Фридрих Незнанский - Дальняя командировка

И понял в конце концов Павел Петрович, что ничего у него с обманом не получилось. Концы не сходились. Да и подсказка относительно местонахождения докумен­тов была тоже весьма условной, проверить ведь раз плю­нуть. И что тогда? Ну а тогда можно будет, решил, види­мо, он, снова «поднапрячь память» и неожиданно «вспомнить», что никуда он ничего не отсылал, а запер в дальний ящик стола — подальше с глаз. И что не соби­рался он вести никакого расследования по этим заявле­ниям. Да и не в его это интересах, не говоря уже о мэре и остальных. Но это если уж совсем край.

Одного он не мог учесть: на его красивом, благород­ном лице игра мыслей была слишком заметна опытному взгляду Турецкого. А тот не давил подполковника даль­ше, сделав значительный первый шаг.

— Ну а материалы, которые касаются следующей стычки милиции и населения, мы с вами, Павел Петро­вич, давайте обсудим и проработаем завтра. Я вижу, вы устали. Да и я как бы с дороги. Надо еще устроиться. Во сколько мы завтра встретимся? Лучше, думаю, прямо с утра, в десять. Только вы уж, пожалуйста, приготовьтесь, чтоб мне снова не пришлось вам подсказывать, где мате­риалы искать, договорились?

Турецкий собрал в папочку исписанные листы, под­мигнул по-приятельски, засмеялся и встал. Затырин об­легченно вздохнул и вытер ладонью мокрую красную шею.

На первый раз ему вполне достаточно, решил Алек­сандр Борисович. Вот так, без напряжения, легкими тол­чками в самые болезненные точки, мы его и доведем до полной кондиции. А дальше посмотрим.

Выйдя из управления, он позвонил водителю, попро­сил подъехать, а сам стал прохаживаться по тротуару — вперед и назад, беспечно заложив руки за спину. И спи­ной, затылком ощущал, как неприятные прикосновения, острые уколы, взгляды сотрудников местных правоохра­нительных органов из окон, которыми те провожали каж­дый его шаг и жест. Немного навел шороху — это хоро­шо, думал он.

А в эту ночь придется, пожалуй, и не поспать. Надо будет тайно встретиться с ребятами и получить от них новую информацию, с помощью которой уже завтра с утра окончательно пригвоздить вруна-подполковника к стенке.

Да, ну и городок, будь он неладен! «Городок на Каме... Не дойти ногами... » Век бы сюда не ходить, не видеть...

Глава четвертая. РАСКРУТКА

1

Был поздний вечер, когда у Турецкого едва слышно запиликал мобильник. Денис и Филипп готовы были по­явиться со своим первым отчетом. Но встретиться следо­вало так, чтоб никаких свидетелей при этом не оказалось. А в пансионате, где в соседних комнатах поселились Ту­рецкий с Поремским, сделать это было крайне трудно.

Комнаты хоть и находились на первом этаже, но были до половины зачем-то забраны решетками. Одна радость, что днем здесь ему можно было не находиться. Далее, в коридоре, у телефонного аппарата, постоянно находил­ся дежурный. Зачем? Трудно сказать. Может, для тех, кто не имел своего мобильника? Но такие здесь, по-видимо­му, и не отдыхают. Странно, одним словом.

Территорию пансионата окружала высокая кованая ограда. У ворот находилась будка с охранниками.

Турецкий, поселившись в этом пансионате, сразу понял, с какой целью его устроили именно здесь, — тут он находится под контролем, здесь не может случиться неприятных неожиданностей, будет видно, кто прихо­дит, зачем, когда уходит и так далее.

Александр Борисович даже расстроился, о чем не преминул немедленно сообщить Владимиру Поремскому. Тот рассмеялся.

—  Шеф, не берите в голову этих глупостей, как гово­рят в Одессе. Какой надзор? Да я уже имел сегодня кон­сультацию с доверенными людьми, и они мне все в са­мом лучшем виде и объяснили, и показали. Слушайте сюда...

И Володя рассказал, что ходить мимо дежурного нет никакой нужды, поскольку в противоположном конце коридора имеется другой выход, которым и пользуются все, проживающие здесь. А там охраны отродясь не бывало.

Затем он пояснил, что автоматические ворота пред­назначены для проезда автомобилей, а не для людей. Последние уже давно приспособили для себя более удоб­ный проход в ограде. Тропинка прямо от входа пансио­ната была протоптана в глубь декоративных посадок и выводила точно к дыре, проделанной в чугунной решет­ке. Фактически официальный проход, все им пользуют­ся, и мало кому приходит в голову постоянно отмечаться у охранников на выходе. Тоже, между прочим, сугубая формальность, сохраняемая неизвестно с какой целью. Прибыл — отметился в книге, отбыл — то же самое.

—   Так что проблем нет, шеф, — закончил Володя. — А вы собирались ночью куда-нибудь улизнуть? Амурные дела, шеф? Впрочем, молчу. Вопрос не по чину. Да, тут есть, есть, на кого обратить внимание, я видел, даром что глухая провинция! А на самом деле больше напоминает парник, где вызревают приятные душе цветы!

