Петр Северцев - Раретитет Хакера

Цепочка получалась замечательная; единственное, чего я никак не мог понять, что же в этом каталоге было такого секретного, что человеческие жизни разменивались, как мелкие монеты?..

– Настя, – позвал я.

Она подняла голову, посмотрела на меня вопросительным и нескрываемо жалобным взглядом из-под припухших век. Мне захотелось прижать эту пушистую головку к своей груди, и гладить, успокаивать ее, мне представились ее теплые податливые губы, гладкая кожа полудетских лопаток, легкое трепещущее дыхание, и, осознавая, что дышу быстрее и шумнее, я кашлянул, опуская взгляд, перевел дыхание и мысленно проклянул моральные и уголовные законы нашей родины, да и всего мира впридачу.

– Успокойся, – только и сказал я, – ты ведь, можно сказать, спасла мне жизнь... я до сих пор не понимаю, почему.

– Думаешь, я хочу, чтобы ОН так говорил? – спросила она глухим, полным муки голосом.

Тут уж я просто со всего размаху хлопнул рукой по колену; Настя снова вздрогнула, испуганно сжавшись, я быстро и тихо сказал, – Да не бойся Настя, не бойся, что ты!.. Иди сюда.

Она подошла, опустив руки, наклонив голову, и встала так, что пуговица ее джинсовых шорт оказалась вровень с моим плечом. Я поднял голову и посмотрел на нее: подбородок с ямочкой, холмики грудей, оплетенные белыми кружевами, открытая полоса живота, дразнящий пупок.

«Что я делаю?» – подумал Валерий Борисович Мареев где-то в отдалении, но нерассуждающая мужская часть меня уже взяла ее руки в свои, и, потянув вниз, усадила ее на колени, замершие и напрягшиеся в соприкосновении с полудетским телом.

Настя чуть-чуть ерзнула, усаживаясь удобнее, вызывая во мне зуд и ответное напряжение, искоса взглянула на меня.

Она ждала.

И я, скрепя свое старое сердце, просто погладил девчонку по голове и спине, сказав незабвенные слова, – Спасибо, милая. Даже не знаю, как тебя благодарить. Но мне нужно еще спросить тебя кое о чем, поэтому слезай с меня и садись в кресло.

Она слезла, не выдавая своего возбуждения. Но я видел, что девочка моя тоже возбудилась, она неровно дышала, и щеки хранили яркий румянец – сожаление о несостоявшемся поцелуе.

На мгновение я почти отбросил в сторону все, что должен был сделать, заменяя это тем, что я хотел с ней сделать... но холостяцкая жизнь отучивает от порывов женатого, или ведущего постоянную полноценную половую жизнь мужчины: потому что много раз хочется, да обламывается.

– Короче, Настя, я хочу, чтобы ты рассказала всю правду о том, кто и как пытались тебя похитить, включая историю вашей взаимной страсти с Артемом Глебычевым.

– Страсти? – пожала плечами Настя, состроив гримаску легкого презрения, – Кому он нужен, этот хлыщ?

– Я думал, тебе.

– Он что, пришел, и сказал, что мы собираемся жениться?

– Да, сказал.

– Дурак он. Я ему уже несколько раз прямо говорила, что он мне просто товарищ, но он, кажется, ничего не понял.

– Наверное, он просто тебя слишком сильно любит.

– Слишком сильно хочет! – тут же возразила она, и, непокорно качнув головой, добавила, – пускай себе хочет. Он говорил, что отец слишком меня держит в руках. Да если бы я хотела, я бы давно уже вышла замуж, и отец ничего бы не сказал... он только проверил бы мужа.

– Проверил?

– Да, чтобы не придурку или не слабаку меня отдавать.

– А ты сама бы пошла за придурка? – спросил я и тут же одернул себя: да что я к ней пристаю с пустыми расспросами?!

«Правильно пристаешь, – ответил кто-то до мерзости рассудительный у меня внутри, – Потому что интересно тебе. Вот ты и спрашиваешь. Хочешь ты ее.»

– Я к примеру сказала, – невозмутимо ответила Настя.

– Ладно, что-то не о том у нас пошел разговор. Ты лучше скажи, мог ли твой Артем совершить преступление? Внешне он больше похож на неформала, чем на гопника, но я знал несколько неформалов, которые могли бы убить, не слишком задумываясь и сожалея.

– Да слЮC Настя, дернув плечем, – Он мне сбежать в Томск предлагал.

– А ты?

– Да что я, с ума сошла, что ли? – даже удивилась Настя, – Мне приключений и здесь хватает.

– В общем, ты думаешь, что он никакой причастности к попытке тебя похитить не имеет?

– Конечно, нет. Или я его плохо знаю.

– Теперь про похитителей.

– Я все тогда сказала.

