Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

Кира Владимировна прислушалась – кто-то пытался вставить ключ в замок, но явно безуспешно. Она поторопилась в прихожую.

Когда она дошла до входной двери, та распахнулась ей навстречу. Через порог перешагнула Соланж и, не удержав равновесия, плюхнулась на пуфик. Прислонив голову к стене, внучка старательно пыталась сфокусировать взгляд.

– Ругать будешь, Кира? – с тоскливым надрывом произнесла Соланж и заплакала.

Кира Владимировна растерялась. Что делать с пьяной в стельку девицей – она не представляла. Не было в ее жизни рядом алкоголиков, даже умеренно пьющих. Ни отец, ни мачеха, ни братья, ни оба ее мужа никогда не позволяли себе напиться, и она привыкла к слегка повеселевшей в застолье компании, а не к…

– Это черт знает что такое! – скорее с недоумением, чем со злостью, как немногим ранее, произнесла она и, кое-как подхватив внучку за талию, помогла той встать с пуфика. Соланж, с трудом переставляя ноги, цепляясь за стены и что-то бормоча на родном языке, двинулась в сторону своей спальни.

На кровать она улеглась, скинув только мокасины, и тут же свернулась клубочком и закрыла глаза.

Кира Владимировна постояла возле нее, не зная, что и думать о такой экстремальной для хорошо воспитанной внучки выходке. Потом, накинув на спящую девушку плед, вышла в коридор и в бессилии прислонилась к закрытой за собой двери. Сердце билось неровными толчками, а мысли, роившиеся в голове, вызывали только панику. Кира Владимировна поняла, что приближается приступ, в голове усилился шум, потемнело в глазах. Так, в полуобмороке, она добралась до своей комнаты.

Больше всего она боялась, что без Полины с Соланж не справится. Она понимала, что у девушки, выросшей в другой стране, могут быть свои понятия о том, что можно. Начни Кира Владимировна воспитывать взрослую уже девицу, может возникнуть конфликт. А она всегда боялась даже мелких ссор.

– Алиса, что мне делать?! – совершенно отчаявшись понять, что происходит, спросила Кира Владимировна.

Ответ бездушного разума ее добил.

– Кира, вы можете подумать о себе. Или заняться чем-то полезным, например, связать внучке милую шапочку, – проворковала та и замолчала.

– Алиса, благодарю за совет, – мрачно произнесла Кира Владимировна, сдерживая желание выдернуть блок питания устройства из розетки.

– Всегда рада помочь, – донеслось бодрое в ответ, а Кира Владимировна внимательно посмотрела на серый цилиндр со светящимися цифрами, показывающими время. И ей показалось, что цифры эти на какое-то мгновение сложились в символичный издевательский оскал.

Кира Владимировна подошла к комоду, единственной добротной вещи, оставшейся от первой свекрови. Посмотревшись в овальное зеркало на стене, она вздохнула. С тех пор, как вернулась дочь, седых волос прибавилось заметно. И хотя все такими же яркими оставались зеленые глаза, гладкой, без глубоких морщин, кожа, серебристые пряди в некогда золотисто-рыжих волосах выдавали возраст.

Кира Владимировна уже почти успокоилась, на этот раз обошлось без лекарств, и слава богу.

Она старалась не нарушать договоренность с дочерью не звонить той, если не случилось ничего смертельно страшного. Полина объяснила свою просьбу ограничить звонки во Францию, использовав при этом железный аргумент – она все равно на таком расстоянии ничем помочь не сможет.

«Мама, лучше подключи к решению проблемы своего мужа. Зачем-то ты вышла замуж? Не только же для того, чтобы иметь этот статус, так? Пусть Леонид Маркович проявит свои самые лучшие мужские качества и поможет любимой жене. Или я не права?» – произнесла она, как показалось Кире Владимировне, с насмешкой.

Она ничего не ответила Полине, молчанием признавая ее правоту.

Да, она понимала, что со стороны ее второй брак выглядел по меньшей мере странным. Но всегда считала, что отношения с Леонидом касаются лишь их двоих. А оказалось, что нет. Впрочем, и ее брачный союз с первым мужем Николаем Радовым окружающие тоже считали мезальянсом…

Кира Владимировна выдвинула верхний ящик комода. Он был не более пяти сантиметров в глубину и практически бесполезен, но имел одну особенность: двойное дно. Убрать тонкую дощечку представлялось возможным, подцепив кончиками пальцев едва заметные металлические рычажки в ближних уголках ящичка. Открывалось углубление, разделенное перегородками на несколько частей. Дно его было обито синим бархатом, почти целиком вытертым до основы.

Комод принадлежал еще матери свекрови Анне Вальтер. И, наверное, когда-то здесь был тайник для драгоценностей, каких у светской красавицы было немало. Свекровь Киры Амалия Вальтер-Радова лишь однажды откровенно поделилась с ней воспоминаниями о своем детстве и юности. С ее слов, у них была очень счастливая семья. Ровно до дня ареста родителей и брата в тридцать девятом году. И хотя, говорила Амалия об этом спокойно, неподвижный взгляд, направленный в этот момент на семейный портрет, выдавал глубоко затаенную боль. Эта боль тогда передалась и Кире, и хотя они обе не проронили ни слезинки, этот их тихий разговор в сумеречно серой комнате сблизил невестку и свекровь еще больше. Выросшая с мачехой, Кира, выйдя за Николая Радова, нашла в матери мужа близкую ей душу. И неизвестно, как долго продлился бы неравный брак Киры и Николая, если бы не мудрость этой миниатюрной, рано поседевшей от горьких потерь, но сильной духом женщины.

Свекра Кира Владимировна не застала, тот, будучи кадровым военным, умер от ран в конце Великой Отечественной войны, успев только посмотреть на новорожденного сына.

Совсем молоденькая Кира, только переступившая порог дома Радовых, не могла понять Николая, который о родителях говорил очень сдержанно, даже с неудовольствием. Она до сих пор не может с уверенностью сказать, любил ли сын мать, гордился ли отцом-героем. Не раз она пыталась вызвать его на откровенность, но муж всегда уходил от разговора. Мягко уводил в сторону, вроде бы шутливо, но так, что ей становилось ясно – она затронула не ту тему. Киру же ранняя беременность сделала чувствительной, она видела, как переживает свекровь из-за холодности сына. И ей хотелось дать той хоть капельку тепла и любви.

Можно сказать, что муж, который был старше Киры на двадцать два года, заменил ей отца, она по-своему любила его, но свекровь уважала и почитала чуть не как святую…

Кира Владимировна вынула из тайника фотографию мужа. Привычка вести немой диалог с ним, глядя на снимок, появилась сразу же после его гибели. Только фото держать в тайнике поначалу необходимости не было, она использовала его как закладку в книге, которою в данный момент читала. Чтобы оно было всегда под рукой. Но спустя семь лет