Голос крови - Олег Юрьевич Рой

сами не местные». Раньше в каждом втором автобусе и трамвае тебя за рукав хватали – да еще как требовательно! – а теперь, прав Молодцов, только возле вокзалов эта публика и осталась. И все же крупные буквы «помогите» – так себе способ привлечь внимание. Лучше бы заголовком стояло «Пропал мальчик». И, кстати, откуда листовка-то? Почему ей, следователю, который ведет дело, ничего не известно?

Раз неизвестно, значит, это – не официальная инициатива. Значит, господин Семин постарался.

В самом низу листовки разместился снимок похитительницы – один из тех, с Элиного телефона. И первым контактным номером, кстати, указан именно Элин. И только после него – номера оперчасти, Аринин, к счастью, не мобильный, а служебный и приемная следственного комитета. Вот на Еву-то незваное счастье свалилось – отвечать каждому позвонившему. Когда такие мероприятия организуют официально, под них и отдельный телефонный номер выделяют, да еще и многоканальный, и отвечать сажают специальных людей. А тут… И Молодцов только вчера говорил: не стоит пока в СМИ обращаться, спугнем.

Впрочем, фарш назад не провернешь, листовка уже висит, и наверняка не единственная. Может, Элин муж и прав. Может, клюнет на листовку кто-то из потенциальных свидетелей?

– Чего тут? – раздалось из-за плеча. Арина вздрогнула.

Но это всего лишь сопровождавший ее патрульный вылез из машины – которая, кстати, успела сдать задним ходом как раз до автобусной остановки, точнее, до столба с листовкой.

– Ваш мальчонка? В смысле – тот, что из вашего района пропал?

– Он, – подтвердила Арина, пытаясь вспомнить фамилию парня. Куприянов? Кудинов? Кузьмин, вот как! Или нет? Нет, точно Кузьмин. А то неловко.

– А у нас и не стали фотки вешать, – задумчиво сказал гипотетический Кузьмин. – Может, надо было? Или даже сейчас еще не поздно?

– У вас пропал по сути младенец, они более-менее все на одно лицо.

– Да и этот тоже… – скептически заметил парень. – У меня в соседнем подъезде точно такого же мальца выгуливают. Если бы не знал, решил бы, что это он и есть. А тетку тут и не разглядишь…

Ей не хотелось обсуждать с ними перспективы поисков. И вроде патрульный искренне переживал не только за «своего» младенца, но и за Лелика, но – не хотелось. Сразу портилось настроение, потому что перспективы были… сомнительные, прямо скажем. Надо признать: бегство на троллейбусе – ход, близкий к гениальному. Будь там машина, ее так или иначе вычислили бы, а троллейбус… Пассажирка – невзрачная, каких на десяток дюжина – сошла на неизвестно какой остановке и, по сути, исчезла. Это даже не иголка в стоге сена, которую хотя бы сильным магнитом можно уловить. Это – травинка в том самом стоге. Неотличимая от тысяч и тысяч таких же травинок.

Плохо. Ой, как плохо.

Она сфотографировала столб с нескольких ракурсов и хотела уже убрать телефон, как он бодро задребезжал, высветив на экране грозную мультяшную Атаманшу.

– Вершина! – Евин голос обзавелся роскошной хрипотцой, так что Арина едва узнала завканцелярией. – Ты сегодня появишься еще?

– А надо?

– Если рассудок и жизнь дороги вам…

– Держитесь подальше от торфяных болот, – подхватила Арина цитату, немного оживившись: если Ева еще способна шутить, значит, не все так ужасно. – Начальство сильно гневается?

После короткого смешка трубка осведомилась:

– А ты как думаешь? Ему-то, наверное, уже досталось.

– Ев, ну я ж ни сном ни духом, я сама листовку с пропавшим мальчиком минуту назад увидела, и то случайно. Это, насколько я понимаю, господин Семин, ни с кем не посоветовавшись, активную деятельность развернул.

– Да понятно, – Ева вздохнула.

– Что, замучили тебя?

– Удивительно, но не так чтобы. Десятка полтора всего и дозвонились, правда, очень занудных, я аж охрипла, слышишь? И у оперов вроде примерно та же активность.

– Дельные есть?

– Можно подумать, ты сама не знаешь, каков процент результативных звонков в таких раскладах. Один из полусотни в лучшем случае. А полусотни у нас пока не набралось, – в трубке опять раздался короткий смешок. – Так что пока одни психи. Нет, не то чтобы совсем психи, но…

– Понятно. Носители активной гражданской позиции: не читал, но осуждаю.

– Угу. Так ты появишься или как? ППШ, конечно, понимает, что это не твоя вина, но собак спустить может.

– Тогда я лучше дома поработаю. До завтра-то он остынет.

– Ты в Заводской-то хоть с толком съездила?

– Пока неясно. Скорее нет, чем да, но поглядим.

– Ну, авось.

– Хотелось бы, – вздохнув, Арина отключилась.

– Ну что, едем или как? – поинтересовался из-за ее плеча гипотетический Кузьмин.

На мгновение Арина растерялась, но тут же улыбнулась:

– Мне, оказывается, надо еще… Так что вы возвращайтесь.

– Да нам нетрудно, подвезем, куда скажете: в комитет так в комитет, еще куда – только скомандуйте.

– Тут два шага, к тому же дворами, проще ногами дотопать. Так что возвращайтесь. И спасибо вам!

– Да не за что! А можно спросить?

– Валяйте.

– Как думаете, это маньяк?

– А у вас в районе как думают?

Сопровождающий пожал плечами:

– Да по-разному. Кто говорит, маньяк, кто еще чего, но больше про папашу биологического. Типа мужику срочная операция нужна, а тут, получается, самый подходящий донор.

– Младенец? – изумилась Арина. Мысль о том, что ребенок – потенциальный донор, ей и в голову не приходило. И сейчас хотелось эту мысль изгнать – слишком жутко. Но, с другой стороны, чем это хуже версии о черных трансплантологах? Не хуже, а наоборот: родная кровь есть родная кровь. В смысле потенциальной совместимости. Жутко, да, но… И парень этот, Кузьмин или как его, похоже, так же думает. Хоть и кривится, словно червяка откусил:

– Ну… младенец… Если папаша его никогда в глаза не видел, чего ему. И своя рубашка ближе к телу.

Арина передернулась:

– Так кто папаша-то?

– Кто ж его знает! Мать-то молчит в тряпочку. Небось, денег ей сунули. Ну или припугнули.

– Вот оно как…

– Чего? Глупо? – гипотетический Кузьмин почему-то смотрел на Арину с нескрываемой надеждой.

Ждал, что она разобьет версию, как несостоятельную? И можно будет выкинуть эту жуткую жуть из головы? Арина вздохнула:

– Да нет, не сказать чтобы очень глупо, здравое зерно имеется. И уж точно больше, чем в версии маньяка.

– Вот и я думаю – ну какие у нас маньяки? – это прозвучало совсем грустно.

* * *

Действительно, ну какие у нас маньяки, размышляла она, почесывая распластавшегося на ее животе Таймыра. Кот весил почти семь кило, дышать под таким прессом становилось затруднительно. Но и думать о страшном рядом с теплым лохматым боком было куда легче.

Хотя и вправду – ну откуда у нас маньяки?

С другой