Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) - Кристи Агата

– Да, мерзопакостное преступление, – серьезно произнес Пуаро.

Он вытащил из кармана лоскуток батиста и протянул его женщине:

– Это не ваш платок, фрау Шмидт?

– Ну что вы! Конечно нет! Это не мой.

– Понимаете, здесь виден инициал Х. Вот я и подумал…

– Ну что вы, месье. Это платок настоящей дамы. Очень дорогой и расшит вручную. Почти наверняка из Парижа.

– Если это не ваш, то, может быть, вы знаете чей?

– Я? Нет, месье!

Из всех троих слушавших только Пуаро заметил в ее голосе некоторое колебание.

Месье Бук зашептал что-то ему в ухо. Сыщик кивнул и обратился к женщине:

– Сейчас сюда войдут три проводника. Будьте так добры, скажите нам, с которым из них вы столкнулись, когда несли плед вашей хозяйке.

Вошли трое мужчин – Пьер Мишель, крупный блондин, проводник вагона Афины – Париж, и коренастый, тучный проводник бухарестского вагона.

Хильдегарда Шмидт только взглянула на них и немедленно отрицательно покачала головой.

– Нет, месье, – сказала она. – Вчера ночью я не видела никого из этих мужчин.

– Но это единственные проводники в поезде. Вы, должно быть, ошибаетесь.

– Я совершенно уверена, месье. Они все высокие, крупные мужчины. А я видела маленького и темноволосого. У него еще были маленькие усики. И его голос, когда он сказал «pardon», был слабым и напоминал женский. Я его очень хорошо запомнила, месье.

Глава 13

Обобщенные показания пассажиров

– Маленький темноволосый мужчина с женским голосом, – произнес месье Бук.

И Хильдегарда Шмидт, и трое проводников были уже отпущены.

– Но я ничего не понимаю – абсолютно ничего! Получается, что враг, о котором говорил Рэтчетт, все-таки был в поезде? Тогда где он сейчас? Как ему удалось бесследно раствориться в воздухе? У меня от всего этого кружится голова. Друг мой, умоляю вас, скажите хоть слово! Объясните мне, как невозможное может стать возможным?!

– Это удачная фраза, – заметил Пуаро. – Невозможное случиться не может, поэтому оно должно стать возможным, несмотря ни на что.

– Тогда скорее объясните мне, что же произошло в поезде сегодня ночью.

– Я не волшебник, mon cher. Я, как и вы, просто совершенно запутавшийся человек. Ситуация развивается в очень странном направлении.

– Да она вообще не развивается. Мы топчемся на месте.

Пуаро покачал головой:

– Вы не правы. Мы продвинулись вперед и уже знаем некоторые вещи. Мы выслушали показания всех пассажиров…

– И что же они нам рассказали? Вообще ничего!

– Я бы так не сказал, друг мой.

– Возможно, я и преувеличиваю. Этот американец Хардман и немецкая горничная действительно кое-что нам рассказали. Я бы даже сказал, что они умудрились всё окончательно запутать.

– Нет, нет, – постарался успокоить Бука сыщик.

– Тогда говорите – и дайте же нам вкусить от мудрости Эркюля Пуаро.

– А разве я не говорил вам, что, как и вы, я совершенно запутавшийся человек? Но сейчас у нас уже кое-что есть. Мы просто должны расположить все известные нам факты методично и по порядку.

– Прошу вас, продолжайте, – подал голос доктор Константин.

Пуаро откашлялся и разгладил промокашку, лежавшую перед ним на столе.

– Давайте рассмотрим то, что нам уже известно. Ведь есть же какие-то неоспоримые факты. Этого человека, Рэтчетта или Кассетти, который умер ночью, ударили ножом двенадцать раз. Это первый факт.

– Что же, я дарю его вам, mon vieux. – Месье Бук сопроводил свои слова ироничным жестом.

Пуаро, не обратив на это никакого внимания, спокойно продолжил:

– Сейчас я не буду говорить о некоторых любопытных особенностях, которые мы обсуждали вместе с доктором Константином. Чуть позже я расскажу о них. Следующий, на мой взгляд, очень важный факт – время убийства.

– Это тоже один из немногих фактов, которые мы знаем точно, – заметил месье Бук. – Убийство было совершено в час пятнадцать утра. Все говорит за то, что это именно так.

