Конец света состоится при любой погоде - Елена Филипповна Архипова

сумочку на тумбочку в прихожей, но вдруг вспомнила, что там лежит безделушка, которую мне доверил на хранение Сашенька, и испугалась – не разбила ли? Достала разноцветный свёрточек, потрясла над ухом. Нет, слава богу, обошлось. Какие сокровенные тайны хранил там маленький смешной человечек с большим сердцем? Дырявый носок былого возлюбленного? Окурок сигары? Рваный презерватив «Голубая луна»? Войдя в гостиную, я положила Сашенькину тайну на стол и накрыла бумажной салфеткой. Потом быстро впрыгнула в халатик и побежала на кухню – сервировать стол, пока муж не появился из ванной.

Чайник уже закипал, когда в дверь позвонили. На входе в подъезд у нас сидел охранник, потому я не задумываясь щёлкнула замком.

На площадке стояли пятеро: четверо суровых мужчин и поношенная женщина. Один из визитёров был в полицейской форме, но, похоже, не самый главный. Старшим был худой брюнет с нервным дёрганым лицом. Он махнул перед моими глазами красным удостоверением и вежливо, но не без ехидства в голосе, представился:

– Марк Кацман, отдел по борьбе с наркотиками. Я не ошибаюсь, и здесь действительно живёт Градов Владимир Николаевич?

– Да, – опешила я.

– Ну и замечательно. Нам необходимо произвести обыск в вашей квартире. Со мной ещё двое сотрудников и понятые.

Говоря так тихим спокойным голосом, от которого мурашки толпой помчались по моей спине, он понемногу двигался прямо на меня, так что мне волей-неволей пришлось отступить вглубь прихожей. Я была просто в паническом ужасе и никак не могла прийти в себя. За Кацманом ввалились остальные. Профессионально, не производя лишнего шума, но оставляя следы мокрой обуви, сотрудники быстро рассредоточились по квартире, и только понятые сиротливо остались стоять у дверей.

Шум воды в ванной стих, и я опомнилась. Вот сейчас, сейчас Володя выйдет, и всё это недоразумение разрешится в один момент. Мой муж знает, что делать, он может всё!

Открылась дверь ванной, и Володя появился на пороге, крупный, с мокрыми волосами, с полотенцем, повязанным на бёдрах. По телу сбегали капельки воды. Он увидел меня, улыбнулся, но тут же заметил полуоткрытую дверь, прижухших понятых и вопросительно взглянул на меня:

– Оля, что-то случилось?

Я кивнула и показала в сторону гостиной, куда вела цепочка грязных следов. А оттуда уже шёл Кацман, и узкое лицо его подёргивалось в недоброй гримасе.

– Владимир Николаевич, необходимо ваше присутствие. И вы, граждане понятые, пройдёмте в комнату.

– Что вы здесь делаете? – своим звучным голосом сурово спросил Володя.

– Повторю ещё раз, специально для вас: я – полковник Кацман, отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

Несмотря на всю серьёзность ситуации, Володя хохотнул, наверно, его позабавило сочетание слов «Кацман» и «полковник». Потом поинтересовался:

– Надеюсь, вы понимаете, в дом к кому врываетесь? Я – Градов! И если вы из полиции, то где ваш ордер на обыск? Кажется, положено предъявлять его в таких случаях?

– Информация к нам поступила срочная, оперативная, так что не было времени для получения ордера. Но вы не волнуйтесь: ордер я выпишу прямо сейчас, а завтра утром поставлю в известность прокурора. Законом это не запрещено.

Володя раздражённо сел в кресло и скрестил руки на груди:

– Валяйте, ищите что хотите, но имейте в виду: завтра же я буду на приёме у вашего генерала и составлю с ним разговор о самоуправстве, которое вы себе позволяете.

– Ну, это вряд ли, – сказал Кацман, и непонятно было, к чему относились его зловещие слова. – Пока же предлагаю вам добровольно выдать оружие, наркотики и иные предметы, запрещённые к использованию.

Володя усмехнулся:

– Не дождётесь, не выдам.