—  Босяк ты, вот что, — засмеялся Турецкий. — Я ду­мал, что мы встретимся нынче с ребятами.

—    Вы имеете в виду кого-то конкретного, шеф? — сохраняя серьезность, продолжал слегка дурачиться Поремский.

—   А я вот не знаю, что лучше — их позвать к нам или нам отправиться к ним?

—  Я считаю, лучше туда. У них там все классно обо­рудовано.

—   Слушай, откуда тебе это известно? — удивился Ту­рецкий. — Когда успел?

—   Сегодня, шеф. — И заговорил уже серьезным то­ном: — Я отправил к тебе водителя... Кстати, он как тебе?

—  А что? Нормальный мужик. По-моему, даже со свое­образным чувством юмора. А у тебя иное мнение?

—  Он мне категорически не нравится, шеф. Навер­няка стукач и сволочь.

—   Ну-у, милый друг! — восхитился Турецкий. — А ты чего хотел? Подпольщика для вербовки? Да хрен с ним, кем бы он ни был, просто разговоры из машины вести не следует, а также не ездить туда, куда можно дойти пеш­ком, вот и вся недолга... «Стукач»! Конечно, а кто бы к нам иного приставил, сам подумай. Ну ладно, значит, тебе известно, где ребята?

—   И девчата — тоже, шеф. Исходя из текущей надоб­ности.

—   Так, — строго сказал Турецкий, старательно пряча улыбку, — приказываю успокоиться!

—   Слушаюсь, шеф. Я уже спокоен. Когда выходим в ночь?

—   А тебе, может, и не надо никуда выходить.

—   Нет, без сопровождения я тебя, Александр Бори­сович, не оставлю, это уж как хочешь. Мне Константин Дмитриевич лично велел. И не возражай, шеф. А вот по­явится Вячеслав Иванович, тогда гуляйте себе вдвоем.

—   Он, кстати, не звонил?

—   Звонил, я доложил обстановку. Ты как раз сидел у руководства, он и не стал отрывать. Прибудет завтра, в первой половине дня. С утра задержится у Седлецкого — у них там, сказал, свой разговор.

—   Ну вот, знаешь столько полезной информации, а не докладывал...

—   Не успел. Предлагаю переодеться во что-нибудь темное и спортивное. Ночь сегодня будет не очень хо­лодная, но шапочки нам Филя выдал. Вы ж не взяли с собой, верно? И я не захватил. Вот и сияли бы в ночи как два подсолнуха...

Это он намекал на свою и Турецкого головы — оба были светловолосые, только Александр Борисович чуть потемней.

Полчаса спустя, когда уже совсем стемнело, они, в темных спортивных костюмах и черных кроссовках, с шапочками на головах, покинули пансионат, заперев свои комнаты и не сдавая ключей дежурному, выбрались наружу и потопали друг за другом в глубь территории, к «официальной» дыре в заборе.

Сотрудники мифического «секретного подразделе­ния» были предупреждены, что к ним сегодня пожалуют ночные гости.

Денис и Филипп, остановившиеся у егеря, чувство­вали себя в полной безопасности. Сам егерь слыл среди соседей человеком нелюдимым, и его без нужды никто старался не тревожить. Да, кроме того, все знали, какие высокие гости навещали его порой, чтобы побаловаться ружьишком или рыбалкой, а где такие гости, там и свя­зи, жить без которых другой раз куда спокойнее. Так что отношение местного населения к Воробьеву было нейт­ральным, или скорее, прохладным. Жил один, воспиты­вал дочку, в чужие дела не лез, но и в свои никого не пус­кал.

Единственный, кто терпеть не мог Тихона Платоновича, был участковый Сенькин. Он его ненавидел, при­чем в первую очередь по причине лютой зависти. Аргу­мент у Сенькина был прост. Ведь вот сколько раз к нему гости всякие именитые наезжали, а он ни разу не при­гласил, не представил как местную власть. За стол не позвал. Да ладно, просто иной раз стакана не налил, хотя мог бы, сволочь!

И не было покоя душе майора Сенькина, раздирае­мой злобой и завистью.

А еще ему не давала покоя мысль о том, что егерь же виноват и в той громкой огласке, которую получила опе­рация по зачистке, проведенная в районе. Некоторые агенты участкового, которых он вербовал среди бывшей заводской пьяни, подбрасывая им по мелочи и требуя, чтоб они узнавали, кто чем занимается, с кем и о чем бол­тает по пьяному делу и вообще, тоже не жаловали егеря. А вот один из платных доносчиков сообщил как-то, что когда в город приезжали бабы из правозащитных орга­низаций, так они даже целый день провели у егеря, и тот им якобы подробно описывал, что происходило тогда в городе. Называл имена тех, кто участвовал в операции по зачистке, а также многочисленных жертв. И те все за­писывали, но опросить всех пострадавших не успели, поскольку их побыстрее вытурили обратно, в Москву. Однако вредный егерь на этом не успокоился и снова как бы воду мутит, письма куда-то рассылает.