Маленькая невинная ложь - Дженнифер Линн Барнс

пойдут на оплату аренды квартиры и еду. Вечеринки меня не сильно интересовали. Честно говоря, за мной уже закрепилась репутация весьма нелюдимой особы.

Плюс эта моя привычка угрожать кастрацией…

Прежде чем Трик успел пригласить меня на семейный ужин в дом к своей снохе, я быстренько ретировалась. Милый дом находился всего в паре кварталов от бара. Технически там была только одна спальня, но когда мне исполнилось девять, мы отделили треть гостиной занавесками для душа из магазина «Все за доллар».

– Мам? – позвала я, переступив порог. Это было что-то типа ритуала, даже когда ее не было дома – когда она была в запое, или втюрилась в нового мужчину, или обращалась в новую религию, или твердо намеревалась пообщаться со своими ангелами-хранителями под бдительным оком заезжего медиума.

Честно говоря, я и сама слишком часто меняла увлечения, пусть они были и не такими сумбурными и разрушительными, как ее.

Почти сразу зазвонил мобильник. Я ответила.

– Детка, ты не поверишь, что случилось прошлым вечером! – Мама никогда не утруждала себя приветствиями.

– Ты еще на континенте? Тебе нужны деньги, чтобы выйти под залог? Или у меня будет новый папочка?

Мама рассмеялась.

– Ты – мое все! Ты же знаешь это, правда?

– Я знаю, что у нас почти закончилось молоко, – ответила я, достав упаковку из холодильника и отхлебнув. – И еще я знаю, что вчера вечером кто-то не поскупился на чаевые.

Повисла долгая пауза. Я правильно угадала. Дело было в мужчине, и она познакомилась с ним вчера вечером в «Холлере».

– Ты справишься одна? – тихо спросила она. – Всего несколько дней.

Я твердо верила в абсолютную честность: говори то, что думаешь, думай то, что говоришь, и не задавай вопросов, если не хочешь знать на них ответы.

Но только не с мамой.

– Когда ты вернешься, я оставляю за собой право оценить его привлекательность и слащавость его фразочек.

– Сойер. – Мама была серьезна – насколько это вообще возможно в ее случае.

– Со мной все будет в порядке, – ответила я. – Как всегда.

Она замолчала на несколько секунд. Элли Тафт делала много чего, но самое главное: она старалась – изо всех сил и так долго, как могла, – ради меня.

– Сойер, я люблю тебя, – тихо сказала мама.

Я знала свою реплику – выучила ее назубок, когда в пять лет недолго увлекалась самыми цитируемыми диалогами из кинофильмов.

– Знаю.

Я повесила трубку первой и уже почти допила оставшееся молоко, когда входная дверь, отчаянно нуждавшаяся в смазке и новом замке, со скрипом отворилась. Я повернулась на звук, перебирая в уме тех, кто мог зайти без предупреждения.

Дорис из дома по соседству как минимум раз в неделю теряла кошку.

Большой Джим и Трик имели схожую привычку проведывать меня, как будто мне до сих пор восемь, а не восемнадцать.

«Владелец «Додж Рама». Он мог проследить за мной». Это была даже не мысль, а шестое чувство. Моя рука зависла над ящиком с ножами как раз в тот момент, когда в дом вошел человек.

– Очень надеюсь, что твоя мать покупает ножи марки «Вюстхоф», – сказала незваная гостья, заметив приоткрытый ящик. – Они намного острее обычных.

Я моргнула, а когда снова открыла глаза, женщина по-прежнему стояла передо мной. Глядя на ее идеальную прическу и синие шелковые жакет с юбкой, я засомневалась, не перепутала ли она наш ветхий дом с благотворительным обедом. Эта леди до сих пор не объяснила, зачем пришла. Непонятно было и то, отчего ее больше тревожил тот факт, что мама не покупает брендовые ножи, а не то, что я уже была готова достать один из них.

– Ты копия своей матери, – прокомментировала женщина.

Не зная, как лучше ответить, я решила положиться на интуицию.

– А вы похожи на бишон-фризе.

– Прошу прощения?

Это порода собак, которые напоминают очень маленькую пуховку для пудры. Но поскольку абсолютная честность не требовала говорить все, что крутится в голове, я переформулировала:

– Похоже, ваша прическа стоит дороже, чем моя машина.

Женщина – на вид ей было чуть за шестьдесят – склонила голову набок.

– Это комплимент или насмешка?

Она говорила с певучим южным акцентом, без резких звуков, в отличие от меня. Ка-а-ампли-и-имент и на-а-асме-е-ешка.

– Зависит от того, как вы сами решите.

Леди едва заметно улыбнулась, словно я сказала что-то очень милое, но не слишком забавное.

– Тебя зовут Сойер. – Сообщив мне это, женщина немного помолчала. – Ты ведь понятия не имеешь, кто я, правда?

Очевидно, это был риторический вопрос, потому что она не стала ждать моего ответа.

– Но позволь мне избавить нас от лишних драм.

Ее улыбка стала шире, теплее – такой же теплой, как вода в душе прямо перед тем, как кто-нибудь нажмет на кнопку смыва унитаза.

– Меня зовут Лилиан Тафт, – продолжила женщина тоном под стать улыбке. – Я твоя бабушка по материнской линии.

«Моя бабушка похожа на бишон-фризе», – думала я, пытаясь осознать происходящее.

– У нас с твоей матерью произошла небольшая размолвка еще до твоего рождения. – Судя по всему, ураган пятой категории был для Лилиан всего лишь мелким дождиком. – Но думаю, пришла пора покончить с той историей, как ты считаешь?

Еще один риторический вопрос заставил бы меня снова потянуться к ящику с ножами, и поэтому я попыталась подобраться к сути.

– Вы пришли не к маме.

– А вы ничего не упускаете, мисс Сойер. – Голос Лилиан звучал мягко и женственно. Но что-то подсказывало мне, что она тоже ничего не упускает. – Я пришла сделать тебе предложение.

Предложение? Это напомнило мне, с кем я имею дело. Лилиан Тафт не была мягкой пуховкой. Она была безжалостной диктаторшей, которая выставила из дома мою беременную мать, едва достигшую семнадцатилетнего возраста.

Я подошла к двери и сорвала стикер, который прикрепила рядом со звонком, когда к нам две недели подряд наведывались проповедники. Развернувшись, я протянула записку женщине, которая растила мою мать. Ее пальцы с идеальным маникюром выхватили стикер.

– Нам неинтересны ваши предложения, – прочла бабушка вслух.

– Исключение только для печенек от девочек-скаутов, – любезно добавила я. Меня исключили из местного скаутского отряда в период увлечения тру-крайм историями о маньяках и фактами о вскрытии трупов. Но я по-прежнему испытывала слабость к мятным тонким печенюшкам.

Лилиан поджала губы и перечитала фразу полностью:

– Нам неинтересны ваши предложения, исключение только для печенек от девочек-скаутов.

Я сразу увидела, когда она поняла, что я пытаюсь сказать: мне неинтересно ее предложение. В чем бы оно ни заключалось.

Секунду спустя мне показалось, что я вообще ничего не говорила.

– Буду честна с тобой, Сойер, – сказала