Искатель, 1999 №10 - Картер Браун

class="p1">Он резко поднялся со стула и распахнул дверь.

— Донован! — проревел он так, что где-нибудь в Майами могли подумать, что надвигается новый ураган. Сержант появился через несколько секунд, и лейтенант показал на меня пальцем. — Засунь его в какую-нибудь камеру, — прохрипел он. — Мне надоела его физиономия.

— Я еще не позвонил своему адвокату, — напомнил я.

— Мы проверим номер его телефона, — усмехнулся он. — Как его зовут? Смит?

— Вы меня еще даже не арестовали! — завопил я.

— Предварительное заключение. Это не так уж плохо, Бойд: когда ты устанешь лежать, то сможешь постоять; устав стоять, ты можешь…

— Я могу подсказать тебе, что можешь сделать ты, лейтенант, — зло проговорил я. — Сначала ты…

Донован схватил меня за локоть и вытащил из кабинета лейтенанта прежде, чем я успел высказать самую интересную часть своего совета. Через полминугы Донован запихнул меня в камеру, и надзиратель запер ее. Было уже поздно поменять мое имя на Дьявола Бонанзу и отправиться в Аргентину, чтобы стать гаучо и скакать по пампасам, размахивая лассо над головой! Или это лассо скачут по пампасам, размахивая гаучо над головой? Вопрос этот представлял в тот момент академический интерес.

Через час я понял, как прав был Шелл относительно ограниченности выбора в камере. Как он и говорил, можно было полежать, а для разнообразия и постоять. Можно было и прогуляться — маленькими шажками, меняя направление каждые три секунды. Через два часа я уже слышал, как мой мозг бормотал что-то невнятное самому себе, и это лишало присутствия духа, поскольку подразумевало раздвоение личности. Потом появился надзиратель и со звоном отпер решетку.

— Выходи, Бойд, — прогудел он.

Повторять ему не пришлось. Я вылетел из камеры быстрее, чем стриптизерша, которую ущипнул настоящий гусь, и последовал за ним по сложному лабиринту к кабинету лейтенанта. Шелл стоял в дверях, опираясь на косяк, с руками, глубоко засунутыми в карманы, с выражением лица, которое можно было бы назвать загадочным.

— Сама вдова? — он медленно покачал головой. — И как ты поспеваешь, Бойд?

— О чем ты? — подозрительно уставился я на него. — Что еще за шуточки?

— Один совет. Не пытайся покинуть город, или я пришпилю тебя к ближайшей стене пулями 38-го калибра. И никаких нарушений, даже правил уличного движения, или я запихну тебя туда, откуда ты только что вышел. Не переезжай в другую гостиницу без моего разрешения. Было что-то еще, — пару секунд он пялился на засиженный мухами потолок. — Ах да. Как-нибудь, когда ты будешь не очень занят — например, не будешь отсиживать свой девяностолетний срок, — ты мне расскажешь секрет супермужчины, — он медленно покачал головой. — Моей жене это бы понравилось.

Я пропустил мимо ушей его болтовню, ухватил главное: — Ты хочешь сказать, что отпускаешь меня отсюда?

— Очень надеюсь, что ненадолго! — пробурчал он.

Когда я вышел на тротуар, меня охватило такое пьянящее ощущение свободы, что я прошел бы мимо двух ожидающих меня блондинок, если бы они не подхватили меня под руки и не потащили к стоявшей рядом машине. Джеки Милн села за руль, я посредине, а Шари Уэйленд с другой стороны от меня.

— Вы это проделали? — я оглядел их выпученными глазами. — Вы великолепны! Но каким образом?

— Шари услышала по радио, что тело Уэйленда было найдено в заброшенной хижине, — объяснила Джеки. — Она прибежала ко мне и рассказала об этом. Когда она сказала, что полиция уже задержала кого-то, чтобы допросить в связи с убийством, я догадалась, что речь шла о вас.

— Они объявили, что Стерлинг был убит рано утром, — тихо проговорила Шари. — Мое затруднение…

— Наше затруднение, дорогая, — поправила ее Джеки.

— Конечно, дорогая, — примирительно сказала Шари. — Наше затруднение состояло в том, чтобы представить себе, как рано. Насколько мне помнится, я вернулась в свою комнату около трех. — Ее голос вдруг стал мечтательным. — Такая восхитительно-усталая после великолепной…

— Без интимных подробностей, пожалуйста, дорогая, — жестко сказала Джеки. — Придерживайся фактов!

— Мы чувствовали, что тебе нужно было очень прочное алиби, Дэнни, — продолжила Шари. — В смысле того, что тебя бы не устроило алиби до трех часов утра. Поэтому мы решили сказать полиции, что я провела с тобой всю ночь.

— Даже в этом случае алиби не было безупречным, — вставила Джеки. — Вдова убитого, дающая постельное алиби подозреваемому?

— Вы понимаете ход наших мыслей, Дэнни?

— Кажется, — оцепенело проговорил я. — И как же вы вышли из положения?

— Вообще-то это оказалось просто, — сказала Джеки старательно-благопристойным голосом.

— Очень просто! — взвизгнула Шари. — Это придумала Джеки. Гениальная идея!

— Мы представили двойное алиби, — прошептала Джеки.

— Прекрасно придумано, — до меня наконец дошло. — Что? Что значит двойное алиби?

— Ну… — Джеки кашлянула. — Даже самый недоверчивый полицейский не поверил бы, что какой-то мужчина, проводящий ночь с двумя роскошными блондинками вроде нас, нашел бы время или силы, чтобы выпрыгнуть рано утром из постели и поехать убивать кого-то!

Мы проехали три квартала прежде, чем ко мне вернулся голос.

— Вы сказали это лейтенанту Шеллу? — медленно спросил я.

— Конечно, — ответила Джеки. — Он, кажется, здесь самый большой начальник, поэтому мы разговаривали с ним.

— Я думаю, что он был бы неплохим человеком, — сказала Шари благожелательным тоном, — если бы не был полицейским.

— Как он реагировал? — поперхнулся я.

— Никак, — ровно ответила Джеки.

— Я считаю, что он вел себя очень грубо, — неприязненно вспомнила Шари. — Он стоял и пялился на нас минут пять, ничего не говоря.

— При этом присутствовал кто-нибудь еще? — поинтересовался я.

— Этот ублюдок сержант, который оскорбил меня в ресторане, — пробурчала Джеки, — и еще двое или трое полицейских в форме.

— Они сказали что-нибудь?

— Ничего особенного, — она заколебалась. — Донован пробормотал про себя что-то про боль в спине, но я даже не посочувствовала такому грубияну, как он.

— Дэнни, — спросила через минуту Шари встревоженным голосом. — Ты не заболел?

Я ухитрился покачать головой, но даже это показалось мне слишком большим усилием.

— По-моему, у него жар или что-то в этом роде! — продолжала тревожиться Шари. — Он трясется как листок!

— Может, они применили силу при допросе или нечто не менее скотское? — взволнованно проговорила Джеки. — Животные!

Может быть, я и выдержал бы все это, если бы, когда я выходил из машины, Шари не поставила последнюю точку.

— Джеки, дорогая, — решительно сказала она, — самое лучшее — это сразу уложить бедного Дэнни в постель.

Я споткнулся и свалился на тротуар к ногам швейцара, умирая от истерического смеха. Позже, уже в комнате Джеки, после того как я извинялся в течение десяти минут, они все еще не видели в этом ничего смешного.

— Даже не могу сделать вид, что смерть Стерлинга расстроила меня, —