Семисвечник царя Соломона - Наталья Николаевна Александрова

совершенно перестала шепелявить, у нее сделалась нормальная дикция.

Тем временем женщина в красном опомнилась, тоже подбоченилась и шагнула вперед.

– Ты недостойна его! – воскликнула она неожиданно высоким голосом. – Ты не стоишь его пальца!

– Которого пальца? – ехидно переспросила Мишель. – Того, который торчит из дырки в носке?

Оба беглеца испуганно посмотрели вниз.

Сквозь прорезь в сандаликах и дырку в черном носке действительно выглядывал кривой палец.

Мужчина подогнул его, попытавшись сделать менее заметным.

– Это ничего, что палец! – патетически воскликнула женщина в красном. – Я зашью… заштопаю! Я куплю ему новый носок! Главное, что я ценю его тонкую, ранимую душу! А ты нисколько ее не ценила! Ты его недостойна!

– Ага, а ты, значит, ценишь? А куда, позволь спросить, ты его везешь, вместе с его… уронимой душой и дырявыми носками? В тот Зазаборск, из которого ты родом?

– Не Зазаборск, а Изборск! Это древний, исторический город! Между прочим, гораздо старше вашего Питера!

– С чем я тебя и поздравляю! А еще позволь спросить – почему он отключил телефон?

– При чем тут телефон?

– При том, что он боится! И знаешь, кого он боится? Вовсе не меня! Он боится свою мамочку! Не дай бог она узнает, что вы тут задумали! Вот ты еще не знаешь его мамочку, Агнию Степановну… у тебя еще все впереди!..

Мужчина, послуживший яблоком раздора двух разгневанных валькирий, услышав имя своей родительницы, выглянул из-за панамки и испуганно пискнул:

– Мама…

– Вот именно – мама! Когда его мама все узнает… вот тогда ты поймешь, во что вляпалась!

Я поняла, что зря гналась за Мишель, что напрасно потратила время. Ее телефонный разговор, который я приняла на счет Арсения, не имел отношения к нашей криминальной драме, он касался этого жалкого беглого мужа, который попытался удрать от нее, поэтому и отключил все телефоны…

Вокруг тем временем собралась уже большая толпа, с интересом следившая за выяснением отношений. Ну, на вокзале-то, пока поезда ждешь, все равно делать нечего, а тут такое бесплатное кино показывают.

Я уже хотела покинуть поле боя и отправиться восвояси, когда ситуация приняла новый поворот.

Как я говорила, у ног беглецов стояло несколько чемоданов и кошачья переноска.

И вот, когда я уже собралась уходить, Мишель Борисовна увидела эту переноску и метнулась к ней.

– Вот он где! Мурзик, Мурзинька!

Она повернулась к сопернице и грозно воскликнула:

– Мужа моего можешь забирать, мне это барахло и даром не нужно, но Мурзика я тебе ни за что не отдам!

Тут кот, который до сих пор тихо сидел в переноске, видно услышав голос хозяйки, каким-то образом ухитрился открыть переноску и выскочить из нее.

Кот, кстати, был удивительно красивый – очень пушистый, черный с красивым коричневым оттенком, с белыми лапами и грудкой и с розовым носом.

Мишель схватила его и прижала к обширной груди, тут же ласково заворковав:

– Мурзик, Мурзиша… мама по тебе так соскучилась! Больше я тебя никому не отдам!

Мурзику, однако, эти телячьи (или кошачьи) нежности не понравились, и он стал выдираться из объятий хозяйки.

Та не почувствовала сразу перемену в его настроении, за что и поплатилась…

Кот выпустил когти и прошелся по лицу Мишель, оставив на нем глубокие кровавые полосы.

Мишель заверещала от боли, выпустила кота, и он тут же припустил в собравшуюся вокруг толпу.

Мишель крикнула ему вслед:

– И ты, предатель!

Тут же она опомнилась, поняла, что обожаемый кот может пропасть в вокзальной толчее и суматохе, и закричала своим зычным голосом, напоминающим пароходную сирену:

– Помогите! Держите моего котика! Поймайте его! Я обещаю за него награду!

Кстати, беглый муж со своей спутницей и чемоданами под шумок успел испариться.

Я двинулась сквозь толпу к выходу.