– Не всё. Вы преувеличиваете. Хотя есть достаточно свидетельств, которые подтверждают это предположение.

– Рад, что вы согласились хотя бы с этим.

Пуаро, не обращая внимания на едкие комментарии собеседника, продолжил:

– Таким образом, у нас есть три варианта. Первый: убийство, как вы и сказали, было совершено в четверть второго, что подтверждается показаниями немки, Хильдегарды Шмидт. Это также совпадает с мнением доктора Константина

Второй вариант: преступление было совершено позже, а показания часов намеренно искажены.

Третий вариант: преступление совершено раньше, а показания часов изменены по той же причине, что и во втором варианте.

Если же мы примем первый вариант, как наиболее вероятный и поддержанный наибольшим количеством свидетельских показаний, то нам придется согласиться с несколькими выводами, которые из этого следуют. Начнем с того, что если преступление совершено в час пятнадцать утра, то убийца не мог незаметно покинуть вагон, и возникают справедливые вопросы: где он и кто он?

Давайте же внимательно изучим свидетельские показания. Впервые мы услышали о существовании этого человека – небольшого темноволосого мужчины с женским голосом – от Хардмана. Тот сказал, что об этом человеке говорил ему Рэтчетт, когда нанимал его, чтобы за ним следить. Нет никаких фактов, которые подтверждали бы это, – у нас есть только рассказ самого Хардмана.

Давайте рассмотрим следующий вопрос – тот ли человек Хардман, за которого себя выдает, – то есть является ли он оперативным сотрудником детективного агентства в Нью-Йорке?

На мой взгляд, самым интересным во всем этом деле является то, что у нас нет никаких возможностей, которые доступны полиции. Мы не можем проверить биографии пассажиров и поэтому вынуждены полагаться только на дедукцию. По-моему, это делает все произошедшее значительно интереснее. Здесь речь идет не о рутинных проверках, а об интеллектуальном расследовании. Я задаю себе вопрос: можем ли мы поверить тому, что Хардман о себе рассказывает? И я отвечаю себе: да. Я считаю, что мы вполне можем доверять рассказу Хардмана.

– Вы полагаетесь на вашу интуицию? На то, что американцы называют «нюхом»?

– Совсем нет. Просто я оцениваю вероятности. Хардман путешествует по фальшивому паспорту – это сразу же делает его подозрительным субъектом. Первое, что сделает полиция, появившись на месте преступления, это задержит Хардмана и телеграфом запросит о нем в Америке. В случае же остальных пассажиров установить их биографии будет не так просто, а в большинстве случаев этим никто не будет заниматься, просто потому, что в них нет ничего подозрительного. А случай Хардмана очень прост – или он тот, за кого себя выдает, или нет. Именно поэтому я уверен, что с ним все будет в порядке.

– То есть вы снимаете с него подозрения?

– Ни в коем случае. Вы меня не поняли. Насколько я понимаю, у любого американского детектива может быть сотня причин для того, чтобы лично прикончить Рэтчетта. Все, что я хочу сказать, это то, что мы можем поверить рассказу Хардмана о себе. Таким образом, все, что он рассказал о том, как Рэтчетт разыскал его и нанял, не так уж невозможно и скорее всего, хотя и не наверняка, чистая правда. Если мы с этим соглашаемся, то давайте посмотрим, есть ли у нас факты, которые это подтверждают? И такой факт есть, хотя и довольно неожиданный, – показания Хильдегарды Шмидт. Ее описание мужчины, которого она видела в униформе «Вэгонс-Лит», до мелочей совпадает с рассказом Хардмана. Есть ли какое-нибудь подтверждение этих двух рассказов? Да, есть. Это пуговица, найденная в купе миссис Хаббард. Есть и еще одно важное показание, на которое вы, возможно, не обратили внимания.

– Что же это за показание?

– То, что и полковник Арбэтнот, и Гектор Маккуин упомянули проводника, проходившего мимо купе, в котором они сидели. Они не придали этому никакого значения, но, господа, Пьер Мишель заявил, что не покидал своего места, кроме как по необходимости, а ни одна из них не могла завести его в дальний конец вагона за купе, в котором сидели Маккуин и Арбэтнот.