Семисвечник царя Соломона - Наталья Николаевна Александрова

А там Мишель Борисовна беседовала со своим таинственным собеседником.

– Да, я выфла из офиса… гофорю, выфла… да, здесь мофно разгофаривать… здесь меня никто не услыфит… нет, здесь меня тофно никто не услыфит…

«Ага, никто не услышит! Как же! – подумала я. – Какое вопиющее легкомыслие!»

– Кто его видел? – продолжала Мишель Борисовна взволнованно. – Мафа его видела? Какая Мафа? Ах, эта Мафа… ты говориф, она видела их сфоими глазами? Она не могла офибиться? Какой ужас! Какой кофмар! Неужели они думают, фто я его не найду? Да я его найду где угодно, хоть под землей, хоть на дне морфком! Они повалеют, они горько повалеют о том, что фделали!

Как ни странно, от волнения Мишель Борисовна почти перестала шепелявить, так что я понимала ее практически полностью. И надо признать, я пришла в ужас от услышанного.

Мы с Василисой воображали, что очень ловко избавились от трупа, а выходит, есть какой-то свидетель! Какая-то Маша видела все своими собственными глазами!

А я еще подумала, что Мишель легкомысленна, если думает, что ее никто здесь не услышит! А сами-то мы хороши!

Как там сказала Мишель?

Что найдет его где угодно, хоть на дне морском…

Понятно, что это – художественное преувеличение. Ведь Арсений находится не на морском дне, а на дне лесного озера. Но суть дела от этого не меняется… нас кто-то видел, когда мы избавлялись от трупа, тем самым подтверждая собственную вину…

Однако вот вопрос: кем Мишель Борисовна приходится покойному Арсению?

Я вспомнила Арсения.

Он был, несомненно, интересный мужчина. Высокий, представительный, с приятным, располагающим лицом. Улыбка опять же хорошая, приветливая… Невозможно представить рядом с ним эту жуткую Мишель…

Хотя, однако, чего не бывает в жизни… может быть, они поженились давно, в ранней молодости, когда Мишель была совсем другой… может быть, это был брак по залету, и вообще, у мужчин бывают очень странные вкусы…

Все эти мысли пролетели в моей голове в считаные доли секунды.

Мишель между тем продолжала разговор:

– Где, ты говориф? Вот как! Я немефленно еду туда! Я долфна уфидеть мерфафку софстфенными глазами! Она должна за фсе отфетить, и она отфетит!

Мишель какое-то время молчала, видимо, слушала ответ собеседника, потом выпалила:

– Фсе! Еду немедленно!

Тут же она перезвонила в службу такси и вызвала машину к нашему бизнес-центру.

Не представляю, как диспетчер понял ее, с ее-то жуткой дикцией, однако она как-то сумела сделать заказ.

Сразу после этого снизу донеслись тяжелые удаляющиеся шаги – Мишель спустилась вниз по пожарной лестнице.

Я на мгновение задумалась.

Кого она назвала мерзавкой? Кого она хочет увидеть собственными глазами? Кто должен ответить за все содеянное? Кого она хочет заставить расплатиться?

Труп Арсения утопили мы с Василисой.

Про меня она явно ничего не знает и собирается немедленно куда-то ехать, чтобы расправиться с мерзавкой. Я здесь, значит, остается только Василиса…

Я набрала ее номер, чтобы предупредить о приближающейся опасности, о тайфуне по имени Мишель…

Но телефон сестры был выключен. Вот когда надо, до нее никогда не дозвониться!

Тогда я решила, что не могу бросить сестру в таком опасном положении, я должна вмешаться… тем более если нас с Василисой кто-то видел на месте преступления… ну или на месте сокрытия следов преступления, то мне угрожает такая же опасность.

Короче, я поняла, что должна последовать за Мишель и постараться каким-то образом минимизировать ущерб.

Я бросилась вниз по той же лестнице, надеясь, что Мишель еще не уехала, ведь такси нужно какое-то время, чтобы доехать до нашего бизнес-центра.

