Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов

отлично. Он хвастался, что разработал некую хитроумную систему, в результате которой заправки приносили хороший доход, владелец был страшно доволен, а сам Пашенька прилично зарабатывал. Он даже начал откладывать на новую машину. Раньше он ездил на потрепанной «кореянке», а теперь ему захотелось джип «шкоду». Норов, радуясь и его успехам и умеренности запросов (все-таки «шкода» — не «Мерседес»!), спросил, сколько Пашеньке не хватает, и прислал недостающую сумму. Вскоре Пашенька уже приезжал на встречи на новом джипе, о достоинствах которого не уставал рассказывать. Это был период относительного сближения отца и сына; оба заметно потеплели друг к другу, и Пашенька реже говорил колкости.

Примерно раз в неделю они встречались все в том же любимом Пашенькой ресторане, где он по-прежнему заказывал большой стейк с кровью, жадно набрасывался на него и проглатывал торопливо, будто неделю не ел. Татьяна, приезжавшая с ним, ела мало, медленно и аккуратно. Если Норов обращался к ней, она тут же откладывала приборы, выпрямлялась и, отвечая ему, чуть краснела, — она его побаивалась.

— Что ты как школьница? — снисходительно усмехался Пашенька. — Ешь, не смущайся. — Надо же впрок наесться, раз отец платит.

Татьяна краснела еще больше, и Норов в душе испытывал к ней симпатию за то, что ей неловко от подобных шуток.

Насытившись, Пашенька проявлял живой интерес к делам в фирме Норова. Норов отвечал ему сдержанно, зная, что за расспросами неизбежно последует заключение, что все проблемы оттого, что сам Норов бизнесом не занимается, а его подчиненные воруют. Пашенька постоянно давал понять отцу, что если бы Норов вместо Нины Мухановой поставил директором Пашеньку, все шло бы иначе. О своей собственной работе Пашенька рассказывал мало и без подробностей.

— Да что у меня интересного? — обычно говорил он, пожимая узкими сутуловатыми плечами. — Крутимся, воруем, — короче, как у всех.

Как-то раз они с Татьяной опоздали на целых полчаса. Норов уже сделал свой заказ, полагая, что ему предстоит ужин в одиночестве, когда они наконец появились. Пашенька был чрезвычайно возбужден, Татьяна напугана. Пашенька, едва поздоровавшись, с размаху бросился на стул.

— У нас сегодня такой переполох случился! — принялся рассказывать он, все еще под впечатлением. — Весь день разбирались, только-только закончили! Я прямо с работы сюда рванул, только за Танькой заскочил по дороге! Мчался, как угорелый!

— Нам — как обычно, — негромко сказал Норов подошедшему официанту, которого Пашенька даже не заметил.

— Вчера у нас одни бандюганы заправлялись, — продолжал Пашенька. — Я их не знаю, да мне, в общем-то, без разницы; у нас все подряд заправляются. На обратной дороге у них «Мерс» заглох. Ну, бывает, что тут скажешь! Сегодня они прикатили на двух тачках и давай наезжать! Вы бензин мочой разбавляете! Кранты вам! Заправщики в ужасе мне звонят, — а я был на другой точке. Я приезжаю, пытаюсь с этой братвой разобраться по-человечески, мол, парни извиняйте, вот вам две льготные карты с максимальной скидкой. Приезжайте в любое время, будем рады. А они не слушают, орут! Ты нам новый движок должен! Ствол мне в нос суют! Я аж сам перепугался!

— Ненормальные! — не удержалась Татьяна.

— Прикинь, под стволом стоять! Чуть не окочурился со страха. Это ж дебилы, они и выстрелить могут! Говорю, парни, давайте успокоимся, все обсудим, — какое там! Мат-перемат, суммы какие-то несусветные заряжают! Короче, полный идиотизм!

— Тебе нужна помощь? — обеспокоенно спросил Норов. — Я позвоню серьезным ребятам…

Он потянулся за телефоном.

— Да не суетись, пап! — остановил его Пашенька. — Все уже решили. Забыл, кто у Лехи папаша? Он тебе, кстати, приветы постоянно передает.

Официант принес стейк для Пашеньки и «цезарь» для Татьяны. Пашенька прервал рассказ и набросился на еду.

— Лехин отец нам человека выделил, как раз на такие случаи, — Пашенька жевал и говорил невнятно. — Ну, я ему звякнул, он еще с одним фээсбэшником подъехал; доходчиво этим придуркам все объяснили. Те отвалили, даже извинились. Уроды! Не хотели по-хорошему, уехали ни с чем. Пусть радуются, что их вообще не повязали!

Норов подождал, пока Пашенька закончит с едой.

— Неприятная история, что и говорить, — покачал головой он. — Хорошо, что все обошлось. Но ты на всякий случай проверь своих заправщиков, может быть, они действительно потихоньку разбавляют? Кто-то из наших водителей жаловался Ане, что заправлялся у тебя, а бензин оказался скверным.

— Кто жаловался? — тут же встрепенулся Пашенька. — Все твои водители у меня заправляются, и все довольны! Может, кто-то из новеньких? Ты узнай, где он заправлялся? Поди, на выезде? Там вообще не нужно заправляться!

— Почему?

— Да потому что мы там бензин бодяжим! В центре он у нас хороший, туда мы всех лучших клиентов направляем. А на выезде — другая история.

— Вы разбавляете бензин?

— Ну, конечно! А чего ты так удивляешься? Все разбавляют. Как еще, по-твоему, можно в этом деле зарабатывать?

Пару минут Норов молчал, чтобы не сказать резкость.

— Это нехорошо, — произнес он, наконец.

— Никто и не говорит, что хорошо, — хмыкнул Пашенька. — Но по-другому не получается.

Норов вновь замолчал, борясь с собой.

— Мне это не нравится, — хмурясь, проговорил он после паузы.

Пашенька издал смешок.

— Да и мне не нравится. А куда деваться? Все воруют.

— Я не ворую, — сказал Норов.

Пашеньке в реплике отца послышался упрек; он вспыхнул.

— Ну конечно! — саркастически отозвался он. — А в мэрии ты чем занимался?

Норов переменился в лице.

— Я работал, — сухо сказал он.

— Вот и мы работаем, — ерничая, подхватил Пашенька.

— Паша! — предупреждающе воскликнула Татьяна.

— А чего притворяться? — сердито бросил ей Пашенька. — Друг друга то зачем морочить?

— Ты хочешь сказать, что я ворую? — спросил Норов раздельно и тихо.

— Я ни в чем тебя не обвиняю, — уклонился от прямого ответа Пашенька. — Но мы же — взрослые люди, понимаем, как деньги наживают.

Норов поднял салфетку, лежавшую на коленях, аккуратно сложил ее и положил на стол. Затем достал из сумки пачку денег и, не считая, отделил стопку тысячных купюр.

— Полагаю, этого хватит, чтобы рассчитаться.

— Павел Александрович, пожалуйста, не надо! — попыталась остановить его Татьяна. — Паша, извинись!

Пашенька уже понял, что зашел слишком далеко, но отступать не хотел.

— За что? — с кривой улыбкой отозвался он. — За правду?

Норов поднялся. Он не испытывал раздражения, он был очень спокоен.

— Мне жаль, что я был тебе плохим отцом, — проговорил он печально. — Жаль, что так не сумел научить тебя ничему из того, что мне дорого и важно. Теперь, наверное, уже поздно… Извини. На этом мы заканчиваем наши отношения.

Татьяна вскочила.

— Павел Александрович!

— Слушай, — примирительно проговорил Пашенька. — Я же сказал, что тебя не обвиняю. Я не вижу в