– Нет, милая, судя по твоему рассказу, те, кто пытались тебя похитить – идиоты. Они подъехали к тебе при всем честном народе, чего ни один здравомыслящий преступник не сделает. И, открою тебе тайну, ехали в Солнечный они совсем не по твою душу. По какой-то причине им надо было убить Эрика Штерна, а ты просто подвернулась, побежав от них в том же направлении.

– Они ехали за мной, – решительно возразила Настя, посмотрев мне прямо в глаза, – Они знали, что я еду предупредить Эрика.

– В чем?! – сразу же уцепился я, не позволяя ей больше ничего скрывать.

– В том, – сказала она мне в лицо, – что ОН приказал его убить!

– Значит, твой отец уже знает, что ты пыталась предупредить Эрика?

– Не знает!

– Почему не знает?!

– Потому что никакого разговора с ними, как он обещал тебе сегодня вечером, уже не будет! Потому что он и их приказал убить он ведь думал, что раз они сделали дело, ради которого их наняли, они больше не нужны, а еще очень важно, что они пытались меня увезти, то есть, по его мнению, они хотели его шантажировать! – в девчонке зрела горькая, невыносимая ярость, которой в подростке быть не должно.

Выкрикнув все это, она утихла.

– Так они тебя попытались запихнуть в машину, когда ты пыталась предупредить их о том, что твой отец хочет их убить?

– Да, – уже тихо ответила она, – я пыталась, – а в ответ на мой вопросительный взгляд пожала плечами, – я же не знала, что они сами преступники...

– Та-ак, – протянул я задумчиво, – кажется, картина выстраивается... Не хватает только двух вещей.

– Каких?

– Способа убийства Самсонова, а так же человека, который стоит за спиной твоего отца. И, разумеется, я все еще не просмотрел документов, которые должен был просмотреть... Знаешь что?

– Что?

– Я бы хотел, чтобы ты поспала, причем, серьезно. Тебе надо выспаться, потому что завтра предстоит полный трудностей день.

– Хм... – а ты меня спросил, что я хочу завтра делать?

– Спрашиваю.

– Я, вообще-то не решила еще.

– Ты, главное, реши, хочешь ли ты, чтобы твой отец ответил перед законом за то, что творит, или хочешь, чтобы я его убил?

Она в упор глянула на меня, и я увидел, как напряглись ее побелевшие пальцы, сжимающие край стола.

– Я хочу, – наконец ответила она, – чтобы он больше не делал так... и чтобы он всегда был со мной.

– Ты его любишь?

– Люблю, – тихонько произнесла она.

– Ну хорошо, – пожал плечами меткий стрелок Мареев, – если так, то мы можем заключить с тобой соглашение.

– Да, – встрепенулась она, взгляд ее просветлел, – Я тоже хотела!

– А что ты придумала?

– А ты?

– Я первый спросил.

– Я хочу, чтобы ты, за то, что я тебя предупредила, собрал улики против моего отца и особенно против тех, кто с ним работает. Я заплачу тебе денег, у меня есть, и ты их посадишь, всех – чтобы у него не было возможностей приказывать убить других людей!

– Настя, ты не понимаешь, – возразил я с сожалением, – Он просто найдет других: наемных убийц в городе предостаточно.

– Тогда посади в тюрьму и его тоже!.. Но чтобы не навсегда, чтобы он смог вернуться и стать нормальным! – она готова была зарыдать, я видел, как четырнадцатилетнюю девчонку душили сдерживаемые чувства, как она позабыла обо всем, что с ней происходило, думая только о своем отце. Ведь она всегда любила этого большого толстого мужчину, который наверняка казался ей самым лучшим, самым умным и сильным: он обожал, лелеял ее, лишенную материнской ласки – и в один страшный день, перечеркнутый кровью знакомого человека, она узнала, что он преступник, ради денег и собственных интересов отправляющий смерть стоящим на пути людям.

– Настенька, – беспомощно ответил я, чувствуя соль в глазах, ком, подступивший к горлу, – Я тебе помогу. Я попробую. Только сразу же хочу тебе сказать: вряд ли у меня что-то получится. Твой папа – человек взрослый, он давным-давно выбрал свою дорогу, определил свой путь... и отказался от некоторых принципов, преступил некоторые законы. Конечно, ему не избавиться от собственной совести, но он запрятал ее очень глубоко. Я же не пророк и не великий учитель, мне его не перевоспитать!..

– Ты попробуй, – глухо сказала девочка, не опуская блестящих влажных глаз, в которых вместе с тоской запечатлелась надежда.

– Ладно, – сказал я, – я попробую. Но мне надо все хорошенько обдумать. Где он сейчас?

– Он уехал на какую-то деловую встречу, понятия не имею, когда приедет.

– А что потом?

– Потом, наверное, будет спать.

– Я просто подумал, сколько времени ты сможешь быть у меня...

– Я бы тут навсегда осталась, – еле слышно произнесла она, – Можно?