Голос крови - Олег Юрьевич Рой

с полки возле холодильника свешиваются длинные темно-зеленые плети непонятного растения, Арина не сразу поняла, что цветок искусственный. Очень натурально исполненный. Лида остановилась у самой двери, прислонилась спиной к стене. Как будто опасалась, что кто-то может увидеть ее через окно. Или просто не хотела демонстрировать гостеприимство?

– Что, правда, еще одного похитили? – спросила она почти высокомерно: мол, вы, чтоб до меня докопаться, и соврете, недорого возьмете, а толку с вас!

– Да, позавчера, в Пионерском парке. Тоже мальчик, на год постарше вашего.

Похоже, Лиду наконец проняло:

– Господи! Они их… в жертву приносят? Или… на органы?

– Лида, ну что вы, какие органы? Без медицинских обследований, без проверки совместимости…

Про гипотетических маньяков, приносящих младенцев в жертву, она говорить и вовсе не стала. Равно как и о не менее экзотических, но еще более жутких вариантах вроде съемок снафф-видео.

Лиду логические аргументы явно не убедили:

– Так везде же пишут, что людей крадут прямо с улицы и распродают по частям.

– Ну да. А еще везде пишут, что рак излечивают пищевой содой, а то и скипидаром. Это все просто погоня за хайпом. Нет, Лида, тут скорее всего что-то гораздо более… приземленное. Вам не угрожали? Требований каких-то не предъявляли?

– Угрожали? Почему? Никто мне не угрожал! А если вы про выкуп, так с меня взять нечего!

Врет. Арина увидела это так отчетливо, словно это слово высветилось на узком лбу, прямо под треугольником «вдовьего мыса». Врет и боится. Или – боится и врет. И ничем эту стену страха не прошибить. Лида не верит, что даже «вся королевская конница» способна ей помочь.

Плохо. Но она сделала еще одну попытку:

– Лида, в последние дни или даже недели перед похищением вы ничего странного не замечали? Может быть, вам показалось, что за вами кто-то следит? Или какой-то человек несколько раз попадался. Или кто-то незнакомый некстати с вами заговаривал?

– Н-не знаю. Вроде бы нет… – казалось, она напряженно что-то обдумывает, и наконец глаза ее решительно блеснули. – Я думала, мне от усталости мерещится, у Семочки зубки резались, он капризничал, спал плохо, ну и я с ним.

– Мерещится – что?

– Мне показалось, что за мной кто-то следит.

– Мужчина? Женщина?

– Не знаю. Просто как будто смотрит кто-то, оглядываешься – никого. Ну то есть никого – такого. И еще… Мы с Семочкой в поликлинике были… Там женщина какая-то со мной заговорила, я даже толком не поняла, что она спрашивала, глупость какую-то.

– Глупость?

– Ну… Про то, что кесарики не такие, как все. Я не хотела кесарево, но пришлось согласиться, у меня таз узкий. И… пришлось. Но доктор такая милая, так аккуратно сделала, шрама почти не видно.

– Как эта женщина выглядела?

– Да никак. Такая… обыкновенная.

– Посмотрите, вот эта женщина вам никого не напоминает?

Лида рассматривала фотографию Зинаиды довольно долго:

– Наверное… Я плохо помню. Только сейчас, когда увидела… по-моему, она тогда в магазине была. Точно, мы с ней столкнулись. Ну почти столкнулись.

Ничего похожего на столкновение Арина в записях с магазинных камер наблюдения не помнила, так что отметила, что вечером, дома, надо будет пересмотреть их еще раз, повнимательнее. Хотя «столкнулись» может означать лишь то, что к кассе Лида подошла сразу за той женщиной. И еще – непременно узнать у Семина, как рожала его жена: с помощью кесарева сечения или нет? Задавать Лиде вопросы про гипотетического отца ребенка Арина не стала: во-первых, именно этими вопросами ее наверняка терзала Антонина Тимофеевна, во-вторых, потому что женщина в детской поликлинике с вопросами про кесарево сечение – это, пожалуй, странно. Или как раз там – и не странно? Или все-таки версия условного психа – та ниточка, которая сможет привести к цели.

Или Арине просто хочется надеяться на пресловутый свет в конце тоннеля, вот она и выискивает логику там, где ее не то что нет, но и не могло быть. Как с именами. Сынишка Лиды – Сема, Лелик – Семин. Совпадение? Скорее всего. А если – нет?

Лукьянов, дожидавшийся Арину возле подъезда, поднялся, взглянул вопросительно – но сказать ничего не сказал, молча зашагал рядом.

Из-за обрамлявших торец дома шиповниковых зарослей появилась длинная тощая фигура в просторных полотняных штанах, подвернутых до середины икры, пестрой блузе-размахайке и залихватски сдвинутой набок соломенной шляпе а ля стетсон.

– Ну наконец-то! Пойдем, пойдем!

Длинные темные пальцы цепко ухватили Аринино запястье.

– Людмила Семеновна! – обреченно возгласил участковый. – Мы с вами уже разговаривали.

Высокая, на полголовы выше Арины, сухопарая старуха его проигнорировала:

– Ты, деточка, ребеночка украденного ищешь? Пойдем, покажу, – старуха настойчиво тащила ее за дом.

Арина попыталась выдернуть руку, да где там – старуха держала крепко. И вся она была крепкая, жилистая – неужели ей и вправду, как сказал Лукьянов, далеко за восемьдесят? – не сгорбленная, а вовсе наоборот, неправдоподобно прямая. Словно лом проглотила, вспомнилось Арине чье-то определение, и она непроизвольно расправила плечи.

– Бузыкина! Ну-ка прекрати! – раздраженно потребовал Виктор Степанович. – Отпусти немедленно!

Вотще.

Арина просигналила участковому глазами – мол, ничего страшного – и двинулась туда, куда тащила ее «Зыкина»-Бузыкина. Сумасшедшая-то она сумасшедшая, но мало ли.

Завернув за угол, старуха десятка через два шагов резко остановилась и ткнула тощим пальцем в проплешину под ногами:

– Здесь!

Указанная точка ничем не отличалась от остального газона, на всем пространстве которого жухлые кустики «петух-курицы» перемежались одуванчиковыми островками и вовсе лысыми участками. Именно эта проплешина была ровно такой же, как и все прочие.

– А ты чего встал? – рыкнула старуха на застывшего рядом участкового. – Лопату неси!

– Люд, а точно здесь? – мягко спросил он. – За лопатой недолго сходить.

Бузыкина с минуту разглядывала носки своих сандалий, потом, нахмурившись, шагнула в сторону, в другую, постояла, отошла еще метра на четыре и решительно ткнула пальцем под ноги:

– Здесь!

– Точно? – хмыкнул Лукьянов.

– Точнее не бывает, – отрезала та. – Быстро за лопатой!

– Ну за лопатой, так за лопатой. Пойдем, Арина Марковна.

– Куда это? – возмутилась старуха. – Один не донесешь?

– Донесу, Людмила Семеновна, да только это ж следователь, ей тоже свои инструменты надобно взять.

– А! Ну ладно. Только недолго.

– Какие-такие инструменты мне надобно взять? – почти шепотом спросила Арина, когда они отошли метров на двадцать.

– Какие-нибудь, – безмятежно ответил участковый. – Сработало ведь?

– Она теперь так и будет там торчать? – она мотнула головой в застывшую позади фигуру.

Лукьянов хмыкнул:

– Она все забудет через пять минут. Пить захочет или в туалет. Постоит и пойдет.

– А она точно не могла ничего полезного видеть? Нет, ясно, что у ней на чердаке бардак,