Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов

это тюрьма! Разве ты сможешь там?» А он улыбнулся очень печально и проговорил: «Похоже, у меня не очень большой выбор». И у меня сжалось сердце! Я видела, что он измучен, что больше не может терпеть, но он так боялся того, что ему предстояло!.. Он не был готов… ни к смерти, ни к тюрьме…

Она помолчала.

— А вы еще говорите, что Клотильда не заслужила того, что я сделала с ней! — вдруг воскликнула она с внезапной яростью. — Ведь все это случилось из-за нее! По ее вине! Это она довела его до этого!

— Я так не считаю, Лиз, — проговорил Норов. — Но вряд ли мое мнение имеет для вас значение.

— Я сказала ему: «Хорошо, мы сделаем так, как ты решишь. Если пойдешь в полицию, мы пойдем оба. Если задумаешь уйти — вместе уйдем. Я не оставлю тебя одного». И он обнял меня и проговорил тихо, на ухо: «Спасибо. Ты очень дорога мне. Ты самый близкий мне человек!» Так искренне это сказал! Я знала, что он не обойдется без меня, что он рассчитывает на меня… И… я поняла, что мне следует сделать.

Она прямо посмотрела в глаза Норову, и ему сделалось не по себе от этого взгляда.

— Мы легли совсем поздно. Он взял меня за руку, это тоже было впервые за последнее время. И так заснул, держа мою руку… А я не спала. Я думала, что тюрьма для него хуже смерти, она его сломает. Весь этот позор, который его ждет… Я представляла, как его в наручниках будут приводить в суд, а потом показывать по телевизору во всех новостях!.. Я не думала о себе, я знала, что я все выдержу, но он!.. Ведь он — такой нежный, беспомощный, беззащитный!.. Я была сильнее, я должна была помочь ему!.. И я решилась…. Я подождала, пока его дыхание стало ровным, а потом…

Она вновь замолчала. В салоне повисла звенящая тишина. Кристоф нервно и прерывисто вздохнул.

— Я накрыла ему лицо подушкой… прижала и навалилась сверху,… — Лиз говорила так тихо, что ее едва можно было расслышать. — Он почти не сопротивлялся… Только инстинктивно… А потом… перестал… Он этого хотел… ждал… Ждал моей помощи…

Шанталь взметнулась.

— Убийца! — крикнула она.

Подлетев к Лиз, она ударила ее ладонью наотмашь. Лиз тоже вскочила. Перепуганный Реми бросился к ним, схватил жену и оттащил назад к кушетке.

Лиз с презрением посмотрела на них, потом на Кристофа с женой.

— Я спасла его от унижения! — гневно бросила она. — Никто из вас не помог ему! Вы бы никогда на это не осмелились! Вы только и умеете что причитать! Думаете, мне было легко это сделать?! Вы должны быть мне благодарны!

***

Глядя на Сережу, Норов подумал, что тучи над его полысевшей головой развеялись не сами по себе. Должно быть, Сережа все-таки дал против Миши нужные показания.

— Неужели Мордашов ничего не мог сделать для Миши? — спросил он.

— Бесполезно! Вопрос на самом верху решался. Новый губернатор Морду ненавидел, между ними какие-то старые счеты существовали, вот и отомстил. 12 лет Мише впаяли!

— Много!

— А я с голым задом остался! — печально заключил Сережа.

Видимо, он считал, что Миша сел за дело, тогда как он сам пострадал безвинно. Во всяком случае, себя он явно жалел больше.

— Трудно тебе,… — согласился Норов.

— Не то слово, Пал Саныч! У меня же семья большая: родители старенькие на руках, бывшая жена с дочкой, сын за границей в университете учится, причем, я его туда вместе с его невестой отправил! Теперь нужно им обоим и учебу оплачивать, и еще на жизнь отправлять. Короче, задыхаюсь…

— Как же выкручиваешься?

— Распродаю что осталось. Ищу работу, — он с надеждой посмотрел на Норова.

— Ну, в этом я вряд ли сумею тебе помочь. Связей у меня сейчас нет.

— В Москве тоже нет? У тебя же раньше там много друзей было…

— Я не поддерживаю отношений.

— А в Питере?

— Я живу очень изолированно. Сожалею.

Сережа вновь вздохнул и развел руками.

— Ну что тут поделаешь? Ты уж извини, что я с этим к тебе пристаю, положение безвыходное. Я и так всех знакомых обзвонил, всем написал. Что-то обещают, но пока все стоит на месте.

— Непросто, наверное, хорошую работу найти в нашем возрасте?

— Да возраст-то — самый подходящий! Пятьдесят два, зрелость. Обидно, Паш! Ведь я первоклассный менеджер! Неужели стране не нужны хорошие руководители?

Норов успел погасить улыбку, прежде чем Сережа заметил.

— А какого рода работу ты хочешь?

— Безразлично! Хоть дворником. Лишь бы рубануть напоследок побольше, лимонов хотя бы пять нерусских рублей, а там можно и за кордон отвалить.

— Непростая задача, — осторожно заметил Норов.

— Но решаемая! — оптимистично заключил Сережа.

— Надеюсь.

Норов решил сменить тему:

— Девушка-то твоя умная?

— С которой встречаюсь? Да откуда, Пал Саныч? Она же секретарша.

— Опять секретарша?!

Сережа с шутливым раскаянием покивал.

— Что поделать, Пал Саныч! Правильно ты говорил, люди не меняются.

И вдруг он прибавил с искренним чувством:

— Ты даже не представляешь, Паша, как мне тебя не хватает!

Норов был тронут его порывом. Что говорить, он и сам все еще любил Сережу.

— Хочешь, встретимся вечером, побродим или посидим где-нибудь, — предложил он. — Я завтра утром улетаю, время есть…

— Вечером не могу, Пал Саныч, извини. Я дочку купаю. У нас с ней ритуал. Я приезжаю к ним в дом, мы с ней набираем ванну, там большая ванна, джакузи, дочка плавает, мы с ней играем… — На его лице появилась мягкая улыбка. — Душевно. Она расстроится, если я не приеду.

— Ты ее каждый вечер купаешь?

— И после укладываю. Она со мной лучше чем с любой нянькой засыпает.

Норов подумал, что не так уж он для Сережи и дорог, если даже раз в десять лет тот не хочет отступить от семейной традиции. Он невольно усмехнулся, и Сережа догадался о ходе его мыслей.

— Павел Александрович, ну это же другое! — смущенно проговорил он.

— Конечно, — подтвердил Норов.

Кстати, он не помнил, чтобы он высказывался с такой однозначностью о неспособности людей к переменам. Во-первых, потому что не любил банальных сентенций, а во-вторых, потому что считал, что иные люди все-таки меняются. Но к Сереже это не относилось. Когда они встали из-за стола, тот даже не сделал попытки расплатиться за кофе.

***

— Зачем вам понадобился Даниэль, Лиз?

— Я не смогла бы засунуть Жана-Франсуа в петлю, — произнесла она устало. — Видя, как страдает любимый человек, можно оборвать его жизнь из милосердия… чтобы помочь… Но повесить?!..