Наталья Андреева - Шутка

— И ты каждый раз думал о детях?! — приподнялась на локте Мила.

— А иначе зачем все? Не эгоисты же мы, в самом деле?

— Уж очень ты правильный человек, Глебушка, — вздохнула она. — Ладно, даю тебе честное слово, что в ближайшее время схожу к врачу.

— Да? — сразу обрадовался он.

— Только хватит сегодня болтать. Сначала я хочу долго-долго целоваться, а потом мучить тебя всю ночь так, чтобы ты утром проспал на работу.

— На рабо…

— Молчи-молчи. С некоторых пор мне почему-то хочется иметь своего собственного, домашнего и очень ручного мужчину…

Потом она так размякла и снова почувствовала такую огромную радость, что, даже не думая о том, уснул он или нет, сказала, глубоко вздохнув:

— Знаешь, у меня был очень длинный и трудный день. И перед этим тоже было много таких дней, большей частью трудных и неприятных. Или совершенно пустых и бесполезных. И каждый раз я себя утешала: вот придет ночь, я лягу с любимым мужчиной в одну постель, прижмусь к его теплой спине и впервые за день почувствую себя счастливой. Вот этот миг, когда мы лежим здесь с тобой, молчим и прижимаемся друг к другу, и есть в моей жизни самый значительный и самый нужный…

На следующий день Глебушка не стал больше уточнять, в чем состоит Милин план мести, а она очень энергично принялась за его осуществление. Уголовный кодекс гласил, что кража со взломом относится к категории особо тяжких преступлений. Милу это обстоятельство воодушевило, и она тут же надергала из тайников вещей, украденных из первых трех квартир, и этим же днем перенесла их в свою машину. Оставалось только выяснить, следит за Тимкой милиция или уже нет.

Если они и делали это, то весьма небрежно. Скорее, чтобы отчитаться перед женой депутата Сальникова, которая надавила на влиятельных знакомых. И Мила оперативников понимала. В самом деле, трудно поверить, что так отлично устроенный в жизни человек, как Тимур Муратов, будет по ночам грабить чужие квартиры. Нужны очень веские доказательства, а не только домыслы потерпевших.

Мила сразу засекла того самого оперативника, который попался ей на глаза в первый же день, когда она заметила слежку за мужем. Вечером он приехал вслед за Тимкой на тех же «Жигулях» девятой модели, проследил, как тот поднялся наверх, в квартиру, и покрутился возле дома еще пару часов. Видимо, был в курсе, где его окна и каково расположение комнат в квартире, потому что внимательно следил за спальней. Потом еще с час сидел в своих «Жигулях». Мила подумала, что догадалась правильно: милиция подслушивает Тимкины разговоры. Когда свет в спальне погас, оперативник расслабился, и вскоре его «Жигули» от дома отъехали. Мила же дождалась глубокой ночи, спрятавшись между сиденьями своей машины. Терпению она давно уже научилась. Главное — это дождаться удобного момента.

Гараж находился недалеко от дома, но из окон виден не был. Ключ от него хранился на той же связке, что и ключи от машины и бывшей квартиры. И теперь она очень осторожно открыла гараж и подошла к машине. Ночь. Никого. Даже если ее и заметят, то все чисто. Она ничего не взламывает, просто ставит машину в собственный гараж. Деловая женщина поздно вернулась с работы.

Не удержавшись, Мила провела рукой по серебристому капоту. Хорошая машина! Потом, открыв ключом багажник «Тойоты», перенесла туда украденные вещи из своих «Жигулей». Делала все четко и быстро. Захлопнула багажник, вышла, заперла ворота гаража. Чисто. Завтра любимому мужу будет небольшой сюрприз.

В милицию Мила позвонила под утро. Чтобы успели покопаться в машине до отъезда Тимки на работу. Вдруг он зачем-то полезет в багажник? Но и это не страшно. Если милиция следит за ним, то избавиться от украденных вещей ему будет не так-то просто. И она, улыбаясь, прикрыла трубку носовым платком, как это делали в фильмах:

— Але? Милиция?

— Говорите, вас слушают.

— Але? Весной ограбили квартиру депутата областной Думы Сальникова. Я знаю, кто это сделал.

— Кто говорит? Представьтесь, пожалуйста.

— Случайный свидетель. Сегодня ночью я видела, как его зять, Тимур Муратов, переносил в машину какие-то вещи. Уверена, что это вещи из квартиры депутата.

— Девушка, назовитесь. Кто говорит?

— А это уже не важно.

