Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер

не представляю, где он может быть. — Войдя в небольшой сквер и обнаружив там свободную скамью, Анфиса села и решила: — Хватит тянуть, звонить свекрови все равно придется, так лучше сейчас, пока один раз повезло».

Но с первых же минут разговора со свекровью она поняла, что Гриши там нет. Свекровь расспрашивала ее о состоянии, о том, как протекает беременность, и уже от этих вопросов Анфисе стало нехорошо — выходит, и о том, что ребенка она потеряла, Гришины родители не знают. Он им не звонил, не сказал… И искать его в родном городе тоже нет смысла.

Отделавшись какими-то общими фразами и не желая пока пугать свекровь истинным положением вещей, Анфиса попрощалась, убрала телефон обратно в сумку и задумалась.

Все происходящее сейчас казалось ей каким-то дурным сном, никак не желавшим заканчиваться. Это было так непохоже на ее Гришу, на того Гришу Большакова, которого она любила и за которого вышла замуж, он никогда не позволил бы себе вот так ее мучить, просто исчезнув и не оставив ни записки, ни сообщения, ничего вообще. Гриша, сто раз проверявший, выключен ли свет в прихожей, никогда не оставил бы чашку с чайным пакетиком на столе — для него это было равносильно… да неважно чему, этого просто не могло быть, и все тут. И почему-то вдруг в памяти снова начали всплывать обрывки разговоров с отцом, зазвучали тревожные нотки в его голосе, на которые прежде Анфиса внимания не обращала. И в совокупности с полученной информацией из родного города Гриши все это заставляло сделать неутешительный вывод — Гриша действительно болен, а сейчас у него кризис, с которым он не смог справиться, и виной всему она, Анфиса. Именно ее отказ посидеть дома до родов и то, что потом случилось с ней и ребенком, наверняка запустили у Гриши процесс обострения, стали пусковым моментом для срыва.

«Я виновата, — думала Анфиса, глядя на темный асфальт под ногами. — Это я виновата во всем, что случилось. Только бы с Гришей все было в порядке физически, остальное мы как-нибудь поправим… только бы он был здоров и… жив…»

Эта последняя мысль далась ей особенно тяжело, мозг словно отказывался обрабатывать негативную информацию и изо всех сил отвергал ее, стараясь оставить хоть какую-то надежду.

Полина

С самого утра субботы она старалась выбросить из головы все мысли о работе, с того самого момента, как открыла глаза. Сегодня — день рождения Ванечки, она должна провести этот день с семьей, будут гости, будет праздник, потому — никаких убийств, никаких новостей из следственного изолятора, вообще ничего, что может помешать ей провести время с любимыми людьми.

Лев еще спал, за окном едва-едва начиналось утро, было слышно, как шаркает метлой дворник, разметая от внезапно выпавшего ночью снега дорожки. Полина тихонько выбралась из-под одеяла и босиком прошлепала в кухню, поставила на плиту джезву и взяла сигарету.

В квартире стояла та утренняя тишина, что всегда принадлежала только ей одной — дети еще спят, муж тоже, и можно спокойно посидеть за столом у окна, выкурить первую сигарету, выпить первую за день чашку горячего кофе и настроиться на все предстоящие события. Сегодня это день рождения сына — как утверждал Лев, первый из тех, что он сможет вспомнить в дальнейшем.

Первой проснулась Инна, появилась в кухне лохматая и еще чуть сонная, чмокнула мать в щеку и плюхнулась на стул напротив:

— Доброе утро, ма… ты дома?

— Сегодня воскресенье.

— Ой, можно подумать… — фыркнула дочь и потянулась к дверке холодильника. — О, папа йогурт вчера не купил… — разочарованно протянула она, а Полина почему-то почувствовала вину — могла ведь тоже заехать в супермаркет, возвращалась вчера не так поздно, как обычно.

— Хочешь я приготовлю что-нибудь? — предложила она, и Инна кивнула:

— Было бы круто. Может, вафли сделаем? Их и Ванька любит, и папа.

Полина с готовностью поднялась, задвигала ящиками, вынимая миксер, ложки, электрическую вафельницу. Дочь тем временем выставила на стол все необходимые продукты, и дело пошло. Через полчаса на квадратном блюде посреди стола высилась внушительная горка вафель, а вокруг стояли вазочки с клубничным и абрикосовым вареньем и сметаной.

— Для праздничного завтрака вполне неплохо, — окинув накрытый стол оценивающим взглядом, вынесла вердикт Инна. — Может, пойдем будить папу и Ваньку? Сколько можно спать? Пора уже подарки открывать.

— Ты всегда в день рождения просыпаешься первой, — улыбнулась Полина, перехватив дочь за руку и притягивая к себе. — Так было лет с трех — ты просыпалась раньше всех и лежала в постели тихо-тихо, ждала, пока мы с папой к тебе придем с подарками.

— А в Новый год я каждый час под елку раньше бегала, помнишь? — устроившись на стуле рядом и прижавшись к Полине, пробормотала Инна. — Потому что вы с папой постоянно что-то под нее подбрасывали, а мне говорили, что это Дед Мороз… я лет до двенадцати в это верила, кстати.

— Но до сих пор так делаешь, между прочим. — Полина уткнулась носом в ее макушку и вздохнула: — Так жаль, что ты быстро выросла… а я даже не успела это осмыслить…

— Теперь у тебя для этого есть Ванька. Второго ребенка ведь для этого рожают, правда? — пробормотала дочь.

— Ты ревнуешь?

— Мам… ну что ты… я просто чувствую, что ты в последнее время какая-то… не знаю, как будто тебе все время надо за все извиняться. Ты даже с папой стала разговаривать каким-то виноватым тоном, не замечаешь?

У Полины похолодело внутри. Нет, она за собой такого не замечала, а шестнадцатилетняя дочь, выходит, уловила перемены в ее поведении.

— Ты тетю Виту бы не слушала, — продолжала Инна, обхватив мать за талию обеими руками и пряча лицо на ее груди. — Она вечно ерунду какую-то говорит, лучше бы своими делами занималась. Думает, что такая умная, все обо всем знает. А Виталька, между прочим, курит, да еще и Петьку приучает. Но тетя Вита предпочитает тебя воспитывать, зачем собственными сыновьями интересоваться, правда?

— Погоди… — Полина слегка отстранила дочь и посмотрела ей в лицо: — А ты откуда знаешь про Виталю?

— Да он мне сам рассказал еще год назад, — фыркнула Инна. — Думает, что электронки не вредные, вот дебил…

— А как же он их покупает, ему же семнадцать еще?

— Мам, ну ты вообще… — снисходительно протянула дочь. — Да у него в табачном ларьке продавец знакомая работает, он ей иногда денег подкидывает, а она у него документы не спрашивает, вот и все. Ты как вчера родилась, все давно