Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар - Анна Александровна Орехова

короткие темные волосы были аккуратно уложены, длинная косая челка падала на глаза.

Женщина села в кресло и неприязненно посмотрела на Нику. Они не встречались лично, но заочно были знакомы достаточно давно, чтобы успеть невзлюбить друг друга.

— Здравствуйте, Светлана Александровна, — поприветствовал женщину Якут. — Вы как раз вовремя, присяжных только что пригласили.

— Здравствуйте. — Жена убитого хирурга не удостоила прокурора улыбкой. Похоже, на нее его очарование не действовало.

Интересно, чего она ждет от процесса? Надеется, что свершится правосудие и виновный в смерти ее мужа окажется в тюрьме? Или хочет увериться, что обвинение не свернет с курса и не перекинется на нее?

Дверь снова отворилась, и в коридор выглянула секретарь.

— Обвинение, защита, можете проходить. Обвиняемого уже доставили, через десять минут начинаем.

Глава 2. К делу не относится

Зал заседаний оказался меньше, чем ожидала Ника, — размером с ее однокомнатную квартиру, квадратов тридцать, не больше. В отличие от коридора, здесь было светло: затененные окна не пропускали солнечные лучи, но под потолком горели лампы.

По центру на подиуме располагалось место судьи, за ним — флаг Российской Федерации. Слева стоял стол прокурора, он пока пустовал — Якут задержался в коридоре.

— Нам туда. — Папа указал вправо, на стол защиты, сразу за которым находилась стеклянная «клетка», охраняемая двумя конвоирами: мужчиной и женщиной.

В «клетке», на скамейке, сидел Сергей. Он заметил их и встал, Ника хотела было поздороваться, но тут же наткнулась на предостерегающий взгляд женщины-конвоира. Папа предупреждал, что так будет: подсудимым в «клетке» позволяют общаться только с адвокатами. Ника в их ряды не входила, только числилась помощницей.

Сергей ободряюще улыбнулся, словно говоря: «Не бери в голову, прорвемся!» Хотя, по-хорошему, это она должна его подбадривать и говорить, что все обойдется. А еще ей очень хотелось попросить прощения за то, что пошла к Голиченко. Именно из-за ее наивности Сергей оказался в СИЗО.

Папа выложил на стол документы, развернулся и оказался почти вплотную к женщине-конвоиру, преграждающей путь к Сергею.

— Вы позволите? Или в прошлый раз недостаточно тщательно изучили мое адвокатское удостоверение?

Женщина бросила взгляд на коллегу, дождалась его кивка и отошла в сторону.

— Как дела, Сережа?

— Все хорошо. Ем, сплю, думаю, читаю. Почти как в санатории, только без интернета и еда разнообразием не отличается.

— Санаторий для желудочников, — хмыкнул папа. — С жесткой диетой.

— Вроде того.

Ника села за стол и развернулась вполоборота. Да, общаться с Сергеем она не могла, но кто запретит слушать?

— Какие на сегодня планы? Быстренько докажем мою невиновность и разойдемся?

Чувство юмора Сергей не утратил, хотя и выглядел хуже некуда: замученный, уставший, бледный. Правду говорят: из-за стресса человек стремительнее стареет. Месяц в СИЗО прибавил к возрасту Сергея два-три года. Зато одет он был аккуратно: рубашка с коротким рукавом, брюки, галстук — все чистое, выглаженное. Скорее всего, об этом позаботился папа, любивший повторять, что внешний вид подсудимого — половина успеха. Сергей даже побрился, наверняка в изоляторе это было не так уж просто.

С позволения конвоиров, папа передал ему через окошко какие-то бумаги и понизил голос. Теперь Ника не могла их слышать. Оставалось рассматривать зал суда, чтобы скоротать время.

