Тесные объятья смерти - Маргарита Малинина

– Богиня плодородия, окруженная растениями и деревьями. В принципе, логично.

Саша обрадовался, что я согласилась с ним, и повел меня дальше по коридору, как оказалось, в каминный зал. Стены украшены голубыми панелями с золотистыми рамами, краска почти не облупилась. А может, в более поздние времена в этом просторном помещении делали ремонт? Зал выглядит нарядно и свежо. Прямо по центру – белый камин с такими же барельефами, только уже без барышень. Просто ветвистые деревья с двух сторон.

– Здесь была раньше бильярдная при графе Воронцове, – просветил меня собеседник. – Дворец поделен на две половины. Эта часть дворца считается мужской. А там, – показал он рукой на открытые высокие двери, – уже начинается женская.

– Бильярд – не женское дело, – со знанием покивала я.

Но Саша даже не улыбнулся, видимо, не понял, что это шутка. Очевидно, был поглощен темой о жизни аристократии позапрошлого века.

– Я думаю, камин был облицован, когда хозяевами здесь стали Ильины. И то же самое с потолками. Ходят слухи, что именно Ильины были поклонниками греческой мифологии.

Я пожала плечами, так как не могла ничего сказать по теме, и мы вернулись в вестибюль, чтобы попасть в столовую. Чайник уже благополучно вскипел.

– Так что у вас там за оболтусы бегают в масках и с букетами? – накинулся он на Сашку, как только мы сели за стол.

– Я ж говорю, хулиганья у нас много.

– А поименно? – потребовал крестный, берясь за чайник. То, с каким тоном он задавал вопрос, вызвало у меня мысли о допросе, и я всерьез забеспокоилась, не собирается ли он использовать кипяток в этом чайнике не по прямому назначению.

– Хм, даже и не знаю… – Саша почесал затылок.

– Как это – не знаю? Ты же местный! – поругал он его. – Ты должен знать, что творится в твоем селе!

– Он не может знать всех! – неожиданно заступилась я за напарника дяди. Сама от себя не ожидала, если честно.

– Как это не может? Ты городская, чего ты в этом смыслишь? В деревнях и селах все всех знают! Особенно если живут там с рождения.

– Я не с рождения живу, – поспорил Александр, выдавая факт из своей биографии, ранее моему дяде не знакомый, что было ясно по тому, с каким лицом он обернулся к нам. Даже чашки на время забросил. – Приехал сюда год назад.

– А чего это ты приехал сюда год назад? – Я поняла, что крестный злится, по тому, как он повторил почти целую реплику собеседника. Он так всегда делает, если на кого-то сердится.

– Любопытство – порок, – тут же влезла я, пытаясь сгладить конфликт.

– Хм… – Так как Сашка не сделал попыток ответить на вопрос, дядя вернулся к чашкам и, разливая кипяток и раскладывая пакетики, говорил уже словно сам с собой. – Просто обычно, если люди переезжают, то в Москву или на крайняк в Питер. Ну или в областной центр. Но не в глухомань же!

– Я приехал из еще большей глухомани, – сдержанно ответил Александр, тут же перестав быть жизнерадостным и воздушным. Я впервые увидела, чтобы так быстро у человека менялись тон и выражение лица. Как будто тебе дали безе, ты кусаешь, и хлоп – внутри оказывается камень. Вот так, внезапно, без подготовки. – Село в двадцати километрах от МКАДа для меня лакомый кусочек, уж поверьте. Возвращаться в то место не хочу и не планирую.

– Сидел, что ли? – так по-простецки предположил дядя Паша, что я поперхнулась чаем, который, к сожалению, успела отпить.

– Нет. А вы? – не остался тот в долгу.

– И я нет. – Дядя неожиданно хихикнул. Будто сам понял, что обстановка начала накаляться и нужно срочно ее разрядить, пока тут все не взорвалось к чертовой бабушке.

Это было так странно. Глядя на крыльце на этого улыбчивого дружелюбного парня, мне и на ум не могло прийти, что он может с кем-то не ужиться. Я почему-то в тот момент, встретив его, не догадалась связать в один образ зловещего странноватого напарника, скрывающего какие-то страшные тайны, которого мне описывал крестный, и соседа, решившего помочь мне, незнакомке, глубокой ночью, вместо того чтобы идти спать перед очередной сменой. А ведь это и впрямь один и тот же человек. Не так ты, Саша, прост… Или мой дядя немножко, как бы помягче сказать, сошел с ума на почве долгого пьянства.

– На вон тебе, – вспомнил-таки дядя Паша про бабушкин наказ (я вот, если честно, уже забыла, по какой причине явилась сюда) и достал из холодильника пластиковый контейнер. Поставил передо мной. – Гостинцы.

– А что, Назаровы не кормят? – удивился Саша.

– Кто такие Назаровы?

– Это те, кто… в чьем доме я сейчас живу, – пояснила я крестному. И тут до меня дошло: как я спрошу про внешность этих самых Назаровых, если это расходится с моей легендой? Придется рассказать ему всю правду.

Сверившись с часами (отсутствую на своем рабочем месте уже больше получаса), я поднялась. Сашка вызвался меня провожать, и только на улице, гуляя по некогда красивой аллее и представляя себе черные розы в вазонах (спутник рассказал, какие здесь были цветы в дореволюционные времена), я решилась. На объяснение ушло несколько минут, мы уже видели ворота впереди.

– Да, как ты их описываешь, это очень похоже на моих соседей. Невысокая полная шатенка, любительница длинных кофт… Как ты сказала? Кардиганов?

– Ага.

– Вот, это она, Людмила Львовна. Волосы до плеч, да. Сухощавый Виктор Сергеевич вроде бы тоже подходит под описание. А ты всерьез решила, что это какие-то посторонние люди выдали себя за хозяев домика?

– Не смейся! Согласись, все, что со мной происходило здесь, по меньшей мере странно. А то и мегаподозрительно.

– Пока из странного только чуваки в масках, кидающие камни и бутылки на твой балкон. И то это скорее страшно, чем странно.

– А букеты в руках?

Александр немного помолчал, после вдруг спросил:

– А какие именно были цветы?

– Не знаю, – пожала я плечами, – было темно. А что? Это важно?

– Может быть, – неопределенно и даже как-то таинственно отозвался он.

Уточнять я не стала, потому что мы уже вышли за пределы усадьбы, и ему, по всей видимости, нужно возвращаться.

– Не подскажешь, где здесь магазин?

– Вон в той стороне, – махнул Сашка рукой. – Но он паршивый, не ходи. – Я хихикнула. – Советую тебе все, что можно, заказывать на дом.

– Назаровы сказали, что сюда практически ничего не возят.

– Ну не знаю, все,