Больше мне здесь было нечего делать. И вообще, я только потратила время зря, преследуя неподражаемую Мишель Борисовну…

Пробившись через толпу пассажиров, я вышла не к главному входу вокзала, а к полупустому перрону, вдоль которого стояли ларьки и лотки с водой, пирожками и дорожным чтивом.

Проходя мимо одного из ларьков, я почувствовала знакомый с детства запах и вдруг поняла, что ужасно хочу есть.

В ларьке продавали хот-доги, а попросту – сосиски в тесте.

В детстве это было мое любимое лакомство, и хотя сейчас я понимала, что это вредно, но мне ужасно захотелось такую сосиску.

Продавщица, жизнерадостная полная блондинка, призывно заулыбалась:

– А вот сосиски в тесте! Бери, вкусные, пальчики оближешь! Снова вернешься…

Я не удержалась, подошла к ларьку, купила хот-дог и тут же с жадностью вонзила в него зубы…

И испытала горькое разочарование.

Сосиска была резиновая и отдавала горелым маслом, булка – черствая, и вообще, этот хот-дог даже отдаленно не напоминал то, что я ела в детстве. Хотя, может, он был точно такой же, просто в детстве нам все кажется вкуснее…

В моей памяти тут же всплыло слово «трансжиры». Не помню точно, что это такое, но что-то очень вредное, и это что-то наверняка присутствовало в злополучной сосиске, кроме того, консерванты и тому подобная дрянь…

Нет, есть такое нельзя!

Я шла вдоль перрона, оглядываясь в поисках мусорки, чтобы выкинуть туда недоеденный хот-дог.

И вдруг я отчетливо услышала громкое «Мяу!».

Я огляделась.

Рядом со мной, за тумбой с расписанием пригородных электричек, сидел кот.

Он был очень красивый – чрезвычайно пушистый, редкого черно-коричневого оттенка, с белой грудкой, белыми лапами и очаровательным розовым носом.

Да это же Мурзик! Беглый кот Мишель Борисовны!

Мурзик смотрел на меня очень выразительно. Он явно чего-то от меня хотел.

Увидев, что я его не понимаю, он громко, требовательно, настойчиво мяукнул.

Я проследила за его взглядом… и с удивлением поняла, что Мурзик с вожделением смотрит на недоеденный хот-дог в моей руке.

– Мурзик! – проговорила я с сомнением. – Неужели ты хочешь… это? Да ты такое точно не будешь есть! Хозяйка наверняка кормила тебя специальным кормом для домашних котов, а здесь сплошные трансжиры, консерванты, пищевые добавки, переработанное мясо и куча других вредных вещей!

Но Мурзик снова громко мяукнул.

– Ну, если ты настаиваешь… только не говори потом, что я тебя не предупреждала!

Я положила на асфальт перед ним хот-дог, и Мурзик набросился на него, как лев на антилопу. Сразу было видно, что ему надоел диетический корм и он получает огромное удовольствие от трансжиров, консервантов и переработанного мяса.

Пока он расправлялся с хот-догом, у меня мелькнула здравая идея.

Кота нужно вернуть Мишель, он пропадет на улице, особенно здесь, на вокзале… здешние коты наверняка настоящие разбойники, и они изведут ухоженного домашнего любимца…

Да и Мишель явно страдает по коту гораздо больше, чем по мужу!

Нет, нужно их воссоединить!

Но как это сделать?

Нести кота на руках через вокзальную толчею… нет, благодарю покорно, я помню, как он исцарапал хозяйку!

На мою удачу, рядом был киоск, где продавали сумки и всевозможную дорожную тару. Я выбрала простую клетчатую сумку из тех, которые баба Шура до сих пор называет «мечта оккупанта».

Мурзик как раз прикончил хот-дог и выжидательно смотрел на меня – нет ли у меня еще одного такого же.

– Я куплю тебе еще один хот-дог, но давай договоримся: ты полезешь в эту сумку и не будешь пускать в ход свои когти!

Я хорошо помнила, как он располосовал Мишель, и очень не хотела повторить ее судьбу.

Мурзик вроде бы не возражал.

Я поставила перед ним клетчатую сумку, он еще немного подумал и запрыгнул внутрь.

Я застегнула сумку на молнию – не до конца, чтобы коту не было душно.