Якут уже занял свое место и изучал документы, откинувшись на спинку стула. За соседним столом секретарь вглядывалась в экран ноутбука. В рядах, предназначенных для зрителей, был занят единственный стул, на котором сидела светловолосая женщина. На вид ей было лет сорок пять, максимум пятьдесят, но, во-первых, маска отлично скрывала возраст, а во-вторых, Ника понимала, что женщина эта должна быть старше. Она сразу догадалась, что перед ней Валентина Степановна Подставкина — мать погибшего хирурга, судья на пенсии. Именно она настояла на возбуждении уголовного дела.

— Доброе утро, Наталья Андреевна! — поприветствовал Якут вошедшую в зал Семашко. — Чудесно выглядите, лето вам к лицу!

Семашко одернула цветастое платье, похоже, то же самое, в котором она была в их прошлую встречу, и бросила на ходу:

— Спасибо на добром слове. Главное, чтобы зима не полнила.

Якут растерянно уставился на нее, видимо, не понимая, шутит она или нет, а если шутит, то как реагировать? Семашко тем временем подошла к столу защиты.

— Здрасте всем.

Папа коротко кивнул и продолжил беседу с Сергеем.

— Доброе утро, — поздоровалась Ника.

Семашко плюхнула на стол пакет и принялась выкладывать из него документы.

— Ты теперь в нашей команде?

— Да.

— Ну добро пожаловать на борт.

— Спасибо. А где Альбина?

— Сейчас будет, в туалет зашла.

Семашко села на стул рядом с Никой, шмыгнула носом, достала из пакета видавшую виды маску и натянула на подбородок.

— Почти все в сборе. — Папа сел справа, заключая Нику между двух адвокатов — хоть желание загадывай.

Заседание вот-вот должно было начаться. Ника достала из сумки стример.

— Пап, как думаешь, судья не будет против, если я прикреплю эту штуку к свидетельской трибуне? Она передает звук на мои аппараты, это поможет мне лучше слышать.

Папа взял стример, покрутил, разглядывая.

— Попробую договориться.

Он подошел к секретарю. Ника наблюдала, как они общаются, и чувствовала, что волнение нарастает. Дело было не в стримере, а в окружающей обстановке. Она очень хотела попасть на процесс и добилась своего. Что дальше? Пальцы дрожали, как перед экзаменом, сердце учащенно билось.

Секретарь скрылась за дверью позади судейского подиума, папа вернулся и отдал Нике стример.

— Посмотрим, что Ханеш скажет, должна разрешить твой приборчик.

Зарина Темировна Ханеш была судьей на процессе или «председательствующей», как называл ее папа, пользуясь профессиональным языком. Он отзывался о Ханеш благосклонно, говорил, что она не самый плохой вариант: в меру строга, в меру дотошна. Только курит, как паровоз, а потому делает перерывы в заседаниях каждый час, иногда чаще — без никотина долго не выдерживает.

«Лучше так, — рассуждал папа, — без сигарет Ханеш звереет, а нам это не нужно. Так что пусть курит на здоровье».

В зал вошла Альбина, приблизилась к столу и застыла, глядя на мужа. Сергей демонстративно отвернулся. Мужчина-конвоир сделал шаг вперед, женщина внимательно следила за Альбиной.

— Садись, — указала на стул Семашко.

Альбина продолжала смотреть на Сергея, видимо, рассчитывая поймать его взгляд. Сергей разглядывал стены, будто ничего более увлекательного на свете не было.

— Садись, говорю. — Семашко выдвинула стул.

Альбина посмотрела на нее и запоздало пробормотала:

— Всем доброе утро.

— Доброе, — поздоровалась Ника.

Ей стало неуютно из-за развернувшейся сцены. Неприятно быть свидетелем чужой размолвки, а между Альбиной и Сергеем, очевидно, все было не очень гладко.

Альбина наконец села. Вскоре в зал вернулась секретарь и кивнула папе.

— Разрешили, — прокомментировал он.

Ника выбралась из-за стола, протиснулась между