Дневник наемной убийцы - Инна Балтийская

темном коридоре выключатель. Однокомнатная квартира выглядела давно заброшенной, старый диван и овальный обеденный стол покрывал толстый слой пыли, зато на высокой деревянной спинке стула висела нарядная синяя детская куртка. Вскрикнув, Алена бросилась к ней.

– Это Вадькина! – она кричала так, что я с опаской оглянулась по сторонам – не ломятся ли к нам перепуганные соседи. – Он в ней в школу в тот день поехал!

– Понятно. – тихо проговорил Половцев. – Вызываем полицию?

– Нафига? – она обернулась и полоснула его злым взглядом. – Они тут были, и наверняка снова сюда вернутся! Организуем засаду. Не шуметь, к окнам не подходить. Ждем, им больше некуда податься.

Мы с Половцевым переглянулись. На мой взгляд, полицейская засада была бы надежнее, но спорить с обезумевшей матерью было бесполезно.

Мы с Сашей заняли места на узком складном диване, встретившем нас фейерверком пыли. Алена нервно бросила по комнате, словно тигрица по клетке, иногда выглядывая в коридор с прислушиваясь к шагам снаружи. Сначала я, как завороженная, следила за ней, потом задумалась. Получается, Половцев прав, и банда всего одна? Сначала пытались шантажировать дипфейками, потом украли ребенка? Допустим… но где же они скрываются? Ребенок – не котенок, ему нужна кроватка, нормальная еда и одежда, просто в лесу с ним не перекантуешься. Конечно, они могли давно убить мальчика, но чем тогда шантажировать? Обычно какое-то время заложника держат живым, чтобы предъявить безутешным родителям его фотографии или, на самый худой конец, отрезанные части тела.

Логика подсказывала, что банда могла снять комнатки в каком-то дешевых отелях. Листовки с фотографией Вадика Тихомирова были расклеены по всей округе, но опять же из практики я знала, что по таким листовкам звонят обычно душевно неуравновешенные люди, принимающие за пропавшего мальчика ребенка любого возраста и пола. А супруги Скворцовы или Наталья “с сыном” как раз могли и не привлечь внимания.

Я поднялась с дивана и, не обращая внимания на злой взгляд банкирши, прошлась по комнатке. Даже не скажешь, что тут жила библиотекарша – в фанерном книжной шкафе одиноко пылились парочка энциклопедий и справочников по лекарственным травам. художественной литературы же не было вовсе. Я открыла широкий платяной шкаф – там одиноко висели две пары свободных синих джинсов и теплый зимний пуховик. Почти так же когда-то выглядела холостяцкая квартира Половцева, но у женщины такой аскетизм я видела впервые.

– Полина, ты погляди! – негромко позвал Саша. которому тоже надоело просиживать диван. – Какое роскошное издание!

Я подошла к подоконнику, на котором лежал большой том с каллиграфической надписью “Яды и противоядия”, Гдаль Оксенгендлер, 1982 год. Книга выглядела довольно потрепанной, похоже было, что читали ее вдумчиво и многократно, уголки некоторых страниц оказались загнутыми.

– Интересное хобби было в дамы. – усмехнулся Саша, но тут же перестал улыбаться.

Из коридора, куда в очередной раз выглянула неугомонная Алена, раздался скрип проворачиваемого ключа, потом женский крик, и дверь захлопнулась. Не сговариваясь, мы с Сашей выскочили в коридор – он был пуст. Мы выбежали на лестничную клетку и сразу наткнулись на банкиршу – она, ломая руки, тут же обернулась и заорала на нас:

– Кто-то пытался войти к нам! Уже ключ провернул, я бросилась к двери, распахнула ее, выскочила – и увидела чью-то спину на лестнице! Вы чего тормозите, какой с вас толк?

Мы с Ашей бросились вниз, но Алена заорала нам вслед:

– Придурки, он вверх побежал!

Развернувшись, мы с Половцевым, не сговариваясь, бросились наверх. Добежав до третьего этажа, застыли перед чердаком, дверь которого оказалась надежно заперта.

– Алена, ваша чудо-отмычка нужна. – Половцев перегнулся через перила, и поманил пальцем Алену, так и крутившую головой вверх и вниз. Она вошла в квартиру, через полминуты вышла снова, уже со с брезентовой торбой, и поднялась к нам.

Чердак мы вскрыли довольно быстро. Зашли, пару минут покрутились по покрытому толстым слоем пыли полу, по очереди выглянули в крошечное чердачное оконце… Вдали виднелись лишь крыши таких же старых домов-развалин, на узких улочках не было видно ни души. В носу щекотала от поднявшеся кверху пыли, я могла бы поклясться, что сюда неделями не ступала нога человека. В некотором недоумении мы двинулись к выходу, но стоило дойти до лестницы, в нос ударили клубы дыма, а запах горелой пластмассы вызывал рвотный рефлекс.

– Пожар. Быстро всем вниз. – скомандовал ПОловцев. – Носы прикрыть рукавами, не останавливаться!

Он бросился сквозь клубы дыма первым, мы с Аленой рванули за ним. Лишь выскочив на улицу, я перевела дыхание, и тут же закашлялась – бурая пыль с едким запахом сгоревшей пластмассы вырывалась уже и на улицу. Некоторые закрытые пыльные окна дома открывались, оттуда выглядывали растерянные пожилые лица.

– Пожар, выходите все! – надрывался Половцев, пока я звонила в МЧС.

Потихоньку улочка перед домом заполнялась народом. Погорельцы выползали из квартир в халатах или куртках поверх спортивных костюмов. А в квартире Натальи Костромской, откуда мы недавно выбежали в панике, от огня полопались и вылетели стекла.

Глава 8. “Дневник наемной убийцы”

“Первый серьезный заказ я получила в 18 лет. Я успела год отучиться в медицинском училище, и более-менее освоила полезный навык – попадать иголкой в вену, и еще более полезный – мытье больничных полов и смена белья прямо под лежащим стокилограммовым пациентом. Да-да, на бесконечной практике нас, будущих медсестричек, использовали как бесплатных санитарок, и наше хрупкое телосложение никого не смущало – надо закинуть здоровенную тушу на каталку -иди и закидывай. Что с тобой потом будет – не проблема шерифа.

Но особого выбора у меня не было. Мать по-прежнему пила, теряя остатки человеческого облика, квартира под ее чутким руководством становилась все больше похожей на помойку, откуда она частенько притаскивала и какую-то мебель, и каких-то собутыльников. Школу я закончила, и, хотя бывшие одноклассники по-прежнему приходили и заказывали мне мелкие гадости против бывших друзей и неверных подруг, больших денег они не платили. И я смирилась с тем, что буду до старости работать в отделении для тяжелобольных, и, возможно, денег хватит на то, чтобы не умереть с голоду. Может, даже и на выпивку останется. Кажется, теперь я лучше понимала, почему матушка не просыхала.

Но однажды появился свет в конце этого смрадного тоннеля. Меня послали сменить постель очередному больному без проблеска сознания. Тяжело пыхтя, я переворачивала старого, но сильно упитанного мужчика на пропахшей потом и мочой