайте, что хотите, главное, чтобы были соблюдены приличия и ребенок родился в браке. Мать Стаса тоже не была в большом восторге от будущей невестки, Анфиса это поняла сразу, как только познакомилась с ней. Разумеется, основная часть хлопот легла именно на Анфису, как та ни старалась избежать этого. Но отец вдруг накануне свадьбы решил, что им с матерью необходим отдых, и они отправились в санаторий, Олеся, понятное дело, ничего сама решать не могла и не хотела, так что все хлопоты по организации торжества взяли на себя Стас, его мать и Анфиса, которой родители и передали крупную сумму денег.

Еще большую сумму они позже отдали Олесе, и она въехала в свою квартиру в Новых Черемушках вместе с уже законным мужем Стасом, оказавшимся на поверку хорошим, спокойным парнем, непонятно что нашедшим во взбалмошной, капризной и ни к чему не приспособленной Олесе.

Спустя три месяца у них родился Антошка — замечательный малыш, но все заботы о нем легли на Стаса и его мать, а Олеся впала в послеродовую депрессию, слонялась по квартире неумытой и лохматой и совершенно не обращала внимания ни на сына, ни на мужа.

Анфиса рвалась поговорить с сестрой, но родители опять строго-настрого запретили ей вмешиваться, как не вмешивались и сами, предпочитая дать Олесе денег и не вникать в проблемы ее семейной жизни.

Разумеется, окончилось все это довольно скоро — Антошке исполнилось два года, когда Стас не выдержал и подал на развод. Ребенка он отсудил, и это было довольно странно, хотя и вполне, по меркам Анфисы, оправданно. Судья учла все — и то, что Стас работает и при этом