И довольная Мила повесила трубу. Ничего, разберутся. Дело наверняка на особом контроле у начальства. Это вам не работяг каких-нибудь грабануть. И Варька вцепилась, как бульдог. Глотку перегрызет за свои побрякушки. Колечко одно Мила ей пожертвовала, положила в чемодан, поставленный этой ночью в багажник Тимкиной машины. Ничего, ради такого дела можно с чем-то и расстаться.

На следующий день она наблюдала за тем, как арестовывали Тимку. Сразу же после того, как в присутствии понятых вынули из его машины чемоданы с крадеными вещами. На всякий случай Мила решила не упускать его из вида и дождаться суда. Ей хотелось быть уверенной в том, что следующие несколько лет любимый муж проведет в месте не столь приятном, как средиземноморский курорт, куда он сейчас, по-видимому, собирался. В свой законный очередной отпуск. Ну уж дудки!

Дело действительно вышло громким. Милиция ликовала по поводу того, что удалось раскрыть ограбление квартиры такого важного человека, как депутат Сальников. Ну и двух других квартир, разумеется, тоже. Об этом даже писали в прессе, и Мила без труда узнала дату суда. Расследование надолго затягивать не стали. Дело ясное, улик хватает.

Поздней осенью она сидела в зале суда, в очередном своем парике и темных очках, и смотрела на людей, которые когда-то были ей особенно близкими. Папа Сальников выглядел плохо. Под глазами круги, лицо старое, отекшее. Сдал, сильно сдал. Мила даже могла бы его пожалеть, если бы не воспоминание о своих собственных похоронах. Сам виноват. Нечего было после смерти мамы жениться на молоденькой. Показания давала в основном мачеха. Она здорово злилась, и Мила ее прекрасно понимала. Бриллианты-то так и не нашли. Только самое рядовое колечко. А колье, а серьги с изумрудами? А золотой браслет с великолепным сапфиром и целой россыпью маленьких бриллиантиков?

Голос у мачехи сделался визгливым и неприятным. Она требовала для Тимки чуть ли не расстрела. И Миле даже казалось, что папа Сальников, беззвучно шевеля губами, повторяет одно и то же. Свое знаменитое:

— Вар-вар-вар-варра!

А в целом Мила была очень довольна. Особенно Мариной. Когда ее вызвали для дачи показаний, любимый муж даже в лице изменился. Мила чувствовала, как ему плохо. Он был уже не смуглым, а пепельным. Но все равно очень эффектен. Мила пожалела, что среди судей две женщины. Дадут по минимуму, это уж точно. Больно парень красив.

Марина говорила очень невнятно и сильно запиналась. С одной стороны, ей было жалко родителей, а с другой — себя. Мила чувствовала, что Тимку она любит. И не поверила бы в то, что ее квартиру ограбил именно он, но других версий не было. Уж очень все неудачно для Тимки складывалось. У него, бедняжки, даже алиби не было. Он просто спал дома, в своей квартире, один. Но это только Мила знала, что никаких квартир Тимка не грабил.

— Так когда у вас из сумочки пропал ключ? — грозно спросил у Марины прокурор.

— Я… точно не помню.

Она старалась не смотреть на бедного Тимку.

— А как же ваши показания? Данные на предварительном следствии? Вы утверждали, что хватились ключей на следующее утро после того, как ночевали у Тимура Муратова. По дороге на работу вы заехали домой. За личными вещами. Так были ключи?

В зале раздался громкий всхлип. Мила поняла, что это мама Марины. Такой удар: дочь связалась с вором! С глаз его долой, в тюрьму, и нечего жалеть! Наверное, ради мамы Марина и сказала:

— Не было.

— А вы никуда больше не заезжали?

— Никуда.

— Значит, никто, кроме Тимура Муратова, ключи взять из сумочки не мог?

И приподнявшийся было на своей скамейке Тимка ясно услышал:

— Не мог.

Тут даже Мила его пожалела. Любимая женщина своими руками посадила мужа за решетку! Бедняга. А ведь он не брал никаких ключей. И теперь уверен в том, что все три ограбления совершены не без участия Марины, а им просто прикрылись.

«Никогда ты больше не будешь счастлив, Тимка, — грустно подумала она. — После такого не выживают».

Он все равно не признал свою вину. Упрямился до конца, отрицая все. И в последнем слове сказал:

— Я верю, что на свете есть справедливость.

«Конечно, есть, Тимка! — едва не крикнула вслух Мила. — Даже и не сомневайся, что есть!»

Он не сомневался в этом до самого вынесения приговора. Когда судьи удалились на совещание. Мила незаметно переместилась поближе к мачехе и папе Сальникову. Рискованно, конечно, но синеглазая акула очень уж недовольна. И громко шепчет на ухо мужу, хищно сверкая своими острыми белыми зубами: