Искатель, 1996 №2 - Лоуренс Блок

А тем временем правый локоть Мэнсо со всей силы воткнулся Бадди под дых. Мгновением позже он заломил Бадди правую руку, сверху уперевшись в локоть коленом. Легкое движение, и нож вывалился на пол.

— Видите, это же куча дерьма, мистер Платт. От него смердит.

— Это точно.

— Наймете вы меня или нет, мистер Платт, но уж этот телохранитель вам ни к чему. Проку от него нет.

— Он уволен.

— Может, он сам подаст заявление об уходе. Бадди, скажи мистеру Платту, что ты увольняешься по собственному желанию.

Бадди молчал. Мэнсо чуть сильнее заломил ему руку Повторил приказ. Бадди дрожал, в уголке рта показалась слюна.

— Я увольняюсь!

— Господи, — выдохнул Платт.

— Вам он еще понадобится, мистер Платт? Для него найдется какая-нибудь работа?

— Да я не позволю ему выносить мусор.

— Вот и ладненько, — и Мэнсо сломал Бадди руку.

Он вывел Бадди за дверь, бросил у входа. От нервозности не осталось и следа. Нарочитая вежливость в разговоре, похоже, здорово помогла. Главное — не выходить из роли, а остальное приложится. В одном сомнений не было: этих Бадди он щелкал как семечки.

Когда он вернулся в холл, Платт держал в руке револьвер. Нацеленный на Мэнсо. Тот подумал, что Платт вот-вот выстрелит. И едва не поддался панике.

— Я сдаюсь, — он сумел улыбнуться.

— Ты кто, черт побери?

— Меня зовут Эдуард. Наверное, теперь придется сменить имя на Бадди, но я не уверен, что это хорошая идея. Думаю, это имя приносит несчастья.

Губы Платта превратились в узкую полоску.

— Свое дело ты знаешь. Такие, как ты, мне еще не встречались.

— Благодарю.

— Не разевай рта, когда говорю я. Ты — профессионал, ты разыграл длинную комбинацию и думаешь, что уже прошел в дамки, а потому самоуверен. Но игра ведь не закончена. Я могу пристрелить тебя и зарыть в саду. Могу связать и позвать полдюжины парней, которые по очереди поработают с тобой, после чего ты скажешь все, что знаешь и даже не знаешь. Это понятно?

— Да, мистер Платт.

— Я тебя где-то видел. Где?

— Вегас. «Дезерт-Палмз».

— Ты там был? С какой стати?

— Чтобы взглянуть на вас.

— Кто тебя посылал?

— Я приезжал по собственной инициативе.

— Почему?

— Хотел получить место Бадди.

— Ерунда.

— Это правда.

— Ты убил Бадди?

— Зачем мне это?

— Не знаю, но мне представляется, что ты чуть раньше ответил на этот вопрос. Объяснил зачем.

— Я хотел получить место Бадди.

— Почему? Кто же ты такой?

Мэнсо замялся.

— Имя ты мне уже назвал.

— Эдуард.

— А фамилия?

Мэнсо разглядывал ковер.

— Ты хотел занять место Бадди, не назвав мне своей фамилии?

— Пожалуй, — признал Мэнсо. — Я думал, что сначала начну у вас работать, а уж потом посмотрю, что получится. Я думал…

— Сам видишь, к чему это привело.

Мэнсо вздохнул, поднял глаза на Платта.

— Я всегда считал, что меня зовут Эдуард Манн, мистер Платт. Я вырос с этой фамилией, в уверенности, что она моя, что я — Эдди Манн.

— И что?

— А теперь вроде бы получается, что фамилия у меня другая. Я пытался навести справки, но выяснить что-либо наверняка мне не удалось. А из того, что я выяснил, получается, что фамилия у меня должна быть Платт.

Он шумно сглотнул.

— Только не думайте, никаких доказательств у меня нет. Я не могу убедить в этом даже себя. Но вполне возможно, что я — ваш сын.

ГЛАВА 17

— Ее звали Флоренс Маннхайм, но она сократила фамилию до Манн сразу после моего рождения. И переехала в Эстори.

— Откуда?

— Из Восточного Нью-Йорка. Когда она мне все это рассказала, я начал разбираться, что к чему. Узнал, что мы жили на Питкин-авеню. Я поехал туда, нашел дом. Теперь там никто не живет. Окна разбиты, дверь выломана.

— Питкин-авеню, — повторил Платт.

— Она всегда говорила мне, что мой отец умер. Его убили на войне. Его звали Эдуард, как и меня, он служил в ВВС и его самолет сбили над Германией. Я это тоже проверял, но в списках ВВС не числилось Эдуарда Майнхайма. Опять же Маннхайм — ее девичья фамилия. Она не выходила замуж, во всяком случае, в Нью-Йорке. В регистрационных книгах такой записи нет. Я не знаю, отец вы мне или нет, но мой отец не женился на моей матери.

— Флоренс Маннхайм, — Платт уже не целился в Мэнсо. — Бред какой-то. У меня никогда не было сына.

— Она говорила, что ничего вам не сказала.

— Не помню я никакой Флоренс Маннхайм.

— Она говорила, что вы скорее всего ее не помните. Расспросить ее по подробнее я не мог. Она умирала. Я как раз вернулся из армии, она умирала, но сказала, что должна мне кое-что сообщить. Я ответил, успокойся, еще успеешь, однако она уже говорила, что никакого Эдуарда Майнхайма не было и в помине, а мой отец — Альберт Платт. Она сказала, что уехала с Айленда и сдала меня в Дом малютки, поэтому мое рождение нигде не зарегистрировано. У меня действительно не было свидетельства о рождении. И когда мне исполнилось шестнадцать, я с трудом получил водительское удостоверение. Для этого пришлось принести справку из школы, подтверждающую мой возраст.

Платт стоял в глубокой задумчивости, веки прикрыли его глаза.

— И сколько тебе лет?

— В феврале исполнится двадцать восемь.

— Так какого ты года? Сорок первого?

— Совершенно верно. Зачали меня в сороковом, в конце мая или начале июня.

— Я вот и стараюсь припомнить. Сын. Поначалу я не думал о детях, а когда такие мысли начали приходить мне в голову… помнится, я подхватил что-то венерическое. Одна испанка заразила пол-Бруклина. Но уж потом мы с ней посчитались. Готов спорить, больше она никого не наградила триппером, — Платт рассмеялся, но тут же вновь насупился. — Пару лет назад я обращался к врачу. Специалисту. Он сказал, что теперь детей у меня быть не может, а возможная причина — тот самый триппер. И когда же это случилось? Вроде бы в сорок втором или сорок третьем.

Вот и славненько, подумал Мэнсо.

— Май или июнь сорокового. Даже не знаю, то ли ты хитрец, то ли и впрямь мой сын. К этому трудно привыкнуть. Тогда я сам был мальчишкой. Сороковой год. Да мне было всего девятнадцать.

— А моей матери семнадцать.

— Девятнадцать. Да тогда я трахал всех, кто попадался под руку, — Платт улыбнулся, вспоминая те времена. — Чего мы тогда только не вытворяли. Кто-то сказал, что я трахнул бы и змею, если б кто-то держал ей голову. А что она тебе