Отпуск&Детектив - Татьяна Витальевна Устинова

все-таки пролетают между ними. А тут муж с женой, и такая тишь да благодать. Детектив вспомнила своего любимого кота: «Даже Дон иногда хвостом машет, выражая свое неудовольствие».

Однако Полине Ивановне она о своих сомнениях говорить не стала, подумав о том, что Морис непременно возразил бы ей, приведя в пример «Старосветских помещиков» Николая Васильевича Гоголя, намекнув тем самым на то, что супруги могут жить в мире, если у обоих из них ангельский характер. У нее-то он точно не ангельский. Был ли он таковым у супругов Тучковских, вопрос.

– Полина Ивановна, – обратилась детектив к экономке, – расскажите мне поподробнее о дне убийства вашего хозяина.

– Чего же я могу вам рассказать, кроме того, что рассказала полиции, – вздохнула женщина.

– Для начала расскажите мне то, что вы рассказали полиции. Но лучше начните с самого начала.

– Как это? – не поняла Тихонова.

– А так. Во сколько вы встали в тот день?

– Как всегда, в семь утра.

– И что стали делать?

– Прибралась и стала готовить завтрак.

– Во сколько начинали завтракать ваши хозяева?

– Обычно в десять часов.

– Не поздновато?

– Так Фрол Макарович решил. А Вия Валентиновна ему не перечила.

– Угу. И в тот день ничего не было необычного?

– Нет. Все как всегда. Только хозяину не надо было уезжать на работу. Он дал себе отпуск.

– А после завтрака?

– Хозяин ушел к себе в кабинет, а Вия Валентиновна собиралась идти собирать клубнику.

– И пошла?

– Конечно!

– Почему вы так решили? Вы видели, как она вышла из дома?

– Нет. Я после завтрака занялась домашними делами и не следила за тем, что делает хозяйка, – ответила несколько сердито экономка, – но позднее я уже видела собственными глазами ее с корзиной, полной клубники.

– Давайте тогда перейдем к тому времени, когда вы услышали звонок в дверь.

– Давайте, – вздохнула женщина. – Услышала я, значит, звонок в дверь, пошла открывать. Гляжу, на пороге стоит незнакомец. Я его спросила, что ему нужно. А он ответил, что он к Фролу Макаровичу по срочному делу. Я поинтересовалась, назначена ли у них встреча с хозяином. Он ответил, что нет, но что Фрол Макарович его обязательно примет. Я спросила его фамилию. Фамилия странная – Салтыков-Щедрин, прямо как у писателя. Но мало ли чего на свете не бывает. Я спросила Фрола Макаровича, и он разрешил впустить посетителя. Я его впустила, а сама пошла на летнюю кухню готовить.

Кабинет хозяина окнами выходит в сад и кухня близехонько. Правда, окна двух помещений, как вы сами могли заметить, друг с другом не совпадают, но летом они открыты, и слышимость хорошая.

– И что же вы слышали?

– Сначала они вроде как поздоровались, – неуверенно сказала экономка, – а через некоторое время я услышала, как хозяин заговорил на повышенных тонах, и я поняла, что Фрол Макарович с ним ссорится. Я хотела уже было идти к кабинету хозяина, но вдруг слышу, Фрол Макарович издал такой звук, будто он чему-то сильно удивился, а потом стал смеяться. Я и успокоилась, тем более что говорить они стали так тихо, что нельзя было разобрать ни одного слова.

– А до этого вы разбирали слова?

– Не совсем, – смутилась экономка.

– Хорошо, – сказала Мирослава, – вы услышали, что беседа двух мужчин, как вам показалось, перетекла в мирное русло, и вы успокоились.

– Да, – кивнула Тихонова.

– Что было потом?

– Через некоторое время раздался выстрел, – испуганно ответила женщина. – Я поначалу остолбенела, а потом выскочила из летней кухни и побежала в дом. Но дверь оказалась закрытой.

– Дверь дома?

– Нет, кабинета.

– По пути в дом и в доме вам никто не встретился?

– Нет, – покачала головой экономка. – Дверь в кабинет я открыть не смогла. Стала кричать, звать хозяина. Но Фрол Макарович не откликался. Тогда я выбежала на улицу и увидела, как к дому спешит хозяйка. Она, как я вам говорила, собирала клубнику и тоже услышала выстрел.

– У нее ничего не было в руках?

– Было.

– Что?

– Корзина с клубникой. Вия Валентиновна поставила ее на землю, и мы побежали к окну.

– Вы заглянули в окно?

– Да.

– Обе?

Женщина кивнула.

– Фрол Макарович лежал на полу. Я подсадила Вию Валентиновну, и она забралась в комнату. Я увидела, как она перевернула хозяина, охнула, потом велела мне бежать в дом к двери.

– И вы побежали?

– Конечно!

– Зачем?

– А как же?! – озадаченно спросила экономка.

– Хорошо, вы подбежали к двери. Что дальше?

– Вия Валентиновна открыла мне ее, и я вошла.

– Зачем?

– Чтобы помочь хозяину!

– Помогли?

– Нет! Он уже не дышал.

– И что делали вы?

– Просто стояла рядом. А хозяйка вызвала полицию. Мы дождались приезда местного следователя и всей их группы. Нас потом из кабинета выгнали. И дальнейшее я помню плохо.

– А что стало с корзиной клубники?

– Я отнесла ее на кухню. Следователь про нее тоже спрашивал и даже захотел на нее посмотреть.

– Посмотрел?

– Посмотрел. Даже зачем-то порылся в ней. Будто что-то искал. Но не нашел. Вид у него, по крайней мере, был разочарованным.

– Вы сказали, что слышали выстрел?

– Да.

– То есть вы решили, что вашего хозяина застрелили?

– Да. Я так подумала. Но Фрола Макаровича зарезали, – прошептала женщина.

– А как же выстрел?

– Выстрелили из ракетницы. Это нам следователь сказал.

– Опишите мне незнакомца, приходившего к вашему хозяину.

– Да как его опишешь…

– Он был высокий? Низкий?

– Выше меня, но ниже вас.

– Худой, полный?

– Средний, но, скорее, худощавый.

– Какого цвета глаза?

– Не рассмотрела…

– И все-таки.

– Я же говорю, что не рассмотрела. Да и как тут рассмотришь, если он был в темных очках.

– И это вас не насторожило?

– Нет, сейчас многие в таких ходят. Вон и артисты! Я по телевизору видела, правда, давно, – вздохнула женщина.

– Почему давно?

– Я теперь не смотрю телевизор.

– Отчего же?

– Да так… – ответила Тихонова. Мирослава догадалась, что отвечать на этот вопрос женщина не хочет. Знать бы еще, по какой причине. Впрочем, разве это важно? Но на всякий случай взяла это на заметку.

– Полина Ивановна, надеюсь, вы запомнили, какого цвета у него были волосы?

– Волосы запомнила, – обрадовалась женщина, они у него были кудрявые, как у Пушкина на портретах.

– Русые? – уточнила Мирослава.

– Нет! Черные! Он же был внуком арапа Петра Великого.

«О-хо-хо», – подумала про себя Мирослава и не стала говорить женщине, что у поэта были темно-русые волосы, ближе к каштановым, и светлые глаза. Вера Нащокина, жена друга Пушкина Павла Нащокина, писала, что они были голубыми. Кому-то из современников глаза поэта казались серыми. Сам Пушкин в шутку по-французски писал о своей внешности: «У меня свежий