Ведро молока от измены - Анна Былинова

Петя явился после случившегося разговара к концу дойки, когда Света уже закончила. Она поставила ведро с молоком на землю в тот момент, когда Петя подкрался сзади и, схватив женщину, молниеносно сунул ее голову в ведро. У Светы не было шансов, если учитывать комплекцию Попова. Она не смогла с ним справится. Совершив злодеяние, Попов ушел домой и стал ждать сигнала. Через час он уже арестовал Костю.

Через некоторое время явилась я со своими подозрениями. Ошибочно я подумала, что Прохор убил Свету, а Петя, поразмыслив, подумал, что так будет даже лучше.

Когда Прохор бросился за Дунькой, Петя снова подумал, что сама судьба улыбается ему, и, не мешкая, выстрелил в пастуха. Он надеялся его убить, однако пуля пробила легкое парня и тот остался жив. Слава богу.

Петя понял, что Костю выпустят, и тогда он желанных денег не увидит, и утром рано он пошел к Наталье Степановне и сказал ей, что ей нужно срочно лететь в райцентр и положить деньги на счет ее внука, чтобы Костя не добрался до них. Потом он позвонил своему брату Паше и подробно рассказал, что делать. Паша должен был подкараулить нас возле банка, затем ехать за нами и по дороге ограбить. А дальше все вышло так, как вышло. И Паша со всеми потрохами сдал своего брата.

.

Глава 9. Женское сердце – целый океан

Я осталась в райцентре и через пару дней пошла к Прошке в больницу. Ко входу в отделение интенсивной терапии, вышла хорошенькая медсестра и сказала, что он еще на постельном режиме и потому не сможет выйти ко мне. Тогда я сложила руки в мольбе и попросила пропустить меня к нему на пять минут. Медсестра смилостивилась.

Прошка уже пришел в себя. Бледный и осунувшийся, он лежал на кровати с перевязанной грудью.

Увидев меня, он невесело усмехнулся и вместо приветствия спросил:

–Как ты могла подумать, что я убил Свету?

Я почувствовала, как краска стыда заливает мое лицо. Приметив стул у окна, я придвинула его к кровати и села. Прошка требовательно смотрел на меня и ждал ответа.

– Прости. Все это твоя дурацкая фраза. Про падлу. Дуня все время повторяла ее и я услышала ее от тебя, вот и… Я ошиблась.

И не зная, что еще добавить, я виновато развела руками.

Прошка укоризненно цокнул языком.

– Ой, Глаша, не играй в сыщика больше, ладно? Я ведь просто поговорить со Светкой хотел. Надоело смотреть, как Нинка и Витька собачатся. Каждый день одно и то же. – Прохор помолчал, затем вспомнил события того рокового вечера: – Гнедого отпустил, поднимаюсь на бугор, вижу – у нее в коровнике свет горит. Вот и зашел. Поругались, правда. Я же не знал, что все так выйдет. А, кстати, расскажи мне подробно, почему Петька убил Свету?

Я рассказала ему про близнецов Петю и Пашу и про Петин план. Когда закончила, Прошка покачал головой.

– Вот падла этот участковый.

Взяв Прошку за руку, я снова извинилась.

– Ладно, чего уж, – отмахнулся он. – Жив, и ладно.

– Да, слава богу. Я не знала, что Попов начнет стрелять.

Прошка поморщился, давая понять, что больше не хочет говорить об этом. Я помолчала и спросила:

– Что делать будешь, когда выздоровеешь?

Парень откинул голову на подушку и мягко улыбнулся.

– Знаешь, я здесь лежал и вдруг меня осенило: я ведь мог умереть, так и не пожив по-человечески. Все время Нинку оберегал, скот пас, а о себе совсем не думал… – Он провел рукой по своим волосам, задумчиво посмотрел на потолок и, улыбаясь, сказал: – Выздоровею, Виталинку замуж позову. Как думаешь, пойдет она за меня?

Прошка вопросительно взглянул на меня, а я заулыбалась. Надо же, а я и не знала, что наша работница почты Виталинка нравится Прохору.

– Виталина – добрый человек, – сказала я. – Вы с ней в этом похожи. Я думаю, пойдет.

Прошка по-детски радостно рассмеялся, а мне стало так тепло на душе, и в эту секунду я почему-то подумала о Максиме Суворове.

***

Известие о том, кем оказался истинный убийца Светы Кантимировой, деревня приняла противоречиво. Женщины охали, вспоминая, каким Петя Попов был хорошим участковым, а мужики говорили, что от него все, что угодно можно было ждать. Мама рассказала мне, что баба Люба-самогонщица, едва услышав про Петькино задержание, прибежала в сельсовет и злорадно закричала: "А я знала, зна-ала, что етот представитель власти – оборотень в погонах! Все вы тут одной ниткой шиты, все вы тут в сговоре!". Давняя обида самогонщицы за зарубленную корову не давала ей спокойно жить, а посему, – заключила мама, – ее только могила исправит.

Костя вернулся в деревню через несколько дней. Мрачный и нелюдимый, он ни с кем не разговаривал, кроме своего сына Васеньки. Мама сходила к ним и, вернувшись, невесело сказала, что Костя совсем замкнулся. Мы надеялись, что со временем Костя оттает, придет в себя, а Наталья Степановна смирится с тем, что Костя будет жить с ними и воспитывать Васеньку.

Шмелев Витя не предъявил права на внебрачного сына. Через год Нинка родит первенца, и чета Шмелевых заживет тихо и спокойно, как после долгой бури.

С райцентра я привезла Дуне большой набор для рисования, и теперь она практически не убегает из дома. Татьяна нарадоваться не может, и всем рассказывает, что Дуня пишет интересные картины. Однажды я пришла к ним домой, и Татьяна показала мне работы своей дочери. Я ахнула. Среди картин с изображением животных, деревенских домов и деревьев, я увидела портрет моей подруги Светы Кантимировой. Так точно, Дуня изобразила Свету, так правдиво, что на мои глаза навернулись слезы.

Я подняла глаза на девушку и прошептала:

– Это прекрасный портрет, Дуня. Ты очень талантлива.

Дуня смотрела на пол, ладонью терла свою белокурую голову и вдруг показала пальцем на картину и четко произнесла:

– Вася.

Мы с Татьяной переглянулись, поняв, что девушка хочет подарить Васе Кантимирову портрет его мамы.

Как-то утром мы сидели с мамой, пили чай и разговаривали.

– Знаешь, – сказала я. – Никогда не думала, что Света изменяла Косте и что Васька, оказывается, от Витьки Шмелева. Не понимаю, почему Света мне не рассказывала? Да и вообще, в голове не укладывается, как она могла так жить? Почему тогда с Костей не развелась?

Мама задумчиво посмотрела на меня и, немного подумав, поэтично ответила:

– Ой, доча… Женское сердце – это целый океан. И не спеши Свету осуждать.