Крик в темноте - Оливия Нортвуд

в гостиной с панорамными окнами. Пару раз он видел, что Анджела спускалась к нему и, судя по ее отрывистым жестам, они скандалили. Но ничего не менялось: Джейми спал до полудня, говорил по телефону во время обедов и ужинов, бегал и работал до тех пор, пока на улице не становилось светло.

Мужчина уже хотел отказаться от первоначального плана. Жена и дети Брюэра не должны были быть здесь. Он громко выругался и едва не разбил бинокль о камень, когда увидел, что из машины по очереди выпрыгивают мальчики, а следом, грациозно, как львица, с непроницаемым выражением лица, выходит Анджела Брюэр. Он понимал, что их присутствие в любом случае помешает ему, пока однажды утром Анджела Брюэр не посадила детей в машину и не уехала. Что между ними произошло? Что заставило ее уехать, не дождавшись даже его пробуждения? Может быть, она нашла волосы в сливном отверстии ванны? Среди них были рыжие? У Джейми были любовницы, о них часто писали таблоиды. Мужчина запомнил лица нескольких, он часто смотрел на вырезки из газет, приколотые к пробковой доске. Скорее всего он привозил девиц в этот дом, хотя принадлежал он родителям Анджелы. Что же она нашла? Волосы, вещь, переписки, фотографии? Или ничего? Что она узнала? Что заставило ее в спешке собрать вещи и прервать этот незапланированный отпуск, в который, он был уверен, их отправили принудительно – в городе прошло несколько митингов, люди требовали отставки мэра.

Вопросы душили его, оставаться в маленькой, тесной палатке он не мог. Мужчина сидел на мшистом камне, привалившись спиной к необъятному стволу дерева. Он почти не обращал внимания на пауков, проплывающих на тонких позолоченных солнцем нитях перед его лицом, на мошкару и москитов, пьющих его кровь. Это их сезон, ничего не сделаешь, он вторгся на их территорию. Он сидел под небом, прислушивался к шорохам – в вечернем лесу им не было числа, – погружал пальцы в мягкий, ароматный мох, срывал его и растирал в ладонях. Он вдыхал запах теплой сырой земли, чувствовал, как она дышала, как в холодный, вечерний воздух поднималась влага и оседала туманом на скалах.

Он скучал по ней каждую прожитую секунду после ее смерти. Эта тоска ощущалась сильнее, чем боль. Он даже не подозревал, что может быть так больно.

Может, она тоже была здесь? Бежала по этим скользким валунам, спасала свою жизнь. Она была нежным ребенком: его хрупкая, тонкая, наивная дурочка. Ее загнали, как лань, но он знал, что она боролась, видел это собственными глазами.

Может быть, она до сих пор здесь? Ее тело лежит под одним из этих деревьев: бледную веснушчатую кожу объели черви и жуки, волосы выросли с их последней встречи, но она здесь, она ждет, чтобы ее нашли. Он часто сталкивался с обезображенными телами на разных стадиях разложения: мужчины в солдатской форме, женщины, тощие дети. Их лопаты часами вгрызались в твердую, каменистую почву, иссушенную раскаленным солнцем, чтобы похоронить тела и отогнать падальщиков и голодных бродячих собак. Он запрещал себе думать о ней так. Его малышка не могла так пахнуть. Она пахла солнцем, даже когда стала пользоваться парфюмом.

У кривого и вздыбленного основания горы Си он ощущал ее близость. Словно это место помнило ее страх, слезы и крики, словно эта земля впитала ее кровь и спрятала от чужих глаз тело. Он чувствовал незримое присутствие дочери в деликатном шепоте птиц, в ласковых порывах ветра, в холодном дожде, в угрюмом молчании предгрозового неба. Ему никуда больше не хотелось. Он мог бы остаться здесь навечно. Рядом с ней.

Мужчина сверился с часами, было уже около семи вечера. Джейми Брюэр выйдет на пробежку через час. Спускаться со склона вечером – не самое быстрое дело, особенно теперь, когда у него стали болеть колени. Нужно идти сейчас.

Прихватив черный компактный рюкзак из палатки, он надел походные ботинки и вышел на пешеходную тропу. Посетителей в это время уже не было – никого на несколько миль вокруг. Негостеприимность горного маршрута позволила ему спустить себя с поводка, ослабить контроль и перестать видеть мир словно через оптический прицел. Ночью в предгорье всегда холоднее, чем на равнине. Лежа без сна в палатке, он слышал койотов и шорохи в молодой листве. Ночи усиливали сомнения. «Тебя учили быть убийцей, – думал он. – Так будь им». Профессиональным убийцей, героем, не охотником, выслеживающим жертву, как неандерталец, без четкого понимания, как именно следует убивать: перегрызть глотку зубами, размозжить череп камнем или задушить. «Ты хороший парень. И хороший солдат», – сказал полковник, когда его последняя командировка подошла к концу. Он тогда уже знал, что она пропала. Жена позвонила ему в истерике. Он надеялся найти дочь.

Прошлой ночью ему так и не удалось заснуть: он зажмуривался, и перед глазами мелькали лица и образы людей, которых он убил. Он видел заплаканное лицо жены. Его девочки были так похожи.

Когда ему приспичило отлить, он вышел из палатки и столкнулся с подросшим детенышем оленя, который уже мог твердо стоять на ногах, но еще не знал, что такое страх. Черные влажные глаза сияли холодным блеском, в них отражалась луна. Они застали друг друга врасплох. Мужчина потянулся к нему рукой. Вдруг показалось, что стоит ему коснуться пальцами жесткой рыжей шерсти на загривке, как спадет проклятие. И она явится перед ним первобытно нагая, одичавшая, но пахнущая солнцем и лесом, как зачарованная принцесса из детских сказок, из тех, что он читал ей перед сном. Под его тяжелым ботинком звонко хрустнула сухая ветка – олененок вздрогнул всем телом, прижал к голове уши и бросился в кусты. Она не вернется.

Он спустился в долину и лесом вышел к Мун-Вэлли-роуд, недалеко от места, где Джейми Брюэр разворачивался и бежал назад, к дому. Он надеялся, что мелкий дождь не заставит Брюэра передумать. Легкая паника длинными скользкими пальцами кралась по его груди к шее, чтобы схватить за горло и подчинить себе. В его плане оказалось слишком много слепых пятен: Анджела Брюэр, дети, погода. Воспользовавшись тем, что жена уехала, он мог притащить в дом любовницу. Или просто остаться дома. Может быть, Джейми сбегал от шума? Сам он никогда не был идеальным отцом, но ему нравилось, когда она шумела и ярко-рыжим вихрем носилась по дому, как и полагается ребенку.

Джейми Брюэр появился на дороге ровно в восемь тридцать. Света от фонарных столбов хватало, чтобы разглядеть, что его футболка пропиталась потом до середины груди, кудрявые волосы