Завеса зла - Елена Дорош

– Что опять? – сразу разволновалась Настя.

Муж Ольги сильно пил и постоянно попадал в больницу с разными диагнозами – от микроинфаркта до обострения язвы.

– Боюсь, что придется в больницу ложить.

При слове «ложить» с ударением на первом слоге Горин уронил вилку и кряхтя полез поднимать.

– Сегодня уж как-нибудь допинаю, а завтра займусь им. Все равно не смогла бы работать – нервы ни к черту. Сможешь, Настюш?

– Конечно, Оль. А что у тебя?

– Аборты только. Приема нет. Ты уж прости, Настюш, но сама понимаешь…

– Оль, не волнуйся. Заменю.

– Я заявление не писала, но завотделением предупредила. Если главный хватится, позвонишь.

Горин, уже поднявший вилку, услышав, как Ольга произносит слово «позвонишь», делая ударение на второй слог, уронил ее снова, беззвучно чертыхнулся и поднимать не стал.

– Ну, я побежала тогда. Чмоки.

Ольга радостно унеслась восвояси.

– Как вы это выносите, Анастасия Романовна? Это же как зубная боль.

– У каждого свои недостатки, Георгий Янович. Некоторые, например, страдают зависимостью от азартных игр.

– Да уж лучше зависимость, чем это «ложить».

– Не замечала, что вы такой сноб.

– Сноб? По-вашему, это снобизм? А по-моему, адекватная реакция нормального человека. Она же врач. Институт окончила.

– Ну и что? – продолжала защищать подругу Настя. – Привыкла с детства так говорить и не замечает.

– Так вы ей скажите! А то я возьму и сам скажу!

Улыбнувшись, Настя тихонько погладила Горина по рукаву халата.

– Ничего я говорить не стану. И вы тоже. Мы же оба это знаем, не так ли?

– Насчет себя не уверен.

– Уверены, Георгий Янович, уверены. Вы же интеллигент в десятом поколении. Вам потом стыдно будет.

Ее воркующий голосок всегда действовал на Горина успокаивающе. Настя это знала, но на всякий случай добавила к нему умильное заглядывание в глаза.

– Ладно, простите, что погорячился, – сдал назад поборник чистоты русского языка и легонько пожал Настины пальцы.

– У вас самой все в порядке? Никто не болеет?

– Никто. Все абсолютно здоровы, – ответила Настя, чувствуя, как тоска снова сжала сердце.

На работе в тот день задержаться не удалось, – жаль, было бы легче, – и в свою пустую квартиру она притащилась в шесть вечера. Будь Эдик дома, удивился бы. Такое случалось нечасто. Однако теперь удивляться и радоваться ее раннему приходу было некому.

Почему-то Насте казалось, что, оказавшись одна в пустой квартире, она снова начнет выть от горя. Но, переодевшись в домашнее, она вспомнила, что давно хотела постирать шторы и вымыть холодильник.

– Да ты грязью заросла! – грозно сказала Настя самой себе и пошла набирать в ведро воды.

Сказано – сделано. Пока трудилась над чистотой квартиры, не заметила, как наступила ночь, и проблема с переживаниями разрешилась сама собой.

Как говорится, она планировала пострадать, но было некогда.

Настя еле добралась до кровати и уснула через минуту. Успела лишь мысленно пожелать спокойной ночи Маше.

Странный тип

У него было достаточно времени, поэтому можно позволить себе полюбоваться луной. Он любил разглядывать ее, особенно в полнолуние. День простоял солнечный и безветренный, поэтому даже ночной бриз не пригнал ни одной тучи. Луна была так близко, что даже невооруженным глазом можно в подробностях разглядеть все изгибы лунного ландшафта.

Наконец ему надоело романтическое «ничегонеделание», и он еще раз проверил то, что называл экипировкой. Все было на месте и как всегда под рукой, чтобы воспользоваться в нужный момент.

Этот момент наступил около трех ночи, в тот короткий промежуток, когда становилось по-настоящему темно, а луна не столько освещала, сколько придавала пейзажу сюрреалистический вид. Именно такая декорация казалась ему наиболее подходящей для того, что он собирался сделать. Для красивого и трагического акта свершения – про себя он называл это событие только так.

Объект, который он наметил для участия в акте, появился с той стороны и в тот момент, который он просчитал.

Дальнейшее произошло точно по сценарию. Объект повел себя именно так, как он предполагал: трепыхался, сучил ногами, но угомонился довольно быстро и дал ему все, что нужно.

Через час он был уже в своей «берлоге». Называл свою квартиру в многоэтажке «берлогой» просто потому, что это казалось ему созвучным той жизни, которую он вел.

Спала Настя крепко, без сновидений, чему наутро была удивлена.

Все в квартире напоминало о муже, каждая мелочь была связана с ним, а больше всего ранило то, что Эдик, уходя, не забрал из дома вещи. Как будто ему теперь было не нужно все, что связывало с прежней жизнью.

Как и она сама.

Эта пришедшая поутру мысль чуть было не заставила Настю упасть духом, но она посмотрела на часы и поняла: если не поторопится, может опоздать.

Обычно оперирующие хирурги приходят не позже половины восьмого, поэтому о страданиях необходимо хотя бы на время забыть.

Пострадает вечером, когда вернется домой.

Однако страдать пришлось совершенно по другому поводу.

Во время обычной операции по прерыванию беременности умерла молодая женщина.

Умерла от обильного кровотечения, которое не смогли остановить.

Умерла прямо на операционном столе.

Через два часа после происшествия Настя уже знала, что обвиняют в случившемся ее.

Из кабинета главного врача она вышла отстраненной от работы до окончания служебного расследования.

Некоторое время Настя просто сидела у окна в коридоре, безлюдном в этот час, тупо глядя на веселенькие июньские березки за окном.

И что теперь делать?

Она настолько отвыкла возвращаться домой посреди рабочего дня, что решила туда не ходить.

А куда? Шататься по Питеру? Можно, конечно, но вряд ли поможет. На ходу тяжелые думы завладеют ее сознанием настолько, что потом не отвяжешься.

В кафе зайти? Глядеть на мамаш с детками, поглощающих молочные коктейли, и студентов, прогуливающих занятия за картошкой фри и бургерами с сыром и почему-то с курицей?

Ну а куда?

Она прошла пару кварталов по Загородному проспекту и вдруг увидела вывеску – «Полный бокальчик». Название показалось ей смешным, и, подумав мгновение, Настя смело спустилась по крутым ступенькам.

В заведении, несмотря на неподходящий для возлияний час, было полно народу. Точнее – мужиков. В полутьме всех не разглядеть, но не менее пятнадцати.

Смелость ее испарилась в мгновение ока, но ретироваться было как-то неловко, к тому же на нее никто из присутствующих не обратил внимания, поэтому Настя подошла к стойке и заказала сухой мартини. Она не слишком любила этот напиток, но он показался ей подходящим для заведения. Тут, наверное, все пьют мартини или виски