А двое полицейских в это время уже шерстили комнату, передвигая мебель, заглядывая под диван и вытряхивая прямо на пол содержимое ящиков секретера. Из детской выглянул Димка и вытаращил глазёнки, потрясённый таким обилием чужих людей. Я подозвала его, и мой мальчонка молча прижался ко мне, разглядывая то непонятное, что творилось в нашей квартире. Ужас длился, казалось, бесконечно. Было ощущение, как во сне, когда убегаешь от преследования маньяка и даже резво передвигаешь ногами, однако всё равно остаёшься на месте, пытаешься вырваться из вязкой тины кошмара и не можешь, не можешь…

Тем временем солидный полицейский в форме передвинулся к столу, вытащил из вазы букет гладиолусов, заглянул внутрь. Убедился, что оружия там нет, поставил вазу на место и приподнял салфетку. Будто в замедленной киносъёмке, рапидом, я увидела, как полицейский взял в руки разноцветную коробочку, повертел в толстых пальцах, подал Кацману:

– Марк Исаакович, взгляните!

Находкой Кацман живо заинтересовался и обернулся к Володе:

– Что это, Владимир Николаевич?

Володя пожал плечами. Я хотела возразить, сказать, что это чужая вещь и её нельзя трогать, но была как в ступоре, и распухший язык не поворачивался во рту. А Кацман уже небрежно надорвал блестящую упаковку со звёздочками и извлёк на свет маленький полиэтиленовый пакетик, наполненный чем-то белым. Глаза его масляно заблестели, как у кота, узревшего беспечную мышь:

– Прошу понятых подойти поближе! Сейчас мы запишем в протоколе, что в квартире подозреваемого нами обнаружен пакет с белым порошком весом ориентировочно в пятьдесят граммов и вкусом, предположительно напоминающим… – он запустил палец в порошок, облизнул его и жутко завершил, как ударил, – …героин.

Я вскочила, захлёбываясь междометиями, попыталась объяснить, что это ошибка, что свёрток – не наш, но Кацман движением руки остановил меня и злорадно сказал, явно красуясь:

– Владимир Николаевич, вы, конечно, сам Градов, но проехать в отдел полиции вам с нами всё-таки придётся. Попрошу принять более пристойный для прогулки вид.

И тут произошло то, чего не ожидал никто. Мой муж, как злая распрямившаяся пружина, рванулся из кресла и саданул босой ногой штатского, заслонявшего дверной проём. Доблестный опер опрокинулся на спину и засучил ногами, как большая морская черепаха, а Володя перепрыгнул через него и одним броском оказался на лестничной площадке. Полицейские быстро спохватились и затопотали следом за ним. Понятые застыли посреди комнаты с посеревшими лицами, как два соляных столпа.

Кацман остался в квартире, весело взглянул на меня и покачал головой:

– Не уйдёт.

Я метнулась на лоджию и стала всматриваться вниз, в рано сгустившиеся сумерки. Не услышала, скорее рефлекторно почувствовала, как нараспашку откинулась застеклённая дверь подъезда, и увидела мужа, большими прыжками летящего по двору, а за ним – две чёрных фигуры. Не по наивности, а, наверно, от безысходности он и не подумал о том, что практически голому человеку невозможно скрыться на центральных улицах города, где полицейские бродят целыми косяками. Буквально в нескольких метрах от угла дома, выходящего на Ноградскую улицу, Володя поскользнулся на мокром асфальте и неловко упал. Этого оказалось достаточным для того, чтобы преследователи догнали его и начали пинать, хрипло матерясь.

Я закричала, но мой крик с седьмого этажа, сквозь стекло лоджии, показался мне самой мышиным писком. Полотенце слетело с Володи, и его голое тело особенно беззащитно белело в сумерках на асфальте, как моллюск, выдернутый из своей раковины безумными поварами.

Удавленник в кровати

Ещё в течение полутора часов после отъезда опергруппы я не могла прийти в себя, истерически рыдая на кухне. Я понимала только одно: произошло какое-то страшное недоразумение, шестерёнки обстоятельств сцепились и вмиг перевернули всё моё безоблачное существование. Димка резко повзрослевшим мужичком сел на пол спиной к стене, долго и серьёзно смотрел на меня, потом сказал:

– Мам, я пойду спать. И ты ложись. Папа скоро вернётся.

Несмотря на своё состояние, я