Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

Полина, пока спускалась вниз, еще раз позвонила матери. Длинные гудки вызова – и никакого ответа.

«Как мамочка мне утром сказала – паниковать не нужно. Вот и не буду», – решила она, все же испытывая тревогу.

Казаринов стоял возле черной «Ауди», придерживая открытой пассажирскую дверцу.

Она шла к машине и смотрела на Юлькиного мужа… с удовольствием. Он переоделся. В легкой, молочного цвета ветровке поверх темно-синей футболки, которая туго обтягивала грудь, в синих же джинсах, он выглядел… кинозвездой. Днем, в его кабинете, она даже не обратила внимания, какого цвета у него волосы. Сейчас, под светом фонаря, с удивлением заметила – седые. Коротко стриженные так, что, глядя издалека, можно было принять стрижку за лысину.

Полина невольно сравнила его с мужем. Тот был красив, но скорее женственной красотой: тонкие черты лица вполне гармонировали с балетной стройности фигурой. Филипп не был широк в плечах, как Казаринов, не обладал такими мощными бицепсами, но притягивал женский взор именно своей утонченностью. Александр же выглядел богатырем. Так решила Полина, но ответить на его приветливую улыбку не спешила, вдруг смутившись под его пристальным взглядом.

Раньше мужские взгляды ее только раздражали, иногда вызывая и нездоровую злость. А тут чуть не покраснела, как девочка-подросток.

– Поля, давай поторопимся, – напомнил Казаринов.

Она молча кивнула.

Полине, которая не любила ездить на переднем сиденье, пришлось сесть рядом с водителем.

– Долго нам ехать? – спросила она.

– Час без пробок. Ты пристегнись, поедем быстро, – ответил Казаринов.

– С мигалкой? – усмехнулась она.

– Нет, просто быстро, но не нарушая правил, – бросив на нее удивленный взгляд, произнес он.

«Идиотка… пошутила!» – мысленно обругала она себя.

Полина и не надеялась на задушевную беседу, но была уверена, что Казаринов будет расспрашивать ее о муже. Полина даже продумала, что ответит. Немного откровенности не повредит, но самое главное, о чем она может рассказать, о картежных долгах Лафара. Как только они сели в самолет, Филипп признался, что проигрался, но тут же добавил, что именно из-за этой последней игры Соланж осталась без наследства.

«Так случилось, Полья, прости. Черт меня дернул сесть за стол в ту ночь, когда ты уже сидела в самолете… Я думал, последний раз и все. Они забрали картины, но я остался еще должен», – чуть не со слезами говорил он.

На миг ей стало его жаль…

Но только на мгновение шевельнулось где-то глубоко и затихло, уступив место презрению. Она не терпела слабости в мужчинах, потому что они становились в ее глазах немощными и никчемными. Для нее самой не было проблемы, которой она не могла бы решить без истерик и паники.

Полина была уверена, что независимой и самодостаточной она стала еще в раннем детстве. Она знала, что в классе ее считали скрытной и заносчивой. Но не дружить с отличницей боялись, а Полина была такой отличницей, которая знает ответы на все вопросы. Зубрить, как Юле, например, ей не приходилось: обладая уникальной памятью, Поля запоминала страницы текстов с первого прочтения. И неважно, на каком языке тот был написан – уже к седьмому классу она свободно владела и французским, и английским. В помощи с переводами никому не отказывала, но пытавшихся «дружить близко», отшивала довольно грубо. Это стало бы бесполезной обузой, ненадежным «другом», которого пришлось бы подпустить к себе. Она не верила в искренность таких товарищей, ей хватало Юльки, которая знала о ней и ее родителях практически все. В ней она была уверена как в себе – вытянуть из подруги информацию о ком-либо никому не удавалось, Юлька в этом отношении была кремень, за что она ее и ценила.

Их связывала не только их дружба, но и дружба их матерей. Полина скорее могла бы назвать Юльку сестрой, если бы не одно «но» – она не любила ее мать Елену Родионовну Борскую, презирала алкаша-отца подруги и терпеть не могла Юлькину бабку, зорко контролирующую всех членов семьи. Ну и Полину заодно.

Они с Юлькой были близки, как могут быть близки девочки-подростки, которые могут доверить другу свои тайны. Только так получилось, что у Полины их не было, потому что не было даже парня. А Юлька влюблялась лет с восьми с периодичностью примерно раз в год. Последней ее любовью стал Казаринов, с которым она познакомилась в клубе незадолго до выпускных экзаменов.

«Он станет моим мужем, вот увидишь!» – заявила тогда Юлька, почему-то скрывая нового знакомого от Полины. Юлька откровенно рассказала о первой ночи с ним, о редких встречах. Потом сообщила, что Саша уехал домой в Москву, а она не знает как без него жить. На это Полина заметила лишь, что из школы нужно бы выпуститься с аттестатом, а не со справкой. В конце концов, под напором матери Юлька согласилась готовиться к сдаче экзаменов с Полиной. Казалось, о своей любви подруга забыла.

Юлька неожиданно неплохо сдала все.

«Поедешь со мной в Москву, твой Казаринов ведь москвич? Поступишь не в МГУ, конечно, а куда попроще. Ты же собираешься дальше учиться, да, Юль?» – задала Полина вопрос «в лоб».

Тогда подруга выдержала ее взгляд, кивнула и тут же начала трещать, что Полина, мол, права, нужно быть ближе к Казаринову, а то, не дай бог, уведут. А она замуж за него хочет… Но о том, что уже назначена дата свадьбы, что лежит уже неделю заявление в ЗАГСе, сообщить не посчитала нужным.

Полине о грядущем событии она рассказала лишь на выпускном балу.

«Поль, прости, я в Москву не поеду, отец нашел Сашке место следователя в прокуратуре здесь, – с виноватым выражением лица заявила она. – Но ты же приедешь на свадьбу, да?»

Полина тогда так разозлилась, что, ничего не ответив, ушла с выпускного. А наутро уехала в Москву одна, решив, что не вернется в этот город никогда.

Но вернуться все же пришлось…

Полина без всякой надежды еще раз позвонила на мобильный матери. И та ответила.

– Мама! Ну почему ты не берешь телефон?! – «наехала» она сразу, но услышав в ответ слабый, с частым придыханием голос, испугалась. – У тебя приступ? Два подряд… Зачем отпустила Соланж?

Она слушала мать и не верила. Пьяная дочь? Бред, та спиртное на дух…

«Хотя стоп! Было однажды, но мы с Филиппом тогда только посмеялись, мол, все подростки пробуют. Сколько ей было? Четырнадцать… Но сейчас-то, мне казалось, она вполне адекватно оценивает себя. Ладно, причину выясню», – решила она.

– Я поняла. Мы едем встречать ее в аэропорт, не переживай. А ты ей