Скатившись по пожарной лестнице, я выглянула на улицу и действительно застала Мишель – она стояла на краю тротуара, нервно кусая губы и выглядывая такси.

Я бросилась к своей машине, села за руль и включила зажигание, чтобы быть наготове.

Как раз в это время к бизнес-центру подъехала белая машина с шашечками. Мишель махнула рукой, плюхнулась на сиденье, и машина сорвалась с места.

Я устремилась за такси.

Мишель ехала в сторону Невского проспекта.

Машин в этих местах всегда очень много, и опытный таксист лавировал среди них, так что я едва за ним поспевала. Правда, я могла не думать о скрытности – Мишель так спешила, что наверняка не оглядывалась.

По дороге я еще пару раз попыталась дозвониться до Василисы, но ее телефон по-прежнему не отвечал. Не иначе в спа каком-нибудь сидит и телефон выключила, чтобы не отвлекаться от расслабухи!

Вскоре мы выехали на Невский.

Такси свернуло к Московскому вокзалу, и, едва машина поравнялась с вокзалом, дверца распахнулась, и Мишель выскочила на дорогу – почти под колеса черного «Мерседеса».

Под ругань водителей она пробежала среди лавирующих машин и бросилась к зданию вокзала.

Я удивилась: что Василиса может делать на Московском вокзале? Собралась куда-то ехать?

Но моя сестра никогда не ездит на поезде. Если близко – на машине, а если далеко – на самолете…

Так или иначе, я должна предотвратить катастрофу!

Поставить машину возле Московского вокзала – это всегда огромная проблема.

Я несколько минут крутилась вокруг вокзала в поисках свободного места, наконец увидела, как какой-то невзрачный «Опель» выезжает со стоянки, и тут же втиснулась на его место, обойдя на вираже бежевую «Хонду».

Захлопнув дверцу, я бросилась к зданию вокзала.

В главном здании Московского вокзала всегда царит подлинное безумие, как в Помпеях перед самым извержением Везувия. Сотни людей спешили на посадку и вытекали из прибывших поездов, десятки толпились в центре зала с чемоданами и рюкзаками.

Большая компания молодежи сидела на рюкзаках возле памятника Петру Первому, играя на гитарах и на несколько голосов распевая туристские песни, как будто они не в центре огромного города, а в лесу у костра.

Я уже решила, что не смогу найти Мишель Борисовну в этом столпотворении, как вдруг заметила в самой гуще толпы ее красный нос и развевающийся голубой шарфик.

Мишель продиралась сквозь толпу, как сквозь джунгли, явно кого-то высматривая.

Я двинулась за ней, все больше сомневаясь в том, что здесь может оказаться Василиса.

И тут Мишель сделала стойку и куда-то устремилась – она явно увидела того, кого искала.

Я прибавила ходу, чтобы не потерять ее в толпе.

Со всех сторон в меня летели возмущенные реплики, но я не обращала на них внимания.

Наконец Мишель Борисовна вырвалась из густой толпы и оказалась на краю зала.

Здесь, возле самой стены, стояли маленький тщедушный мужчина в детских сандаликах и джинсовой панамке и рослая женщина в просторном красном платье, чем-то отдаленно напоминающая саму Мишель. На полу возле этой странной пары стояло несколько чемоданов и зеленая кошачья переноска.

Мужчина в панамке испуганно оглядывался.

Мишель устремилась к этой паре.

Мужчина заметил ее, он страшно побледнел, сорвал с головы панамку и закрыл ею лицо, испуганно пискнув:

– Ай!

– Ты еще рано кричишь! – воскликнула Мишель своим трубным голосом, подбегая к паре и угрожающе подбоченившись. – Сначала я поговорю с этой мымрой! Но не надейся, до тебя очередь тоже дойдет! И очень скоро! Сбежать, значит, собрался?

Она развернулась к женщине, ткнула в нее толстым пальцем и выкрикнула:

– Ты! Любительница чужого! Ты очень сильно пожалеешь о том, что покусалась… покусилась на мое! Подбираешь, значит, то, что плохо лежит… стоит…

Я обратила внимание, что от волнения и от праведного негодования Мишель Борисовна