Плохая кровь - Сара Хорнсли

Констебль Мюррей: Вы можете сказать, когда приехали в Молдон в последний раз?

Финчли: Конечно, это было девятнадцатого апреля.

Констебль Мюррей: А где вы жили до этого?

Финчли: Я жил в Шотландии.

Констебль Мюррей: Вы можете уточнить, где именно?

Финчли: В Глазго.

Констебль Мюррей: Но вы выросли в Молдоне, верно?

Финчли: Я родился и вырос в Молдоне.

Констебль Мюррей: И что же заставило вас вернуться после долгих лет жизни в другом регионе?

Финчли: Моя мама… она умерла, и мне нужно было вернуться, чтобы привести дом в порядок. Разобрать их с отцом вещи, подготовить его к продаже. Ну и всё в таком духе.

Констебль Мюррей: Вы не собирались оставаться? Вы просто хотели…

Финчли: Нет, я вернулся только для того, чтобы разобраться с домом.

Констебль Мюррей: Но спустя три месяца вы все еще пребывали в Молдоне?

Финчли: Совершенно верно.

Констебль Мюррей: После возвращения произошло что-либо, изменившее ваши намерения? Побудившее вас остаться здесь подольше?

Финчли: При всем уважении, я еще не закончил разбираться с домом. Нужно многое сделать, а я единственный, кто может этим заниматься.

Констебль Мюррей: И это единственная причина, по которой вы все еще живете в Молдоне?

Финчли: Верно.

Констебль Мюррей: Что ж, давайте вернемся немного назад, хорошо? Вы не расскажете нам, почему уехали восемнадцать лет назад?

Финчли: У меня не было особых причин, но в Молдоне меня больше ничего не держало. Это слишком маленький городок.

Констебль Мюррей: В отличие от Глазго.

Финчли: Именно.

Констебль Мюррей: А как насчет друзей? Девушки? Работы?

Финчли: Нет. Никого.

Констебль Мюррей: Значит, вы хотите сказать, что вы в каком-то смысле одиночка? Вам трудно находить друзей?

Финчли: Не совсем.

Констебль Мюррей: Хорошо, давайте продолжим. Когда вы жили в Молдоне, вас знали под другим именем. Не могли бы вы уточнить, каким было это имя?

Финчли: Меня звали Джейк Томас Рейнольдс.

Констебль Мюррей: Не могли бы вы рассказать нам, почему вы сменили имя?

Финчли: Мне не нравилось мое прежнее имя.

Констебль Мюррей: Вашего отца тоже звали Джейк Томас Рейнольдс. Правильно?

Финчли: Да.

Констебль Мюррей: Должно быть, для ваших родителей много значило то, что они назвали вас в честь отца. Вы не любили своего отца?

Финчли: Я любил своего отца.

Констебль Мюррей: Итак, сейчас я просто повторю сказанное еще раз, дабы убедиться, что верно все понял. Вы любили своего отца, с которым у вас было общее имя, и, вероятно, это имело большое эмоциональное значение для ваших родителей, вы согласны?

Финчли: Вероятно.

Констебль Мюррей: Ладно. В каком месяце вы покинули Молдон?

Финчли: В декабре.

Констебль Мюррей: Мистер Финчли, случилось ли в том декабре нечто, вынудившее вас уехать?

Финчли: Без комментариев.

«Случилось ли в том декабре нечто, вынудившее вас уехать?»

Слова сливаются и плывут перед глазами.

Я всегда считала, что после той рождественской вечеринки должно было произойти что-то еще, заставившее его уехать прочь. Я никогда не могла смириться с тем, что он просто покинул меня. Но вот наконец оно, черным по белому: подтверждение того, что именно мой поступок заставил его уйти. Шестнадцатого декабря я разбила все, что было между нами, на множество осколков, и он почувствовал, что ему больше не для чего оставаться.

«А как насчет друзей? Девушки?»

«Никого».

Я чувствую, как эти слова обжигают меня. И самое главное, в то Рождество он бросил не только меня. Он покинул и Макса, своего друга. Неужели они ссорились именно из-за этого?

Прежде

Макс‑брат

Дорога была хорошо знакома Максу. Короткий путь вдоль реки прочь от Молдона, и вот они трое уже на поляне у кромки воды, идеально подходящей для летних дней, когда можно не делать почти ничего, но в то же время все и сразу. Барбекю, катание на гребных досках и игра во фрисби. Именно для этого существовало лето, и это помогало ему забыть о худших моментах учебного года в Кембридже.

Поначалу Макс настороженно относился к Джейку и внимательно следил за происходящим. Он считал, что это его работа. Это было для него определяющим моментом – с тех пор, как он себя помнил. Он защищал Джастину. Всегда. Они могли положиться только друг на друга. Поначалу было сложно впустить в круг общения Джейка, но вскоре они стали дружной троицей.

Макс наблюдал за ними с травянистого берега: сестра и ее парень катались на досках. Джейк приблизился к доске Джастины, угрожая сбросить ее в воду. Она смеялась, беззаботно запрокинув голову, и упорно пыталась отплыть от него. Чувство свободы здесь было просто осязаемым по сравнению с обстановкой дома. У них дома. Макс ощущал эту разницу в себе и видел в Джастине. Здесь они казались себе более живыми.

Дело было не только в летней беззаботности, но и в воздействии Джейка – он был для них чудодейственным элементом. Джейк и Джастина идеально подходили друг другу. Макс знал, что Джастина часто бывает злейшим врагом сама себе; ее обуревали мысли, грозившие погубить ее: дескать, отец контролирует ее, а мама сторонится. Но когда Джейк был рядом, Максу казалось, что она отдыхает душой, освобождается от всего, что творится дома.

– Помогай! – окликнул его Джейк.

– Не смей! – закричала Джастина, принявшись грести быстрее.

Макс вскочил на ноги и помчался к травянистому урезу воды, остановился у самой кромки, спрыгнул в реку и поплыл к Джастине. Она повернулась; паника в ее глазах сливалась с радостью – как у ребенка, играющего в прятки и знающего, что его вот-вот найдут. Джейк подбадривал Макса. Когда он добрался до доски Джастины, то лишь злобно ухмыльнулся, угрожая опрокинуть ее, – и тут она прыгнула в реку. Предпочла сбежать, а не быть пойманной, хотя в любом случае оказалась бы в воде.

Макс заранее знал, что Джастина поступит именно так.

Они были созданы такими – он и она.

Стоуны были устроены так, чтобы всегда сохранять контроль над ситуацией. Даже когда шансы складывались против них.

Глава 14

Чарльз отвечает после первого же звонка. Это застает меня врасплох, и я на мгновение забываю, что хотела сказать.

– Алло? – повторяет он, и в его голосе слышится беспокойство.

– Здравствуйте, Чарльз. Извините, я на связи.

– Всё в порядке. Как продвигается дело? – С Чарльзом невозможно вести пустые разговоры, у него нет