Welcome to Hollywood - Сергей Skolorussov

глазами и оторванными ногтями. Но ты, мон шер ами, мог бы мне позвонить. Но ты этого не сделал. Ты меня не любишь?

Злобный альбинос ответил:

– Бабушка, как ты некстати! Ты же знаешь, я не мог тебе позвонить: со вчерашнего дня мобильная связь работает с перебоями.

– Почему, мон шер?

– У тебя склероз. Я тебе это вечером объяснял. Хакеры заразили новым вирусом всех мобильных операторов Калифорнии.

– Правда? Мон шер, прости меня. Твоя бабушка уже стара и глупа. Погоди, погоди, но мой телефон работал.

– Да! Связь, то есть, то снова пропадает! Но у тебя уникальный аппарат, задействованный на новых принципах.

– Не сердись, мон ами, ты прав. У меня склероз. Я даже оставила подаренный твоим отцом телефон в номере. Да! Я вспомнила, что хотела тебе сказать! Эти твари, твои работники отеля, украли мой телефон. Как они посмели?

– Бабушка, давай ты пойдёшь сейчас спать, а когда проснёшься, всё мне спокойно расскажешь. Ты же видишь – я занят, – раздраженно заскулил внук, – меня люди ждут!

Он указал рукой на нас.

– Люди? Разве это люди? Украсть у меня телефон! Выгоняет бабушку, а ей тоже хочется посмотреть, как разрезанное на куски мясо растворяется в кислоте.

– Бабушка! Возможно, я не буду их сегодня утилизировать. Когда решу это сделать, то обязательно позову тебя. А теперь иди спать!

– Да, спасибо, мон шер, уже иду. Только поцелую тебя на прощание.

Старческие шаги приблизились, и я увидела ту самую старуху с сумочкой, из которой торчала голова комнатной собачки. Этого ещё нам со Стэном не хватало! Мы опустили головы, как можно ниже. Вдруг не разглядит и не узнает? Старуха поцеловала в щёчку внука и развернулась. Моё сердце выбивало дробь азбуки Морзе: иди, иди, иди уже, иди, иди. Но старуха основательно застряла возле внука, вспоминая, что собиралась делать дальше. Взглянув на нас, она подошла и похлопала меня по плечу. Затем ощупала моё тело своими костлявыми пальцами, непрерывно приговаривая:

– Какие хорошие попались. Молодые, красивые. Кровь с молоком. Может, отдашь их бабушке? Порадуй старушку.

– Нет. Не сегодня.

– Не забудь позвать, как обещал. Фердинандик скучает, ему надо развлечься. Он расстроится, если ты нас не позовёшь, – при этих словах она стала ощупывать нашего культуриста и заглянула прямо в его лицо.

Глаза её сузились и тут же выпучились.

– Я вас узнала! Это вы украли мой телефон! Это вы оставили открытым моё окно! Это вы взломали дверь в мой номер! Это вы не убрали за Фердинандом Великолепным!

Стэн оторвал взгляд от собственной груди и подобострастно пробормотал:

– Что вы такое говорите, мисс? Это не мы – мы гости, а не горничные.

Зря он это сказал. Старуха подпрыгнула на месте: глаза её загорелись, спина распрямилась, рот приоткрылся, показав ряды жёлтых, но собственных зубов. Она завопила:

– Ах ты гавнюк, мерзавец, мелкий пакостник, задница макаки! Как ты посмел разинуть свою грязную пасть!

– Мисс, я не хотел вас обидеть. Но вы нас с кем-то перепутали.

Старуха аж взвыла. Тут же из сумочки раздался склочный голос терьера, поддержавшего свою хозяйку. На полусогнутых ногах садистка сделала два шага назад, осмотрела дальнозорким взглядом Булка и проверещала негромко, но очень страшно:

– Скажи ещё что-нибудь.

– Это не мы!

Бабка альбиноса, словно мегера, набросилась на Стэна и стала его кусать. Это была страшная картина кровавой экзекуции, которая продолжалась целую вечность. Не знаю, что я делала всё это время. В моём мозгу пробел: сплошное шипение, как у ненастроенного телевизора. Мне кажется, что во время истязания Стэна, я от дикого ужаса просто бессмысленно визжала. Наконец, бабку оттащили. Внучок взял её под руку и повёл к лифту. По пути старушенция успела целых три раза плюнуть в нашего неблагоразумного качка. Они ушли, а я неотрывно смотрела на Булка. Его щека была окровавлена. Дикая старуха – страшный зверь! Воспользовавшись отсутствием семейки маньяков, я спросила:

– Стэн, как ты?

Он неестественно склонил голову набок, посмотрел на меня сумасшедшим взглядом и затрясся всем телом.

– Ха-а-а! – хрип вырвался из его груди.

Я не на шутку испугалась. Испугалась, что он прямо на моих глазах превращается в зомби. Она его укусила! Может, мы попали в лапы семейки вампиров?

– Стэ-э-эн, Стэ-эн, Стэн…, – слёзы побежали из глаз, – не надо, Стэн.

– Ха-а-а! – он вновь дёрнул головой и посмотрел на меня более осмысленным взглядом, воскликнув: – Не могу уже!

– Стэ-э-эн, чего ты не можешь?

– Меня колбасит. Я пропустил и вечернее, и утреннее питание. Для культуриста это смерть, – он закусил губы и нервно заныл, оглядывая свои плечи и грудь: – Я не сделал обязательный комплекс упражнений. Мои мускулы катастрофически тают! Они тают прямо на глазах!

Господи, как трудно порой людям понять друг друга…

Вернулся маньяк-альбинос и прошипел мне в лицо:

– Мерзкая девчонка! Ты ограбила не только меня, но и мою любимую бабулю! Ты будешь наказана!

Он заходил из стороны в сторону, корча страшные рожи, сводя и разводя растопыренные пальцы. Так он мыслил, подбирая для нас изуверские пытки.

– Всё! Придумал! – вскрикнул маньяк, радостно участив при этом схождение и расхождение ладоней.

После этого аристократ плюхнулся в кресло и уставился на меня холодным взглядом своих выцветших глаз. На тонких бесцветных губах обозначилась неестественно язвительная улыбка. Во всём его облике было что-то от дьявола.

– Так! Решено! Сначала поиграем в стоматолога. Начнём с парня! Давайте! – скомандовал он своим подручным.

Два мерзких типа тут же подскочили к креслу Стэна и выдвинули из спинки металлическое приспособление. Потом быстро и ловко установили эту конструкцию, придав ей нужную форму и размеры. Уже буквально через минуту голова Стэна была надёжна закреплена. Он не мог ею даже пошевелить – острые окончания двух болтов-фиксаторов впились в его виски. Затем жертве разжали рот и засунули туда устройство, не позволяющее ему закрываться. Всё это «мерзкие типы» делали привычно, сноровисто и ловко. Не успела я ничего сообразить, как увидела, что к креслу Стэна подкатили бормашину. Бедный наш качок испуганно таращил глаза и мычал.

– Что, страшно? Сейчас ты забудешь о страхе. Его заменит дикая боль. Я сточу все твои зубы, один за другим до самой челюсти. Затем распилю каждую лицевую кость на три части. Потом срежу специальным отрезным диском твой нос. Ну и на закуску отшлифую твои глазницы. Не беспокойся, глазки я затем помою и вставлю на место.

Он говорил эти страшные слова так сладко и взахлёб, что у меня не было никаких сомнений – всё перечисленное доставит ему умопомрачительное наслаждение. Садист подошёл вплотную к Булку, в